- Я вернусь в мир людей, - проговорил Винсент, - только если ты… скажи, я что-нибудь значу для тебя, Ильса?
Я закрыла глаза. Зачем он спрашивает? Кажется, и так ведь все ясно. Или по моим одуревшим от любви глазам не видно?
- Значишь, - шепнула я, повернулась и уткнулась носом ему в ворот рубашки, - возвращайся.
- Тогда я буду думать, как это сделать правильно. Долина не отпустит меня так просто. - Он легонько коснулся губами моего лба.
Мы постояли еще немного, а потом Винсент сказал, что надо бы возвращаться, пока никто не заметил моего отсутствия. Я напоследок еще раз бросила взгляд на вздыхающее море и послушно пошла за ним обратно в грот. На душе было хорошо и спокойно. Так, наверное, и должна себя чувствовать девушка, которой сделал предложение желанный мужчина. Уже в темноте, в тоннелях, Винсент пару раз не удержался, целовал меня так, что я забывала, как дышать. А еще, приспустив с моих плеч плащ, он целовал меня в шею, отчего мне было щекотно, но при этом все равно приятно. Уходить… не хотелось. И, уже стоя в своей комнате, я не удержалась, обняла его за шею, поцеловала сама, вдыхая аромат лаванды и лимонника.
- Завтра… ты придешь следующей ночью?
Он покачал головой. В темноте я не смогла разглядеть выражение лица, но снова под сердцем кольнуло нехорошее предчувствие.
- Нет, милая, нет. Я не так часто выбираюсь из Долины, как того бы хотелось. Но я… я вернусь сюда. Если будешь меня ждать.
И он попросту растворился в воздухе – я обнимала пустоту.
Глава 7. Парная практика
Лето неторопливо катилось к концу, и на рассвете, если распахнуть окно, я уже чувствовала легкое дыхание осени.
Пока Габриэль не проснулась, я частенько открывала окно, стараясь не греметь щеколдой. Из окна было видно, как вниз убегает склон утеса, и, если высунуться подальше, то станет заметна кромка далекого леса. Я вдыхала утреннюю прохладу и в мыслях уносилась вперед, к тому моменту, когда опустеют лоскутные поля, а далекие шапки лесов нальются яркими красками – багрянцем и золотом. Мне всегда нравилось начало осени, потому что спадал зной, но тогда, раньше, я никогда не думала, что это еще и красиво. Голова была занята скотиной, птицей, уборкой и прополкой. Некогда было по сторонам смотреть. Теперь же, с легкой руки Винсента, я внезапно начала замечать, как необыкновенно, величественно, неповторимо может быть вокруг нас. Вот, например, закат. Винсент как-то сказал: расскажи мне, сколько оттенков розового ты в нем видишь. Я сразу и не придумала, но пообещала, что расскажу в следующий раз. Потом, вечером, я стояла в обществе Габриэль на замковой стене и смотрела, как медленно садится в море солнце, и как жиденькие облака окрашиваются сперва золотом, потом становятся нежно-розовыми и, наконец, почти растворяются в лиловых сумерках, а сумерки отражаются и в море, и где-то там, далеко, уже и не видно разницы между водой и небом, словно наступающая ночь объединила такие разные стихии.
- Красота делает нас лучше, - заметил тогда Винсент, - возможно, тебе захочется рассказывать и о том, как красива ранняя осень в этих краях. А возможно, захочется ее нарисовать.
- Я не умею рисовать, - накуксилась я.
- Давай попробуем?
- Ты умеешь? Почему ты все умеешь?
Он грустно улыбнулся, приобнимая меня, коснулся губами чувствительной кожи за ухом. Учитывая, что мы сидели рядом, это было несложно, только постоянно заставляло меня краснеть. Я все не могла привыкнуть, к тому, что… выходит, встречаюсь с мужчиной, и, выходит, у нас с ним… чувства.
- Далеко не все, - сказал он шепотом, - но рисовать меня учили. Ты забываешь, я ж был из знатной семьи.
Чуть не брякнула – ну и зачем тебе я?
Все еще не верилось…
Но Винсент начал рисовать по памяти осень, и там, во сне, мне все это показалось таким прекрасным, что захотелось плакать. Внутри все натянулось звенящей струной, и я все же разревелась, уткнувшись в плечо князю Долины. Сама не понимала, почему плакала, было такое чувство, что вся та грязь, в которой я жила, и которая все равно налипла ко мне, вдруг стала отваливаться жирными пластами, обнажая светлую сердцевину. Или наоборот, от картины, от акварельных красок шел незримый свет, заставляя меня остро прочувствовать то, что я, выходит, жила с закрытыми глазами…
- Я хочу, чтобы ты вернулся, - прошептала я тогда, - мне плохо без тебя, а жизнь – это не сплошной сон.
Он ничего не ответил, поцеловал меня в висок и продолжал накладывать на бумагу краски, слой за слоем, такие полупрозрачные, трепетные оттенки…
Увы, после того раза, когда мы сходили на море, он в мире людей не появлялся. Сказал, что пока что так будет лучше для меня самой. Безопаснее.
…Когда мы с Габриэль подошли к знакомым уже колючим клеткам, там нас ждали братья Шезми.
- Здравствуйте, барышни, - Рокрет приветливо кивнул, - вы на практику?
Мы закивали. А Габриэль даже сказала:
- Да, мы с Ильсой готовы.
Мы и в самом деле были готовы: одеты в штаны и рубашки, и в тренировочные башмаки, а на поясе по короткому мечу. Конечно, обращаться мы с ним еще толком не научились, но мастер Брист усиленно работал в этом направлении, отчего каждый вечер мы валились в кровати как тряпичные куколки. Даже собираться у Аделаиды на время перестали. Впрочем, Альберт с видом знатока сообщил нам о том, что с наступлением зимы тренировок станет меньше, и вот сейчас, пока можно, наставник и гоняет нас, как может.
Ригерт и Рокрет переглянулись, затем Рокрет строго сказал:
- Сейчас, подойдут парни из вашей группы, тогда и решим, у кого с кем будет пара.
- Но мы… - вылетело невольно.
- Парная практика, девушки, это не прогулка под ручку по Долине сна, - Ригерт перебил меня, - если сноходцы идут парой – а такое нечасто, но случается, они должны идеально дополнять друг друга по части своих возможностей. А еще лучше, если их дар вступает в резонанс и преумножается. О, вот и остальная часть группы!
Я оглянулась. К нам подтягивались Альберт и, конечно же, его герцогство, который вырядился так, словно не в Долину Сна собирался, а по меньшей мере на бал в королевский дворец. Впрочем, они шли и о чем-то спокойно переговаривались с Альбертом, который, едва завидев нас, приветливо махнул рукой. Что бы там не говорил мастер Брист, Альберт был хорошим. Я это точно чувствовала.
- Итак, - продолжил уже Рокрет Шезми, прохаживаясь мимо той же клетки, сквозь которую мы ходили в Долину в прошлый раз, - сегодня у нас парная практика. Иногда сноходцам приходится посещать Долину Сна вдвоем, и при этом следует соблюдать совершенно особый набор правил поведения.
- Не плевать друг другу за шиворот, - хихикнул ар Мориш.
Габриэль поморщилась и переглянулась с Альбертом. Тот лишь пожал плечами.
- По меньшей мере, Тибриус, - Рокрет ухмыльнулся, - а лично вам так и вообще придется ходить хвостиком за другими, Энне-аш поскупился на ваш дар.
- А я и не просился сюда, - герцогство злобно огрызнулся, зыркнул в мою сторону, но тут же напустил на себя равнодушный вид.
- Возможно, и не просились, - задумчиво проговорил Ригерт, - но мы собираем всех сноходцев, кого можем найти. Таковы правила. Нам ценен любой, иначе лично вас бы уже здесь не было. Так что давайте-ка закончим эти пустые препирательства, иначе мне придется написать донесение мастеру Клайсу…
- Продолжим, деточки, - рыкнул Рокрет, - в наилучшем случае дар должен вступать в резонанс, тогда два сноходца могут удесятерить свои возможности как по части сбора потерянных душ, так и по части скорости и дальности перемещения.
Но в наихудшем… Что мы, собственно, и наблюдаем, есть ведомый, а есть ведущий. Ведущий обладает более сильным даром, ведомый следует за ним просто как запас… хм, запас провизии, подпитывая ведущего.
Он помолчал немного, переводя дыхание, затем оглядел нас.
- Мы с братом уже довольно долго занимаемся с вами, чтобы понять, кто что собой представляет, и оценить уровень той благодати, которой вас одарил дух Пробуждения. Поэтому мы взяли на себя смелость разбить вас на пары по нашему усмотрению. Габриэль, ты идешь к Альберту, а ты, Ильса…
