Отпустив Олега и Ратмира отдыхать, Огневед, в неровном свете лучины перевязал медведя, наложив на рану целебное снадобье. Пришло время осмотреть тех бедолаг, что лежали в горнице его терема.
* * *
Настя проснулась от негромкого шума, доносящегося откуда-то из-за стены. Села на лавке и поняла, что подмёрзла в блузке и сарафане. Потёрла руками плечи и выглянула в окно. Две тёмные фигуры отделились от стены дома и, ведя в поводу коней, направились в сторону конюшен. Удаляющийся грохот повозки сопровождал их манёвры.
Настя встрепенулась: «Что это за люди? Ещё кого-то привезли? Или это вернулся Огневед?».
Негромкий стук в затемненном углу горницы отвлек внимание Насти, и в трепещущем свете лучины она рассмотрела какое-то шевеление. Половицы, сбитые вместе в неширокую крышку, поднялись и из-под пола показалась седая голова Огневеда.
— Там внизу есть вход! — ахнула удивлённая Настя и пошла навстречу старцу. — А здесь, выходит, подвал.
— Верно, — кивнул Огневед и поднялся по ступеням в горницу. Опустил крышку подвала на место. — Чего не спишь, девонька?
— Подмёрзла и проснулась, — потерла озябшие плечи Настя. — Вы не видели Ивана? — с надеждой заглянула Огневеду в глаза. Старец вздохнул:
— Жив Иван. Жив!
Облегченный вздох вырвался из Настиной груди, радостная улыбка прокатилась от губ к глазам, включая в радость все тело и девушка, не в силах справиться с нахлынувшим счастьем, обняла старика и всхлипнула.
— Ну-ну, — растерянно погладил её по голове узловатой рукой растроганный старец. — Будет тебе. Будет. Скоро явится Иван. Пока приехать не может. Больше ничего сказать не могу, дочка.
«Что ж, значит надо просто немного подождать. Главное, что Ванечка жив!», — отстраняясь, подумала девушка, смахнув ладонью с лица предательские слёзы.
— Раз уж не спишь, бери лучину, пойдем-ка, посвети, — позвал Настю за собой Огневед. — А я осмотрю раненых. Пора их перевязать.
Настя зажгла новую лучину от горящей в креплении на стене, и пошла вслед за Огневедом в небольшую, смежную с горницей, комнату, пропитанную ароматами трав и наполненную стеллажами с колбами, кувшинами и банками разного размера и цвета.
Огневед взял с полки пузатый флакон и берестяную коробку с бинтами и направился к крайнему, лежащему на полу, раненому.
До рассвета Огневед с Настиной помощью врачевал раненых. Снимал окровавленные бинты, осматривал и промывал раны, читая заговоры. Накладывал чистые повязки, поил отварами трав.
К утру Настя, переполненная эмоциями сочувствия от увиденных страданий, буквально валилась с ног. Помогла Огневеду умыться, поливая из кувшина ему на руки.
— Иди, отдыхай, Настенька, — устало опускаясь на лавку, проговорил старик.
— Я попрошу кого-нибудь принести Вам завтрак, — улыбнулась Настя и вышла на улицу.
Рыжий кот сидел на перилах крыльца и, поджав под себя все четыре лапы, флегматично дремал. Увидев Настю, спрыгнул ей под ноги и стал тереться лбом о подол её сарафана.
— Шишок, привет! — девушка присела и почесала лобастую голову котика за ушами. Кот зарокотал как трактор, выражая признательность и удовольствие, то и дело проводя наэлектризованным хвостом по ткани сарафана. — Ты, смотрю, удачно поохотился! — ахнула Настя, увидев на самой нижней ступени крыльца мёртвую тушку задушенной крысы. Кот фыркнул, вздрогнул и брезгливо встряхнулся всем телом, почти как искупавшаяся собака. — Ну да, понимаю тебя, — улыбнулась Настя и пошла в сторону стряпной избы. Кот, сделав рывок вверх, вернулся на облюбованные перила.
Глава 19
Ратмир потянул на себя дверь конюшни и вошел, ведя своего коня в поводу. В прямоугольнике лунного света, льющегося из отверстия в стене под самой крышей, привыкшие к темноте глаза выхватили ходящую ходуном, поскрипывающую лестницу, женское лицо и светлые одежды.
— Эй, молодцы! Есть кто живой?! — крикнул негромко Ратмир.
— Ой! — тоненько раздалось от лестницы испуганное. Кто-то завозился, поправляя одежду, и шагнул к Ратмиру, принимая у него поводья.
— Есть! — высокий плечистый конюх с вспотевшим лицом, смахнув пот рукавом, повел его коня распрягать и в стойло.
Ратмир посторонился, пропуская в конюшню Олега, и хмыкнул:
— Молодёжь, вы бы хоть с дороги-то схоронились куда-нибудь. Вон, хоть в сено.
Девица, как ни в чем не бывало, бесстыдно оправившая юбки под взглядами мужчин, проскользнула мимо них к выходу, и напоследок, зыркнув, выдала Ратмиру ехидно, как маленькому и глупому:
— Так колоться потом будет везде, тело-то!
Ратмир захохотал, провожая весёлым взглядом курносую некрасивую девицу.
— Нешто симпатичнее тебе девки не нашлось? — шутливо-сочувствующе спросил, вернувшегося за другим конём, конюха.
— Докука на мою голову! — буркнул парень, принимая у Олега коня.
* * *
Вернувшись в терем, Любогнева на цыпочках проскользнула в горницу тётки Лукерьи. Зажгла лучину. Тело всё ещё сладко горело и вибрировало от ласк Деяна. Ей было мало его. Мало! «Лешевы вояки! Как не вовремя их овинник принёс, не сами они пришли!», — накручивала себя Любогнева, мечась по горнице.
Взгляд её упал на полку с травами и настойками. Любогнева пошарила по полке, понюхала зелья, пытаясь понять, что это в баночках и от чего, но не смогла определить ни на цвет, ни на запах. Стоило бы выпить чего-нибудь успокоительного, иначе вряд ли она заснёт, так и прокрутится в томлении до утра, но, в самом деле, не будить же из-за этого тётку. «И служанка чёрт-те куда запропастилась! Ровно корова языком слизала!», — бросив банки, Любогнева сама разделась и взобралась на полати.
* * *
Настя проснулась от громких женских голосов, доносящихся из сеней:
— Авдотька, ты где это шлялась всю ночь, а?! — вопрошал грозный голос Любогневы. — Самой пришлось ко сну переодеваться!
— Так я это, барынька, того, пришла, а Вас нету туточки, — виноватый, уже слышанный Настей голос. — Я подумала, что Вы в столовую избу пошли. Пошла туда, Вас тама не нашла, а меня-то захватили блюда на столы подавать. Вот я и задержалась, помогала, стало быть. Потом еще с девками посуду мыла. Вернулась позднёхонько, — девица смачно зевнула.
— Иди уже, гулёна, косы мне заплети, да сарафан чистый из сундука достань, — велела Любогнева раздраженно.
Настя приподнялась и села на лежанке, осматривая свою помятую блузку и сброшенный ранним утром на лавку сарафан. У неё-то чистого сарафана нет, впрочем, как и другой одежды. Олег обмолвился о том, что одежда у неё будет, только потом ему стало совсем не до Насти.
«Придётся надеть то, что есть», — с сомнением рассматривая мятый сарафан, решила Настя. — «Может быть, пойти поискать Олега и напомнить о том, что мне нужна одежда? Хотя бы на смену», — переплела косу, взяла со стола кувшин и шагнула за порог своей горницы. — «Надо набрать воды и умыться».
Дверь из горницы напротив отворилась, и из неё шагнул Олег. В подпоясанной ремнём светлой рубахе с косым вышитым воротом, льняных штанах и в коротких сапогах.
— Что за крики здесь? — поднял на Настю удивлённые брови. Настя пожала плечами и отрицательно качнула головой.
— Здравствуйте, Олег! — улыбнулась. — С победой вас!
— И ты здрава будь, Настюша! — чуть улыбнулся глазами Олег, осмотрел девушку с головы до ног и, распахнув шире дверь, скомандовал. — Заходи!
Настя вошла в уже знакомую ей горницу и остановилась у порога.
— Проходи, проходи! — подтолкнул её в сторону лавки Олег. — Митька! — крикнул в открытое окно. — Подь сюда!
Долговязый парень с очень серьёзным выражением лица вошёл в горницу.
— Вот это — родственница моя. Настасья, — указав на Настю, объявил Олег. — Возьмёшь Кирьяна с бричкой, отвезешь её в торговые ряды, рядом ходить будешь, чтоб ни один волос с её головы не упал! Понял меня?!
Парень серьёзно кивнул и перемялся с ноги на ногу, готовый бежать выполнять поручение.
