голос.
Я повернулась и увидела Кахину, выходящую из храма.
— Нет, я…
Она взмахнула рукой.
— Они не могут заставить тебя уйти. Вахиру это не понравится. Ты вообще читала «Литаб»?
— Немного. Я читаю его, когда у меня есть возможность его одолжить, — призналась я.
Вахир был как мать, а Эйкаб как отец.
— Алмулихи это город Вахира, хотя его жители не всегда следуют заповедям сынов.
Кахина ухмыльнулась.
— Я живу неподалеку. Я отдам тебе свой «Литаб», и ты можешь прочитать его весь. Если только ты не хочешь зайти в храм.
— «Литаб»? — ахнула я, тут же позабыв про храм. — Эта книга слишком ценная, чтобы отдавать его незнакомке.
— У меня слишком много денег, мне незачем скрывать книги от людей, которые их ещё не читали. Идём.
Кахина казалась такой искренней, и я пошла за ней без раздумий.
— Твои друзья, кажется, хорошо устроились, — сказала она, ведя меня по узким улицам.
— Мои друзья? — спросила я, обойдя трех коз.
— Фироз и Рашид.
Я кивнула.
— Вы запомнили их имена?
— Я помню всё.
Она махнула на трёх ребятишек, которые сидели на улице. Между ними лежала потрёпанная доска для игры в маху.
— Мой муж как-то сказал мне, что моя магия — это моя память.
Когда её руки опустились, я заметила, что рукава её одежд были мокрыми после ритуала в храме.
— Я не согласилась с ним. Сказала, что моя магия очаровывает только детей. Смотри, как дети меня любят.
Мы шли теперь по байтахире. И хотя был полдень, люди сновали туда-сюда между заведениями с едой и напитками, логовами буры и джальса тадхатом.
— Особенно меня любил король Саалим, — продолжала она. — Ему нравилось, когда я предсказывала ему его будущее. Мой муж как-то сказал мне, что я когда-нибудь разозлю королеву. Но разве я должна была следить за её детьми?
Мы оказались рядом с домом Кахины, но о детстве Саалима мне хотелось узнать больше, чем получить «Литаб».
— Каким он был ребёнком? — спросила я.
Когда она улыбнулась, я заметила, что она была очень симпатичной. Морщины на её лице напомнили мне о Хадийе. Улыбался не только её рот, но и всё её лицо.
— О, этот бедный мальчик всё никак не может оставить эту ношу. Он всегда пытался что-то доказать. Он приходил ко мне и спрашивал, станет ли он хорошим королём, ненавидит ли его брат, умеет ли его сестра колдовать.
Она снова рассмеялась и посмотрела мимо меня на улицу байтахиры, словно присматривала за каким-то ребёнком.
— Но он был ленив. И избалован. Он думал, что может получить всё. Особенно, когда стал старше. Он сделался злым. Он и его брат начали ругаться, и он всё реже проводил время со своими сёстрами и родителями.
Я поправила мешок на плече, которое уже начало болеть от его тяжести. Кахина заметила это.
— Я слишком много говорю. Идём внутрь.
Её дом был таким же маленьким, как у Альтасы, что удивило меня, ведь она владела большей частью байтахиры. Он пошла по коридору шаркающей походкой, а я осталась ждать её в комнате. На стенах висели самые красивые карты, которые я когда-либо видела. Они были написаны чернилами, как та моя карта, которую я потом начала заполнять сама. Здесь была точная карта Мадината Алмулихи — иллюстрации были такими детальными, что улицы казались живыми. Здесь также была карта пустыни. Я подошла к ней и внимательно вгляделась в неё. Здесь было всё: оазисы, шахты, поселения и другие города. Моё сердце забилось. Здесь было всё то, что я хотела иметь на своей карте, и я попыталась её запомнить.
— Вот ты где, — сказала Кахина, протягивая мне книгу с толстыми страницами.
— Спасибо, — сказала я, взяв книгу в мягком кожаном переплете.
Я указала на карту и спросила:
— Откуда она у вас?
— Её нарисовал мой муж.
— Правда?
Мои глаза округлились. Я наконец-то могла закончить свою карту!
— У меня есть карта, но в ней столько всего не хватает. Не мог бы он мне помочь?
Глаза Кахины сделались мягче, и она наклонила голову.
— О, нет. Он умер.
Она моргнула, и слегка коснулась пальцами края карты. Сделала ли она это, зная, что его пальцы когда-то касались этого места?
— Мне жаль, — прошептала я. — Я не знала.
— Моему мужу нравились необычные люди. Он говорил, что не было никакого значения, откуда они — всем людям нравятся одни и те же вещи. Истории, музыка, семья и друзья. В Алмулихи людям проще думать, что солеискатели это что-то им чуждое, потому что они выглядят и ведут себя иначе. Но мой муж считал по-другому. Они точно так же любят своих детей, их грудь болит от горя, и…
Она вздохнула.
— Он объездил весь мир, и с помощью своих историй учил людей лучшей жизни.
Кахина снова посмотрела на карты на стене.
Прижав «Литаб» к груди, я снова её поблагодарила. Когда я выходила из дома, Кахина окликнула меня.
— Касторовое семя? — спросила она.
Я кивнула и взглянула на мешок, ткань которого была такой тонкой, что сквозь неё просвечивали семена.
— Зачем они тебе?
— Я собираю ингредиенты для Альтасы, дворцового лекаря.
— Разве касторовое семя лечит?
Я пожала плечами.
— Его масло используется для разных целей.
Глава 11
Эмель
В день заезда верблюдов на небе не было ни облачка. Лето приближалось, и солнце становилось таким палящим, каким никогда ещё не было в Мадинате Алмулихи. Я не знала, чего ожидать от забега, но знала, что мы будем смотреть его с дворцовой лестницы. Похоже, он начинался в пустыне и заканчивался у моря, к которому верблюды бежали по той же самой дороге, по которой я ходила в город. Альтаса рассказала мне, что забег проходил раз в год.
Я ещё раз полюбовалась своим платьем, после чего надела поверх него абайю. Накрыв волосы платком, я услышала, как Альтаса всё ещё ворчала:
— Не ходи на этот забег. Он для дураков.
— Нет, я пойду.
Я не знала, стоит ли мне надевать хиджаб. Очень немногие носили их в Мадинате Алмулихи, и я знала, что это может привлечь непрошеное внимание. Но ведь ещё меньше людей носили абайи и покрывали волосы. Тогда какая разница, кто что думал?
Прикосновение ткани к моему лицу и к волосам, тяжёлый вес абайи на моих плечах… всё это ощущалось как дождь в пустыне. Я чуть не растаяла от того, как мне было удобно. Дом. Я была сейчас самой собой.
Я вошла в кухню, и Альтаса уронила руки на стол с тихим
