слава испортит вам настроение и даже жизнь. К замужней женщине никто не посмеет обратиться вольно.
Произнеся эту речь, графиня значительно посмотрела на меня и, очевидно, совершенно неудовлетворенная выражением моего лица, несколько раздраженно махнула рукой и заявила:
-- Бегом замуж, дурында! Иначе каждый поддатый баронишко в этом королевстве и даже любой нетитулованный балбес решат, что вы нуждаетесь в их обществе. Судьба отвергнутых невест зачастую печальна.
В общем-то, дальше меня и не спрашивали. Срочно была нагрета вода, и служанки потащили меня мыться. В этот раз вся деревянная кадка была в моем полном распоряжении. Ангелы рядом не было. В этот раз меня закутывали в подогретые мягкие простыни, а в воду для ополаскивания добавили какое-то душистое вещество. Теперь мои волосы пахли сладковатым запахом липового цвета.
Под спальню мне тоже отвели отдельную комнату, а вместо монахини, оставшейся следить за остальными девушками, графиня приставила ко мне Линду, крепкую немногословную горничную средних лет. Женщина даже ночевала в моей комнате, закрыв дверь изнутри на тяжелый засов.
Разбудили меня ни свет ни заря. Заставили плотно позавтракать. А после этого принесли свадебное платье, тонкую новую сорочку и очаровательные туфельки и принялись готовить к предстоящему событию.
Волосы уложили в сложную, но довольно красивую прическу, использовав примерно миллион шпилек. Потом в комнату вошла сама графиня, посмотрела на меня, слегка вздохнула и протянула ларчик, который держала в руках.
Не знаю, как назывались эти удивительные камни. Чем-то они были похожи на аквамарины, но оттенок голубого был ярче и сочнее. Девять шпилек, которые графиня сама аккуратно вколола мне в прическу, образовали что-то вроде крошечного невысокого венца. Серьги на тонких золотых цепочках казались капельками росы, отражающими весеннее небо. В вырез сорочки лег кулон с самым крупным камнем из всей этой коллекции. Девушка в зеркале теперь казалась повзрослевшей незнакомкой, слишком красивой и сказочной.
-- Платье! – скомандовала графиня.
Платье было просто потрясающим. Очевидно, что оно было приготовлено для той самой умершей дочери графини. Я до сих пор не знала, как и что случилось с девушкой. Но, судя по платью, замуж она выйти так и не успела: абсолютно новый туалет из небесно-голубого шелка, отделанного узкими серебряными лентами. Плотный шелк и сам по себе был прекрасен, а еще и выткан так, что при малейшем движении возникал муаровый рисунок. Пожалуй, обычные кружева показались бы излишне грубыми на такой удивительной ткани.
Платье на меня надевали две горничные очень аккуратно и согласованно, не потревожив ни одного волоска в прическе. Хорошенькие балетки были изготовлены из той же самой ткани, что и платье. Фаты в этом мире еще не придумали, да и она была бы здесь лишней.
Пожалуй, я первый раз улыбалась, совершенно искренне, рассматривая себя в зеркале. Именно так, по моему мнению, и должна выглядеть невеста: обворожительной, юной и нежной.
За всей этой суматохой даже терялся тот факт, что я выходила замуж за совершенно незнакомого мужчину и должна буду прожить с ним всю жизнь. Когда я вспоминала об этом, мне становилось страшно. Но суматоха вокруг, организованная графиней, не оставляла мне времени на размышления.
Перед выездом из дома мне принесли горячий и довольно странный напиток. Не скажу, что противный, но очень необычный. Горячее молоко с медом, сливочным маслом и хорошей долей то ли коньяка, то ли рома: я не слишком разбиралась в крепких спиртных напитках.
-- Пей, это поддержит тебя во время церемонии, – приказала графиня.
Пусть госпожа Роттерхан и была излишне авторитарна, но она гораздо лучше меня знала реалии жизни. Помогла мне выпутаться из отвратительной ситуации, способной закончиться монастырем, и в целом помогала мне совершенно бескорыстно. Так что спорить с ней я не стала.
Горничная накинула на меня огромную простынь, не давая возможности запачкать платье. Когда я допила, принесли очаровательную бархатную синюю шубку, отороченную белоснежным пушистым мехом. В этой самой шубке, ступая по широкой тканевой дорожке, я прошла в сопровождении графини к её карете.
Я видела, как в соседние экипажи и повозки садятся остальные девушки. Они тоже блистали разнообразными прическами, и видно было, что над их бальными туалетами потрудились горничные. У многих были свежие кружевные воротнички и накидки. У толстушки Гертруды появился очень красивый новый капюшон: похоже, ради наших свадеб графиня щедро тратила приданое собственной дочери. Но, думаю, я была одета роскошнее всех.
Самое забавное, что в этой разноцветной кучке взволнованных девиц не было моей сестры. Правда, я не рискнула спросить у графини, куда она дела Ангелу.
Сам процесс бракосочетания был длительным, утомительным и довольно скучным. Представьте себе огромное помещение храма: величественное, с яркими роскошными витражами и отвратительно протопленное. От самого входа до места, где стоит священник, тянулись три широких дороги, отмеченные по краям какой-то светлой краской. Именно по этим трем путям и выстраивались пары жених-невеста.
Впереди и сбоку от брачующейся толпы было резное кресло для короля. За его спиной стояло два или три десятка людей, в том числе несколько военных. Графиня Роттерхан проследовала туда, в эту толпу, и встала за спиной короля. Похоже, дама пользовалась благоволением его величества.
Больше гостей на свадьбе не было, хотя двери храма оставались распахнутыми. Не полностью, просто между створками осталась щель, но дуло оттуда изрядно, и по полу пробирались мерзкие сквозняки. Если вспомнить о том, что на улице была зима, то становится понятно, как я продрогла к концу церемонии. И это еще при том, что стояли мы с бароном всего через два ряда от священника.
Если первое время я еще с любопытством разглядывала девушек, их туалеты, их мужей, то, слегка успокоившись, обратила внимание на мужчину, стоявшего со мной: на барона Рольфа Нордмана.
Мне показалось, что он был в той же самой одежде, в которой и ходил по городу. Только кружево белой рубашки, видимое в вырезе колета, говорило о том, что он тоже слегка принарядился. Да еще в левом его ухе я заметила необычную золотую серьгу с черным граненым камнем.
Сперва была общая молитва, и даже король встал на одно колено, преклонив голову. Девушки остались стоять, склонив головы и молитвенно сложив руки на груди. Потом священник долго говорил о любви к Господу и призывал молить его о даровании мира и лада в семье, говорил о покорности “жен праведных” и прочую муть…
Затем по команде
