Улица остывает, а мой плащ внезапно покрывается крошечными кристаллами черного льда. Я знаю, что это значит. Королевский Охотник материализуется над нами, черные кожистые крылья рассекают ночной воздух. Мои волосы треплет ледяной ветер. Я смотрю вверх, на чешуйчатое брюхо представителя касты, специально созданной для уничтожения ши-видящих.
Огромный сатанинский дракон складывает массивные крылья и прижимает их к телу. Он тяжело падает на улицу, едва вписываясь между домами.
Он огромен.
В отличие от мелкого Охотника, которого Бэрронс смог подчинить своей воле и «погасить» в ту ночь, когда мы летали над Дублином, этот был стопроцентным Королевским Охотником. Я чувствовала его невероятную древность. Он был старше всего, что я видела или чуяла в ночном небе. Адский холод, отчаяние и пустота, которые он излучал, были единым целым. Но это не угнетало и не вызывало чувства собственной ничтожности. Я чувствовала себя... свободной.
Охотник осторожно мысленно «тычется» в меня. Я чувствую сдержанность. Он не обладает силой. Он и есть сила.
С помощью своего темного озера я «пробую» его.
Охотник удивленно выдыхает.
Я снова смотрю на Дэррока.
«Ши-видящая?» — говорит Охотник.
Я игнорирую его вопрос.
«ШИ-ВИДЯЩАЯ?» Охотник врезается в мое сознание с силой, которая взрывается болью в моем черепе.
Я поворачиваю голову.
— Что? — рычу я.
Огромный темный силуэт подбирается в тени. Опустив голову, Охотник касается подбородком мостовой. И переминается с одной когтистой лапы на другую, массивным хвостом сметая с улицы мусорные баки, которые давно стали бесполезными, и пергаментные останки людей. Яркие глаза Охотника смотрят прямо на меня.
Я чувствую, как он очень осторожно давит на мое сознание. В легендах Фейри говорится, что Охотники либо не Фейри, либо не до конца Фейри. Понятия не имею, что они такое, но мне не нравится чувствовать его у себя в голове.
Миг спустя он говорит: «Аххх» — и садится на задние лапы. «Вот ты где».
Я не знаю, что это значит. Я пожимаю плечами. Он выбрался из моей головы, это главное, и я поворачиваюсь к Дэрроку, который возобновляет наш разговор:
— Ты действительно веришь в то, что сказала о рожденных править?
— Я хоть раз спросила тебя, где мои родители? — отвечаю я вопросом, который горит в моем сердце, опаляет душу.
Мне больно даже думать об этом, но сейчас я в состоянии «все или ничего». Если я смогу сегодня заполучить то, что мне нужно, меня здесь не будет. Моя боль и страдания закончатся. Я перестану себя ненавидеть. Утром я снова смогу поговорить с Алиной и коснуться Бэрронса.
Взгляд Дэррока становится острым.
— Когда ты впервые увидела, что я захватил твоих родителей, я подумал, что ты слаба, находишься во власти сентиментальных привязанностей. Почему ты не спрашивала о них?
Теперь я понимаю, по какой причине Бэрронс всегда настаивал на том, чтобы я прекратила задавать вопросы и судила только по поступкам. Солгать ведь так легко. А еще хуже то, что мы цепляемся за эту ложь. Мы умоляем об иллюзии, лишь бы не видеть правды и не чувствовать себя одинокими.
Я помню, когда мне было семнадцать и я была по уши влюблена в обалденного Рода МакКуина, я спросила его на выпускном: «Кэти ведь показалось, что ты целуешься с Бренди у туалета, так ведь, Род?» И когда он сказал: «Конечно», — я поверила ему, несмотря на полоску помады на его подбородке, слишком красной, чтобы быть моей, и на то, как Бренди поглядывала на нас через плечо своего спутника. Прошло две недели, и никто не удивился, когда Род стал встречаться с ней, а не со мной.
Я смотрю в лицо Дэррока и вижу в его глазах то, что поднимает мне настроение. Он не шутит, когда говорит, что сделает меня своей королевой. Он действительно хочет меня. Не знаю почему, возможно, ему запомнилась Алина, а я лучший вариант замены. Возможно, потому что они с Алиной обнаружили, кем становятся вместе, на что способны, а совместное самопознание создает крепкую связь. Возможно, благодаря моему странному черному озеру, или что там еще делает меня привлекательной игрушкой для «Синсар Дабх».
Возможно, потому что Дэррок отчасти человек, а значит, ему не хватает тех же иллюзий, что и нам.
Бэрронс был пуристом. Теперь я его понимаю. Слова очень опасны.
Я говорю:
— Ситуация меняется. Я адаптируюсь. Я отрезаю то, что бесполезно при смене обстоятельств. — Я протягиваю руку и глажу лицо Дэррока, провожу указательным пальцем по его идеальным губам, по шраму. — И часто оказывается, что обстоятельства не ухудшились, как я думала сначала, а улучшились. Я не знаю, почему столько раз тебе отказывала. Мне понятно, почему тебя хотела моя сестра. — Я говорю это так просто, что в моем голосе звенит правда. Даже меня удивляет искренность моего тона. — Я думаю, что ты должен стать королем, Дэррок, и, если ты хочешь меня, я почту за честь стать твоей королевой.
Он втягивает воздух, медные глаза мерцают. Дэррок запускает пальцы мне в волосы, играет шелковистыми локонами.
— Докажи, что не лжешь, МакКайла, и я ни в чем тебе не откажу. Никогда.
Он тянется губами к моим губам.
Я закрываю глаза. Приоткрываю рот.
И в этот момент он убивает Дэррока.
Я сменила несколько установок с того дня, как мой самолет приземлился в Ирландии и я начала охоту на убийцу Алины, — и перемены были радикальными, как я тогда думала, — но в этот раз произошло нечто из ряда вон выходящее.
Я стояла, зажмурившись и приоткрыв губы, ждала поцелуя от любовника моей сестры, и тут что-то жидкое и теплое плеснуло мне в лицо, закапало с подбородка, намочило шею и побежало вниз по груди.
Открыв глаза, я закричала.
Дэррок больше не собирался меня поцеловать, потому что у него не было головы — просто не было, — а к такому нельзя подготовиться, каким бы холодным и мертвым вы ни чувствовали себя внутри. Если вас заливает кровью обезглавленный труп — труп того, кого вы знали, нравился он вам или нет, — вы реагируете на примитивном уровне. Особенно если вы ждали, что он вас поцелует.
Но что хуже всего, я до сих пор не знаю, как слиться с Книгой.
И я могу думать лишь: «У него нет головы, а я не знаю, как слиться с Книгой. Он ел Невидимых. Может, приставить голову обратно? Заговорит ли он тогда? Может, я смогу залатать его и пытать, чтобы получить информацию?»
Я сжимаю кулаки. Я в ярости от такого поворота событий.
Я была всего в поцелуе — ладно, пусть в нескольких ночах с врагом и невероятного отвращения к себе — от желаемого. Но я бы это получила. Я почти завоевала доверие Дэррока. Я видела это по его глазам. Он бы мне открылся. Рассказал бы все свои секреты, а потом я бы убила его и исправила этот мир.
