рот и посмотрела вокруг, чтобы понять, не заботило ли это всех остальных.
У него за спиной началось целое столпотворение, когда стадо верблюдов ринулось вперёд.
— Солеискатели! — закричали зрители.
Солеискатели?
Послышались крики, фыркание и стук копыт, когда они начали приближаться. Верблюдов, подгоняемых ударами хлыста, не волновал шум вокруг, их морды были покрыты толстым слоем белой слюны. Мужчины и женщины, сидевшие поверх верблюдов, были одеты как я и как многие зрители. Они махали руками, кричали что-то про Эйкаба и соль. И посреди всего этого раздавался истеричный смех.
Саалим сдвинулся, и прижал к себе руку так, что мы уже больше не касались друг друга.
Едва я успела всё это осознать, как победитель коснулся красного песка, и песчаная пыль полетела в сторону пляжа. Наездники опустились с верблюдов, и хаос стих.
И когда пыль улеглась, я начала понимать. На них не были надеты гутры, и у них не было настоящих мечей, которые носили мужчины у меня дома. На них были надеты не абайи и не хиджабы, как на мне. Это были костюмы.
Это было не празднество в честь пустыни и людей, которые там жили.
Это была насмешка.
И вот теперь поведение Саалима по отношению ко мне обрело смысл. Он стыдился меня.
Но тогда зачем он меня пригласил? Разве он забыл, кто я была такая? Горячий стыд окрасил мои щёки, но я осталась сидеть так неподвижно, насколько могла, и старалась смотреть куда угодно, только не на наездников, которые смеялись и выбрасывали руки в воздух, танцуя, как это делали номады, или прижимались лбами к земле в притворных молитвах. Люди, которые пили и ели вместе с нами, начали похлопывать друг друга по плечам, указывать на участников и собирать свой выигрыш.
Саалим сдвинулся, его смущение росло вместе с моим стыдом.
— Скоро объявят победителя.
Я едва могла дышать. Мои руки дрожали, сердце отчаянно билось, глаза наполнились слезами. Я хотела уйти, но боялась, что это привлечёт ещё больше внимания. Вообще-то, я хотела, чтобы меня поглотило море.
Мы дождались окончания забега. Я досмотрела это мучительное представление до конца. Они насмехались над моим народом. Надо мной. Я надеялась, что Тави не пришла сюда, надеялась, что она была слишком занята у Саиры и не видела этого. Тави, которая приехала в этот город и была готова сделать его своим; которая молилась другому богу и приняла свою новую жизнь, не моргнув и глазом, не должна была увидеть то, что люди, одобрения которых она так отчаянно искала, всё так же насмехались над ней.
Альтаса просила меня не ходить сюда. Почему я её не послушала?
Когда победителю вручили деньги, а недовольного верблюда украсили ненастоящими мешками с солью, Саалим встал. Люди на улице увидели это и преклонили колена. Я сделала то же самое, радуясь возможности скрыть своё лицо. Если Саалим, которого я знала, всё ещё был внутри него, он был погребён слишком глубоко.
Может быть, его женитьба была к лучшему? Теперь я могла оставить свою обманчивую надежду.
Когда мы вернулись во дворец, он остановился, а затем сказал:
— Спасибо, что присоединилась ко мне.
Это было единственное, что он мне сказал с тех пор, как объявили победителя.
Я покачала головой, не в силах подобрать слова.
— Я подумал, что ты присоединишься ко мне за обедом, но…
Он обратил ладони к небу, словно это всё объясняло.
«Но ты солеискательница», — мог бы сказать он.
— У меня другие планы.
Перетирать семена пестиком.
— Конечно.
Он всё не уходил, а я больше не могла выносить эту пропасть между нами, которая только лишь увеличивалась.
— Я пойду, — сказала я.
— Конечно, — снова сказал он.
С каждым шагом моя одежда становилась всё тяжелее.
Когда я вошла в дом, Альтаса читала свою книгу рецептов. Я не знала, что она увидела, взглянув на меня, но она закрыла книгу, вздохнула и быстро встала.
— Детка, — прошептала она и подошла ко мне.
И тогда я расплакалась.
* * *
Альтаса призвала меня на рассвете. Мои веки были всё ещё тяжёлыми от слёз.
Когда я вошла в кухню, она пододвинула мне миску с супом.
— Вот. Я попросила Тхали приготовить его.
Сев за стол, я помешала суп кусочком лепешки. Это был мой любимый суп. Нут с мясом ягненка. Я слабо улыбнулась Альтасе и отхлебнула бульон.
Она села напротив меня и стала наблюдать, как я ем. Её нетронутая миска стояла перед ней.
— Я бы хотела сказать, что они не всегда были такими, но это не так.
Я подхватила кусочек ягненка лепёшкой и подождала.
— Ты знаешь, моя сестра влюбилась в мужчину из этого забытого Эйкабом города. Он бросил её, точно какое-то ничтожество.
— Мне жаль.
— Не надо. Всё это уже в прошлом.
— Поэтому вы здесь?
Она кивнула.
— Я хотела его найти.
Вспомнив то, о чем она мне сказала, я ответила:
— Месть.
Она перекинула длинную седую косу через плечо и фыркнула.
— Вы нашли его? — спросила я.
— Да.
— И что вы сделали? — сказала я, прищурившись.
— Я почти ничего не сделала. Не так сложно убедить других людей сделать что-то вместо тебя, если сказать правильные вещи.
Её глаза коварно заблестели.
Я не хотела знать подробностей. Некоторые вещи лучше было оставить в секрете.
— Но вы всё ещё здесь. И вы всё ещё злитесь.
— Мадинат Алмулихи постоянно напоминает мне о том, что я потеряла, и кто забрал это у меня. Этот город прекрасен, но его жители — гадкие.
Её слова отозвались во мне. Люди здесь действительно были жестоки. Они осуждали и были предвзяты. Мне казалось, что только Альтаса — хотя и в своей грубой манере — а также Кахина и Кас принимали меня такой, какая я есть. Даже Саалим разочаровал меня.
Альтаса проглотила весь свой суп, наклонив миску.
— Когда ты находишь бриллиант, ты стараешься не потерять его.
Она облизала языком губы.
— Они редко встречаются в этом каменном городе.
* * *
Кас сидел на своём обычном месте в пивном доме напротив джальса тадхата.
— Наблюдаю за Одхамом, — сказал он мне в первый раз, когда я встретилась с ним там.
Он не упускал возможности напомнить Одхаму о том, что его деятельность была опасна.
— Боги, ты выглядишь так, словно побывала под копытами верблюда.
Кас запрокинул голову, и я села.
— Что произошло?
Я начала раздумывать о том, стоит ли ему рассказывать. Он мог оказаться так же слеп, как и Саалим.
— Только не говори мне, что ты ходила смотреть
