Я же в эту неизбежность вцепилась с таким воодушевлением, что сама не поняла своих порывов. Нет, задумываться пыталась, но хватало меня ненадолго. А вот мысли о предстоящем грели, как надо. Никакое лицо Дерка на этой любимой безобразной морде не проступало. И прочих красивостей, сопутствующих влюблённости, не проистекало. Зато в душе прочно поселилось то полузабытое, родное, кровно необходимое чувство защищённости…
– Я рад, что последний инцидент не вызвал у тебя отрицательной реакции, – благосклонно заметил Тарменюша, выедая внутренности репки.
– Ты про насильственное водворение домой? – уточнила я, забрав у бобика оранжевый баклажан, что выбрала во избежание новых поползновений. – Прошу прощения. Больше не повторится, – само собой отрапортовалось из меня. – Я, правда, осознала. А где сейчас мои диверсанты?
– Гостят у Генвола.
– Всё ещё?! – подавилась я мякотью и заперхала, забрызгав и лежанку, и любимого.
– Ждут тебя, – пояснил бог. – Я уведомил Сарга о наших затруднениях. Он счёл, что торопиться вам не принципиально. Во всяком случае, в ущерб безопасности. А ты для них являешься неким её гарантом.
– Какая морока быть богиней! – досадливо вырвалось из глубины души. – Ты создал нам ненужные проблемы. И людям тоже. Уж на что Сарг был атеистичней прочих, но и тот уверовал в тебя. И как ему не уверовать, если ты есть? А в то, что ты не бог, он ни за что не поверит.
– Можно объяснить ему, откуда я…
– Нет. Это ещё хуже.
– Не понимаю: почему? Но Шарли тоже не рекомендовала мне делать подобные признания. Если вы обе придерживаетесь этого мнения…
– Держимся за него всеми лапами, – подтвердила я, радуясь, что тут спором на пустом месте и не пахнет. – А когда я смогу сбегать к своим?
– Когда захочешь, – отложил Тармени мохнатую зелёную кожурку и поднялся: – Ты полностью восстановилась. И твой Сли тоже, – не без издёвки добавил профи симбиотического сосуществования.
– Думаешь, это раздвоение личности? – кольнуло у меня в голове.
Ещё не хватало свихнуться накануне свадьбы.
– Твоя личность в порядке, – успокоил меня жених, ковыляя к дверям. – А вот его личность ты неосмотрительно сохранила. Мы этого не делаем, не находя разумным.
– У меня будут проблемы? – бросила я в исчезающую за дверью спину.
– Они у тебя уже есть, – отмахнулся от меня бог дурацкой сентенцией.
И отключил доступ к межличностному общению – сбежал зараза. И вот хоть разорвись! И туда надо, и тут надо. Там Лисёнок и грядущая эпохальность событий, а тут какая-то скребущая душу недоговорённость. Впрочем, одно стало ясно со всей определённостью: сама по себе идея брака со мной у Тармени не вызывает желания покончить с собой. Идея обесбраченного блуда тоже – для него всякие такие формальности вообще несущественны, как магнитные бури на моём родном далёком Солнце. Просто любимый не воспринимает мои намерения как нечто серьёзное. И мне известно, откуда растут ноги – с угрозой приступила я к Сли.
Тот совершенно невозмутимо напомнил сожительнице её собственные изречения в одну из минут проклятого словоблудия. Я тогда была в ударе и взялась ответить Тармени на вопрос: почему я всегда противопоставляю русскую женщину всем прочим, если с точки зрения физиологии это одно и то же. Помнится, даже обиделась на такой канцелярский подход к проблеме. И долго распиналась, почуяв приступ творчества.
Дескать, русская женщина – подобно пылкой немытой мексиканской Росите – переполнена живительным, необременительным и геройским оптимизмом. Она может иметь километровые счета за муку и мыло, но за последние гроши покупает у рыночных попугаев бумажки с прогнозами на замужество с состоятельным кабальеро. Воплотив в жизнь плёвенький житейский план, она плевать хотела на тонны макулатуры про выдвижение себя в миллионеры, что затмевают её достижения. Она не человек этикета, а потому режет спагетти ножом. И нередко побеждает даже своих детей, всасывая разом десяток макаронин, склеенных кетчупом. Ну, и всё в таком же духе.
Сли завозился, демонстративно указав на моё показательное махровое беспутство. Я бы с ним поспорила о притянутых за уши выводах, да некогда. Пришлось отложить объяснения с обоими слизняками на потом: и с собственным, и с Тарменюшкиным. Пора было возвращаться на войну.
К саркофагу неслась, как олимпийский переносчик вести о победе. Нырнула в него с чувством абсолютной свободы, тарабанящей победный марш. И в этой эйфории предвкушения совершенно бездумно наметила цель переноса. Я не нарочно, потому, что вовсе не хотела!
– Нет, ты законченная идиотка, – тяжко вздохнула «цель» и закрыла глаза.
Алесар – красный, как рак – сполз с неё и зарылся под меховую шкуру. Мужику уже за тридцать. Профессиональный ходок по чужим жёнам, а тут смутился, как гимназист, которого застали под подолом горничной.
– Прости, не подумала, – пролепетала я от неожиданности.
Хотя никакого смущения вовсе не испытывала. Что такого-то? Дело житейское. Тем более что она обещала родить мне меня. Вот и пусть работает без оглядки на заказчика.
– Я так и поняла, – сухо выдавила Джен и вдруг рявкнула: – Пошла вон!
Я и пошла. К сыну, куда мне и следовало явиться в первую очередь. Не сделала этого по самой прозаической причине: на поверхности была ночь, а дети ночью спят. Просочилась в спаленку Вейтела: так точно, дрыхнет без задних ног. Папашина бровь даже во сне супится. Дышит ровно, лежит вольно. Красивый! Помереть не встать.
На одеяле Рах и Чах свернулись бдительными клубочками. Всю Генволову челядь предупредили, чтобы даже спьяну не вздумали вломиться сюда по ошибке. Передоз не принимается лайсаками за смягчающее обстоятельство: махом отравят, чтобы не разводить волокиту. Для них мой сын тоже вышел на первое место перед прежними приоритетами и привязанностями. Уж на что Чах обожает свекровушку, но бросит её помирать, если Вейтел будет нуждаться в защите.
В душе шевельнулось маленькое злорадство: Алесар сейчас наверняка выговаривает этой стерве о недопустимости панибратства с богиней. Хорошо хоть я вторглась к ним уже «после» – было бы «до», испоганила бы Джен секс. А это уж и вовсе некрасиво – попеняла самой себе и прыгнула на новую точку, где…
– Доброй ночи, Пресветлая, – саркастично поприветствовал меня Сарг.
И у них с Мероной всё уже случилось, так что извиняться было не за что. Мой опекун лежал на спине, прикрыв шкурой чресла, и довольно щурился на беспардонное приведение. Ведьма сидела рядом, пытаясь заплести в косу растрёпанные патлы. Обалденная грудь маячила бельмом на глазу – напоминала, что у меня на этом месте теперь нет даже жалких пупырышей.
– А я уже волноваться начала, – облегчённо выдохнула она, не торопясь прикрыть обнажёнку. – Тармени сказал, что в прошлый раз ты слишком долго пробыла с нами. Истратила опасно много сил. Как ты?
– В порядке, – бодренько заявила богиня и приземлилась между супругами: – Сарг, у меня для тебя важная новость.
Позы он не сменил, но лицом посерьёзнел. Я выложила ему всё о бочках, трёх кораблях и воинственном настрое Бешеного. Он слушал очень внимательно, не перебивая. О чём-то явно оперативно размышлял, примеряя новые данные на старые планы. Покончив с новостями и собственным мнением «по поводу», я поинтересовалась насущным:
– Генвола с хвоста сбросили? Что-то вы у него тут загостились. У каждого шикарная спальня. Меха, жрачка дармовая. Топят вон, как в бане.
– Ты это чувствуешь? – вскинула удивлённые глаза Мерона.
– Догадалась. У тебя кожа не синяя.
Сарг хмыкнул и начал по делу:
– Генвол с нами не напрашивался. К нему вчера сборный флот даран подошёл. Ещё Энагсора с его соранами ждут. И, говорят, с Кит-бискира кто-то решил присоединиться. Они далеко от безмозглых, но тоже не желают стоять в стороне. Варкар уже на подходе. Не сегодня-завтра будет здесь.
– Вы что, войну затеяли? – почуяла я приход раздражения. – Не рано ли? Мы же ещё главное не доделали.
– А на запад никто, кроме нас, и не собирается. Флот безмозглых тащится сюда. Правда, пока непонятно: к соранам или к даранам? Вот мужики и решили с ним разобраться. А заодно и по островкам, что на отшибе, пройтись. Безмозглые же не зря болтаются вблизи архипелага. Уже, считай, два года.
