гр-рел сегодня», — возмущается моё второе «я».
Мама, я становлюсь шизофреником.
«Что такое шизофр-реник?» — сразу же переключается драконица на новое слово.
«Это человек, у которого в голове голоса».
«То есть др-ракон?» — понимающе говорит моя вторая ипостась.
Закашливаюсь от смеха и сразу начинаю фантазировать: а что, если все шизофреники моего мира, то есть моего бывшего мира, — это приблудившиеся из других миров драконы.
И вот именно в этот момент я всерьёз осознаю, что здесь, в Айсгарде, я застряла навсегда. Смеяться больше не хочется. В земном мире драконы не летают. А, значит, если у меня получится туда вернуться, то место мне будет в психушке. Ну или скрываться до конца своих дней, притворяясь нормальной.
Уныло оглядываюсь, пытаясь понять, как тут всё устроено. Надо бы умыться. Я не могу разобраться, что и как включается. Вроде есть подобие раковины, к которой подходят металлические трубы, есть выступающие из стены краны, но ни одного нормального вентиля. И кота, как назло, нет.
Стук в дверь.
— Нельзя! — кричу я и тут же понимаю, что вряд ли дракон стал бы стучать. — Кто там?
Дверь приоткрывается, и через маленькую щёлочку проникает женский голос:
— Госпожа, позвольте вам помочь.
— Ларита? — я искренне радуюсь. — Заходите.
Женщина тут же проскальзывает внутрь:
— Я наберу вам ванную.
Киваю, присаживаясь на пуфик и внимательно наблюдая, на какие выступы она нажимает, чтобы добыть воду.
— Ларита, — зову, когда ванная начинает наполняться, — а здесь как включается?
После короткого инструктажа у меня получается открыть кран с холодной водой. Набираю её в ладони и с наслаждением погружаю горящее лицо.
На этот раз Ларита справляется сама, без помощниц. И получается у неё ловко. Видно, что делает она всё быстро, ориентируясь на какие-то внутренние часы.
— Его Сиятельство ждёт вас к завтраку, — отвечает Ларита на вопрос, куда мы так спешим. — Он приказал накрыть стол прямо в вашей спальне.
Голод я чувствую уже давно, и слово «завтрак» мне приятно слышать, но я спрашиваю:
— А это обязательно? Завтракать вместе с Его Сиятельством?
Ларита замирает со щёткой для волос в руках:
— Его Сиятельство приказал, — с недоумением говорит она.
Ну да, всё ясно. Если князь приказал, то не отвертишься. Слугам даже в голову не приходит, что кто-то может не захотеть. Вздыхаю и больше не говорю ни слова. Стараюсь даже не думать, потому что главный адвокат князя у меня внутри. Только и ждёт, когда я проявлю недовольство.
Когда я уже одета и причёсана, снова заглядываю в зеркало. И ловлю себя на том, что и мне не наплевать на то, как я выгляжу.
«Мы понр-равимся», — заявляет вторая ипостась.
И я снова чувствую, как кровь приливает к щекам. А ещё появляются угрызения совести. Я ведь понимаю, что я не просто так сейчас такая бодрая. Я помню, как вместе с огнём теряла силы. И это было вчера. То есть много часов я была в забытье, и именно Айварс меня восстанавливал. Для этого не надо даже слов драконицы, я сама это ощущаю. Аромат хвои и специи теперь внутри меня. Может, поэтому я и испугалась утром, решив, что между нами что-то было. И, похоже, оскорбила его.
Князь — конечно, жёсткий человек и привык брать всё, что ему хочется, но всяко открыто, напрямую, а не обманом. Вчера, если бы не прибежал Вальгард, уже всё бы случилось, и да, я, если вспомнить мои слова, пообещала ему. Эм, а что я пообещала? Повторить «Я хочу» в спальне? Но остального я точно не обещала.
— Госпожа, — робко говорит Ларита, — пора идти.
Закусываю губу, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. Она точно не виновата; князь тоже не виноват: он само терпение. Получается, что все проблемы во мне? Аррр! Ну уж нет, я умею разбирать свои ошибки, но комплекс вины — это точно не моё. В конце концов, князь должен был сообразить, что для меня проснуться в постели рядом с обнажённым мужчиной — шок.
Ларита открывает передо мной дверь, и я, так и не решив, как вести себя правильно, выхожу из ванной.
Айварс полностью одетый, в длинном синем сюртуке, или камзоле, не знаю, как у них это называется, стоит у большого арочного окна и смотрит наружу.
Неожиданно понимаю, что за все проведённые в Айсгарде дни я даже ни разу не выглянула в окно. Не знаю даже примерно, как выглядит мир, в который меня занесло. Но события вертелись вокруг меня с такой скоростью. И если я когда-то оставалась одна, то в это время за окном уже было темно. Так что и подходить смысла не было. А перемещались мы из замка в Академию через портал.
Очень хочется подойти и встать рядом с Айварсом, чтобы хоть глазком увидеть, что там за покрытым изморозью окном. Но не решаюсь.
— Адриана, — он говорит так спокойно, словно не рычал на меня час назад и не слышал моего злого шипения в ответ. — Иди сюда. Посмотри. Ты ведь ещё не видела свой родной мир?
— Почему ты уверен, что он мой родной? — я подхожу и становлюсь рядом ним.
— Твой дракон сказал.
— Ты можешь слышать моего дракона? — чувствую раздражение от того, что кто-то подслушивает мои мысли.
— Нет. Но мой видит её, и он в таких вещах не ошибается.
«Всё чудесатее и чудесатее» [14].
Айварс поворачивается ко мне и, обхватив рукой за талию, притягивает к себе. Второй рукой берёт меня за подбородок и разворачивает мою голову к окну.
— Смотри.
Его движения настолько плавные и естественные, что я не успеваю ни воспротивиться такому бесцеремонному обращению, ни привычно возмутиться. А ещё я не сразу понимаю, куда смотреть и что я должна увидеть, потому что, снова вдохнув его запах и почувствовав его руки, я подсознательно приготовилась к тому, что он меня поцелует. Испанский стыд. Князь играет со мной как кошка с мышкой, а я таю от малейшего прикосновения.
— Адриана, — теперь он стоит за моей спиной, обхватив меня обеими руками. — Смотри. Это твоя земля, твой Айсгард.
И я замираю, поражённая красотой горных вершин, сверкающих за окном.
— Когда ты привыкнешь ко мне, мы сможем вместе летать над горами.
Ничего не могу с собой поделать, да и не хочу, мне так уютно в его объятиях. И Айварс знает об этом. Сейчас он покоряет меня нежностью. Зарывается лицом в мои волосы, касается дыханием верхушки уха. Завораживает, соблазняет, окутывает своим ароматом. Мне хочется только одного: повернуться и самой прижаться к его губам. Но
