— Ты был выбран. Ты пойдешь со мной?
И Александр пошел. А точнее, пошла его душа. На глазах изумленного Матвея эта душа, оказавшая бесплотной копией его соперника, отделилась от тела и рука об руку со Смертью воспарила в небо. На лице Александра играла счастливая, чуть безумная улыбка, и создавалось впечатление, что он Смерти рад. Что он ждал её, как дорогого друга, и наконец дождался.
А Матвей смаковал победу. Ощущение силы наполнило его, как воздух наполняет воздушный шар. Он не смог сдержаться и крикнул, даже взвыл — торжествующе, освобождённо. Если бы его могла видеть мама… она бы возгордилась! Она бы полюбила. Она бы…
— Матвей! Матвей! Проснись! — Кто-то настойчиво тряс его за плечо. — Матвей, я кому говорю! Просыпайся! Уже девять часов. Ты на работу опоздал!
Матвей испуганно вскинулся на кровати, как бывает, когда пробуждение резкое и неожиданное. В голове стоял туман, во рту пересохло, сглотнуть не получалось, и в первое мгновение он совершенно потерялся — где он, что с ним, кто эта женщина со злыми глазами? Почему она трясет его, великого победителя? Как посмела вообще прикоснуться к нему? Он даже успел разозлиться и махнуть рукой неловко.
Но пара секунд — и все встало на свои места. Матвей вспомнил, очнулся, пришел в себя и чуть не заплакал от огорчения. Неужели все это — сон? И нет никакой уверенности, ни силы, ни торжества. Нет победы. Нет, и быть не может. Зато есть мама, опостылевший быт, скучная работа, булочки с отрубями и походы в магазин раз в два дня. Есть недовольство собой, чувство вины, грызущее тебя не хуже оголодавшей крысы, и мысль покончить со всем этим раз и навсегда, все чаще всплывающая в голове. И упреки, упреки, упреки. Высказаны ли они открытым текстом, или выражены жестами, исподволь, замаскированы под одобрение, Матвей за столько времени научился выискивать настоящий, глубинный смысл. И правильно понимал то, что имелось в виду, когда мама говорила: «Ты должен уметь настаивать на своем, ты должен сделать карьеру, тебя ждет великое будущее».
— Я проспал? — прошепелявил он, пытаясь прийти в себя. — Сколько времени, говоришь?
— Девять! И я уже сама опаздываю! — припечатала мать. — Соня. Тридцать лет — а туда же. Ну-ка марш в ванную умываться, чистить зубы. И на работу. Обойдешься без завтрака — некогда уже.
— Мам, ты не волнуйся, я разберусь. Иди на работу. В школе каникулы, так что никто не заметит, что я опоздал. И ничего страшного в этом нет.
— И ты опять спал одетый! — воскликнула мать недовольно. — Неужели так сложно надеть пижаму? Почему в уличных брюках? Я же стираю твое постельное белье каждую неделю! Неужели так сложно уважать мой труд?
— Мама, я… сам постираю. Не волнуйся. Иди на работу, а то опоздаешь еще и ты.
— Единственный сын… — мать покачала головой. — Все свои надежды я вкладывала в твое воспитание, все силы, а ты…
— Мама! — Матвей вскочил с постели слишком резко, пошатнулся, схватился за мать — машинально, чтобы не упасть.
И почувствовал, как она окаменела. Быстро отняв руку, он виновато произнес:
— Прости, я случайно. Я не хотел…
— Нет, Матвей, ничего. Ты же мой сын. Любящие родственники должны обниматься, держаться друг за друга. Это естественно. Ты не должен извиняться за это.
Матвей стоял, смотрел в пол пару секунд, а зачем стремительно скрылся в ванной. Ему нужно было время — освоиться с очередной реальностью, которая оказалась плоха. Никуда не годилась реальность. Та, что снилась — или не снилась? — была куда лучше. Как их разделить? Как понять, которая настоящая? Матвей ущипнул себя за руку — больно. Значит, он не спит? Или просто спит очень крепко? Демоны побери эту неоднозначность и чудовищную разницу между реальностями… Если бы можно было выбирать…
На помощь пришла темнота. Она заползла в его голову — свободно, как к себе домой. Устроилась поудобнее, обняла бархатными щупальцами и ласково прошептала:
— Реально то, что ты хочешь. Это же просто. Ты хочешь быть победителем — будь им. Победи своего врага. Александра. И станешь свободным.
— Своего врага, — прошептал Матвей, усевшись на край ванны. — Победи своего врага. Александра.
Но… как же так? Разве это правильно? Разве это поможет? Он этого Александра и в глаза-то не видел. В чем смысл? Где подвох? Мама не зря говорит, что простота хуже воровства. Говорит, что надо сначала все обдумать, спросить ее совета, и только потом решать. Но темнота запрещает! Матвею никак нельзя было рассказать маме об этих разговорах, а очень хотелось, и от этого внутреннего противоречия он совершенно растерялся.
Ему бы инструкцию, где черным по белому написано, как быть, а нету инструкции. Не предусмотрены жизнью инструкции. А решать самому — быстро, здесь и сейчас, возможным не представлялось совершенно.
— Александра? — выдавил он. — Его придется убить? Правильно я понял?
— Правильно, — прошептала темнота. — Жизнь любит смелых и решительных. Я помогу… я буду вместе с тобой. Это так просто — возьми и сделай. Возьми — и сделай. Возьми — и сделай…
Сквозь окутавшую разум Матвея темноту пробился мамин настойчивый голос:
— Матвей! Я ушла!
— Да, мама. До свидания, — проблеял вежливый сын, но язык не слушался, и на деле вышло что-то невразумительное. И из-за двери ванной, которая к тому же находилась в спальне, не слышимое.
— Спокойнее, — сказала темнота. — Она ушла. Выходи.
Матвей вышел из ванной, забыв умыться. Ноги словно сами собой понесли его к столу, а руки схватили ту самую, оставленную вчера, палку. ПДИЖ.
— Портал, — скомандовала темнота.
— П-портал? Н-не умею.
— Умеешь, — усмехнулась темнота и плавно перетекла в его голове слева направо, отчего по телу Матвея пробежали мурашки. Он передернулся весь и покачнулся, выронив палочку. — Осторожнее! — прикрикнула темнота недовольно, и Матвей вжал голову в плечи. — Волшебство не терпит рассеянности! Портал!
И Матвей создал портал — куда, каким образом, откуда взял заклинание, путь и силы, не понял. Но портал открылся.
— Бросай! — скомандовала темнота, и Матвей снова повиновался.
Портал поглотил палочку и захлопнулся, а растерянный волшебник так и остался стоять рядом со столом.
— Ты все можешь, — сказала темнота. — Просто еще не знаешь об этом. Ты обретешь величие, сразившись с врагом.
— Но как я к нему попаду? Я даже не знаю, где он находится.
В это мгновение, задавая вопрос, Матвей поверил, что нашел выход. Что Александр — враг и только его смерть принесет покой в его, Матвея, жизнь. Эта уверенность бальзамом пролилась на душу, затушила пожар сомнений и избавила от мучительных раздумий и тревоги. Волшебник воспрянул духом, расправил плечи и произнес пафосно:
