Магварр неожиданно остановился. Взял меня за руку, оглянулся по сторонам:
— Интересно, за какой из этих дверей спальня? — пробормотал, задыхаясь.
— Как раз это и собиралась выяснить сразу, как мы сюда вошли, — мстительно пробурчала я. — Теперь сам ищи!
— Бестия! — магварр куснул меня за ухо, тут же пару раз лизнул его, чтобы унять легкую боль.
В отместку я поскребла коготками по его груди, нарочно задев пару очень чувствительных точек.
— Бар-р-брра! — рыкнул трибун и бросился открывать одну за другой двери в поисках нужной комнаты.
Разумеется, из трех дверей в спальню вела последняя из открытых.
— Идем! — Алаир подскочил ко мне, но не дал ступить и шагу: подхватил под колени, перекинул через плечо и в несколько шагов достиг широченного ложа, на ходу ногой захлопнув за собой дверь.
Бережно сгрузив меня на эту гигантскую кровать, Алаир навис надо мной, прижимаясь ко мне всем телом, заглянул в глаза:
— Скажи, Барбра, я буду твоим первым мужчиной?
Очень своевременный вопрос, ничего не скажешь!
Нет, я понимаю: магварр, наверное, хочет знать, насколько бережным ему следует быть в наш с ним первый раз. Вот только как ответить? Что сказать?
Открывать всю правду мне запретил гадкий дух Нового года…
Желание близости мигом сошло на нет. Вместо этого стало страшно: что подумает и что сделает трибун, если вдруг окажется, что невинность его молодой жены досталась кому-то другому?
Эх, была не была, придется сочинять на ходу. Благо, муж у меня — маг-огневержец, а не какой-нибудь менталист-телепат, для которого чужие мысли — все равно, что открытая книга.
— Ты помнишь, где я нашла тебя, Алаир? — начала я издалека.
— На поле боя.
— А как ты думаешь, что я там делала утром, через несколько часов после того, как битва закончилась?
— Искала фамильное оружие — свое и своих товарищей? — предположил трибун.
— Увы, нет. Я сама очнулась только утром! Поверх меня лежал чей-то огромный щит, в ушах гудело, в груди пекло. Было ощущение, что по мне потопталось целое стадо хунгров!
— Похоже на последствия магического удара. Странно, как из тебя вообще дух не вышибло… — задумался мужчина, и тут же перешел к сути: — К чему вдруг этот разговор, жена?
— А к тому, что после этого магического удара я потеряла память. Ничего не помню о своем прошлом, представляешь?! Даже имя свое узнала только у каптера благодаря нагрудному жетону наемника!
— Бедная моя девочка… — магварр взял мое лицо в ладони, осыпал поцелуями. Потом до него, кажется, дошло. — Значит, ты не помнишь, был ли у тебя жених?
— Не помню… — прикрыла я глаза, пряча за ресницами стыд от собственной неискренности.
— Всевидящий! Как же я сразу не заметил?! Не разглядел… а ведь ты постоянно вела себя так, будто впервые… но мужа у тебя точно нет, Барбра! Иначе дух Великой Степи не допустил бы брачного ритуала между тобой и мной!
Я выдохнула с облегчением: похоже, хотя бы двоемужества мне опасаться не приходится! Да и… не было в моем сердце места ни для кого, кроме магварра! Ах, как же мне плохо оттого, что приходится обманывать этого потрясающего мужчину!
Тем временем, мой потрясающий мужчина мрачнел все больше. Во взгляде, обращенном ко мне, проступило мучительное сомнение.
Я видела: трибун и хочет, и боится задать вопрос… боится узнать, что в любой момент может оказаться отвергнут — как тогда, в юности, когда был влюблен в дочь старшего советника!
— Клянусь, Алаир! Даже если у меня и был жених — сейчас это не имеет никакого значения! — поспешила произнести я. И в этот раз была абсолютно искренна и правдива. — Мне нужен только ты!
— Нужен ли? Зачем, Барбра? Зачем отвечала на мои поцелуи, зачем смотрела так, будто я что-то для тебя значу?
— Тсс! — я поспешила закрыть скривившийся в горькой ухмылке рот мужчины поцелуем.
Алаир не отворачивался, не отталкивал меня, но и не отвечал на мои ласки. Лишь смотрел в мое лицо темно-синими глазами-безднами — пристально, будто пытаясь проникнуть в мою душу и прочесть в ней ответ.
Я знала, какой ответ ему нужен. Тот, который не дала тогда, когда сам магварр признался, что любит меня. Похоже, теперь пришла моя очередь.
— Затем, что мне плевать на прошлое! Его больше нет! А сейчас… сейчас я люблю тебя, Алаир! Сам дух Великой Степи благословил эту любовь!
Не давая произнести магварру ни слова в ответ, я снова принялась целовать его, стараясь прикосновениями донести то, что не способны объяснить никакие слова ни в одном из миров.
Трибун оттаивать не спешил, но его тело против воли хозяина отзывалось на мои ласки. Мышцы напряглись, бедра снова прижались к моему животу, из груди вырвался то ли вздох, то ли стон.
Я удвоила усилия: осыпала поцелуями шею и плечи Алаира, пробежалась коготками по его каменной спине, потерлась грудью о грудь мужчины.
Выдержка, наконец, отказала трибуну. Треснула, рассыпалась в прах!
— Не могу… — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Это выше моих сил — отказаться от тебя, моя зеленая бестия!
Алаир набросился на меня, забыв о намерении быть осторожным и бережным. Губами, зубами, щипками и укусами заставил меня извиваться под ним, задыхаться, метаться и умолять о еще большей близости.
…а потом сделал то заветное движение, которое открыло правду для нас обоих: я досталась трибуну невинной!
Поняв это, мой муж застыл потрясенно, зажмурился, пытаясь справиться с чувствами, потом выдохнул с облегчением:
— Если ты и была влюблена, наемница, то не настолько, чтобы отдать другому свою чистоту…
— Зато теперь я влюблена так, что готова отдать тебе все — и чистоту, и сердце, и жизнь! — игнорируя легкую боль, прошептала я. — И готова принять все, что ты пожелаешь дать мне в ответ!
И тогда муж показал мне, как много готов он подарить своей любимой женщине!
Вознес меня к седьмому небу — так, что я увидела и луну, и звезды!
— Люблю тебя, Алаир! — выкрикнула, падая в бесконечность.
— Люблю тебя, Барбра! — прорычал трибун, сжимая меня в своих медвежьих объятиях и давая понять, что я в этой бесконечности не одна.
Глава 24. Прощание с Олифгруфом
― Бар-р-бра! Магвар-р-р! ― громкий стук и голос, способный поднять и вернуть в строй сотню павших наемников, не смогла заглушить даже тяжелая толстая дверь из особо прочной древесины.
Мой теперь уже муж, не открывая глаз, вопросительно приподнял одну бровь и проворчал с ленивым неудовольствием:
― Похоже, кому-то очень хочется, чтобы я подпалил ему шкуру.
Не то чтобы я была не согласна с Алаиром. Мне тоже не понравилось, что нас разбудили от сладкой дремы, да еще после заката, когда все приличные люди и орки спать ложатся. Однако я посчитала своим долгом спасти незадачливого нового родственника, набравшегося смелости нарушить покой великого магварра.
― Не надо ничего палить, Алаир, ― чмокнула раздраженного мага-огневержца в гладкую щёку ― от волос на лице магварр избавлялся посредством огненной депиляции ― сползла с его широкой груди и, завернувшись в простыню, пошла к источнику шума.
― Кто там шумит? Чего приключилось? ― спросила, приоткрыв дверь и выглядывая в щелку.
За дверью обнаружился тот самый орчонок-подросток, который провожал нас к Лэргу ор-Тунтури в день прибытия в клан. Он смущенно переминался с ноги на ногу и не решался поднять взгляд от земли. Как знал, что я стою за дверью почти раздетая.
― Три медовых дня истекло, ― уже куда тише сообщил орчонок. ― Все свободные орки и орчихи клана собрались и ждут вас.
― Ждут? ― переспросила я, начиная догадываться, что сейчас узнаю что-то новенькое о брачных традициях орочьего племени.
― Конечно! Каждая свободная орисса мечтает примерить твой брачный наряд, Барбра, а каждый свободный орк готов подраться за брачный наряд магварра! ― не разочаровал меня орчонок.
Так-так. Веселые дела. Я-то, наивная, думала, что новую юбку, бронелифчик и шубку у меня не заберут. Не то чтобы вещи Барбры были плохи, но, скажем честно, порядком поношены и поцарапаны, а местами и подшиты суровой навощенной нитью. А теперь выясняется, что все это роскошное великолепие придется отдать?!
