Он слышал в собственном голосе оправдывающиеся нотки.
— Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне про свои реакции на неё, Дигойз, — сказал Галейт.
— Зачем? — прямо спросил Дигойз.
— Я беспокоюсь.
— О чём именно вы беспокоитесь, сэр? — уточнил Дигойз, снова хмуро глядя на Рейвен. Его голос зазвучал холоднее, хотя он не принимал осознанного решения изменить тон. — …Беспокоитесь, что у меня мимолетное увлечение? Что я хочу трахнуть женщину-видящую? Или беспокоитесь, что вы не давали личного одобрения на эту кандидатуру для траха?
Дигойз помедлил, намеренно игнорируя тяжёлое молчание, спровоцированное его словами.
Он также почувствовал, как отреагировали Териан и Рейвен, и потому понял, что они слушали каждое слово этого разговора, по крайней мере, с его стороны.
Он знал, что Галейт не одобрял мат и грубые выражения.
Он знал это, хотя этого не говорили ему прямым текстом, и в прошлом он не проверял это знание. Дигойз никогда прежде не разговаривал с Галейтом в такой манере, с таким неуважением, со времен их знакомства.
И всё же он осознал, что продолжает таким же холодным тоном.
— …Если источником вашего «беспокойства», сэр, реально является это, я бы хотел спросить вас, почему, — произнёс он. — И при всём уважении, сэр… как вас касается моя интимная жизнь, чёрт возьми?
Молчание несколько изменилось.
Как и свет, смещение которого Ревик чувствовал над своей головой.
Галейт выждал ещё одно мгновение, показавшееся свинцово тяжёлым, затем заговорил.
— Если это действительно так, — гладко ответил Галейт, — то меня вообще ничего не беспокоит, друг мой.
Он выдержал многозначительную паузу.
Когда он заговорил в следующий раз, в его голосе слышалось резкое предупреждение.
— Но я не думаю, что дело ограничивается этим, Дигойз. Я думаю, что сейчас ты врёшь мне. Более того, ты пытаешься ускользнуть от сути моего вопроса и вложенного в него смысла, затевая эмоциональные игры. Это вопрос интеллектуальной нечестности… и я не привык ассоциировать эту черту с тобой или с нашими разговорами. Или с нашими отношениями.
Помедлив на мгновение, он добавил:
— Более того, ты пытаешься отбить у меня желание расспрашивать на эту тему, разговаривая со мной в такой манере и сводя беседу к твоей дерзости, а не к женщине, о которой я спросил тебя. Это говорит мне, что твои чувства к этой видящей заставляют тебя увиливать… или намеренно, в попытках скрыть эти чувства от меня… или подсознательно, поскольку ты не хочешь признаваться в этих чувствах самому себе.
Он вновь многозначительно помедлил.
— Это трусость, Ревик, — холодно добавил он. — И ты бываешь разным, друг мой… но ты не трус.
Воцарилось очередное молчание.
Дигойз почувствовал, как сжались его челюсти, когда пауза затянулась.
Не впервые за сегодняшний день он почувствовал себя моложе своих лет.
— Слушайте, сэр, — Ревик осознал, что сердито смотрит через окно на Рейвен, жалея, что не забрал бутылку с собой на балкон. — Рейвен ревнует. Что бы она вам ни сказала…
— Со мной связался Териан, — перебил Галейт. — А не Рейвен, Дигойз.
Дигойз осознал, что это загнало его в тупик.
Это также лишило его дара речи.
Настолько, что он сглотнул.
— Вот как, — он перевёл взгляд на другого мужчину, который опять улыбнулся той странной улыбкой и почти виновато пожал плечами. — …И что же именно сказал вам мой дорогой приятель Терри, сэр? — поинтересовался Дигойз.
Улыбка Териана сделалась шире. Он не отвернулся.
— Он беспокоился, — сказал Галейт, и в его голосе всё ещё слышались резкие нотки. — Он начал замечать аномалии в твоём свете. Вещи, которых он не припоминал ранее. Вещи, которые определённо показались ему нестабильными. Он подумал, что эти самые вещи могли склонить тебя к убийству того сарка-торговца в Баолоке…
Дигойз открыл рот, чтобы возразить, но Галейт не дал ему шанса.
— …Я тоже видел эти аномалии, мой самый уважаемый кузен. Я посмотрел на твой свет после того, как Териан сообщил мне об их присутствии. Признаюсь, увиденное меня очень обеспокоило. Я продолжаю беспокоиться, Ревик…
— Беспокоиться? — Ревик сердито фыркнул.
Посмотрев через стеклянные окна, он наградил Териана ещё одним жёстким взглядом.
Но Ревик осознал, что его разум обдумывает слова Галейта, пока то тошнотворное ощущение в нутре и голове усиливалось. Другой мужчина не ошибался. Его свет правда ощущался иным. Чёрт, да он чувствовал себя иначе. Он чувствовал себя настолько иначе, что едва мог заставить себя мыслить связно.
Вытерев лоб ладонью, он осознал, что до сих пор слишком сильно потеет, пусть и сидел под открытым небом.
— …О чём именно вы беспокоитесь, сэр? — договорил он.
Несколько долгих секунд Галейт не отвечал.
Затем он вздохнул, мягко прищёлкнув языком.
Дигойз почти мог видеть его — лицо лучше, чем тело, хотя и то представлялось в его сознании. Дигойз не раз завидовал лицу Галейта, хотя не так, как он завидовал его способности завладевать вниманием и восхищением окружающих в любой аудитории, как будто безо всяких усилий.
Галейт обладал такой царственностью, которую Дигойз понимал лишь смутно, хотя видел её влияние на людей и видящих.
Этот человек… или видящий… или кем там являлся Галейт… был привлекательным мужчиной, но Дигойз знал, что дело не только в этом. Это вообще не имело значения, как и структуры его света, которые Дигойз изучил так же пристально, как свои собственные.
Галейт обладал неким качеством, которое сложнее было объяснить.
Что бы там ни было, это сложно было обозначить как конкретный навык, даже когда Дигойз смотрел на него из Барьера, используя видение сети, самого Галейта. Не зная, что это, Ревик никак не мог научиться этому или хотя бы симулировать.
До знакомства с Галейтом Дигойз никогда бы не подумал, что будет подчиняться чьим-то приказам. Он никогда бы не подумал, что вообще последует за кем-то так, как следовал за Галейтом.
Он думал, что такие дни для него закончились.
И всё же он редко ставил под вопрос тот факт, что сейчас он этим и занимался.
Дигойз знал, что отчасти дело в логике.
Эта логика была относительно простой.
Он следовал за Галейтом, потому что верил в него.
Он верил в то, что Галейт хотел сделать для мира. Что более важно, он верил в то, что Галейт хотел сделать для людей Дигойза. Он верил в порядок, который Галейт внедрял в человеческом мире, вводя структуру и подобие рациональности в то, что было хаосом и безумием на протяжении исторического периода до конца Второй Мировой Войны.
Галейт в одиночку остановил массовые убийства видящих в Азии.
Это достижение не приписывалось ему и никогда не будет приписано (по его выбору и по соображениям безопасности), но Дигойз знал правду. Он видел, как это происходило. Он сам убедился, что это правда.
Он даже немного поучаствовал в этом.
В последующие годы Ревик только и делал, что сражался ради этой единственной цели.
Мир. Мир и свобода для его народа.
Делая так, он знал без единой капли сомнения, что он сам был силой добра в этом мире. Он мог лажать в личной жизни, в личных решениях и ошибках, в дерьмовых отношениях, проблемах с наркотой и всем остальным… но пока он следовал за этим мужчиной, пока он работал на его людей, чаша весов всегда будет склоняться в его сторону.
Пока Ревик оставался верен Организации, он не сомневался в своём предназначении.
Он не сомневался в самом смысле своей жизни.
Но теперь, глядя через балконные двери на залитые алкоголем полы номера с двумя спальнями, Дигойз поймал себя на том, что сомневается в этой цели.
Он усомнился в этом, возможно, впервые с тех пор, как Галейт вытащил его из нацистской тюрьмы в Берлине за три дня до того, как СС обезглавило бы его.
Он ощущал это сомнение как осязаемую, материальную вещь.
Он чувствовал, что давится этим сомнением.
— Дигойз, — голос Галейта, его свет, всё его присутствие изменилось. Его слова сделались нежными, почти мягкими. — Мой друг. Мой дражайший друг… ты мучаешь себя.
