он полгода слюни пускал?
– А в квартире холостяка прибраться? – канючил Горн. – А в магазин за жрачкой слетать?
– Кирилл Петрович, пусть идет, иначе он мне все нервы попортит. Будет ежесекундно укоризненно вздыхать. А мне сверхурочно работать – не привыкать. Кстати, я не просто так пришла, а с ультиматумом.
– Каким? – выдохнул Кирюсик, зная, что теперь я легко могу загнать его в угол. Не халам–балам дважды прощать и возвращаться. А могла бы и взбрыкнуть.
– Раз я такая незаменимая, раз работаю, как ломовая лошадь, то и должна получать соответственно.
– Одной торбы овса нашей лошадке хватит?
– Если ваша торба эквивалент тысячи рубликов, то я сейчас же иду в отдел кадров писать заявление…
– Только не увольняйся!!!
Перебор котиков из Шрека на одну аптеку.
– … на материальную помощь. Мне после всех ваших закидонов здоровье поправлять надо. Где–нибудь на море. А телега овса летом совсем не помешает.
Кирюсик что–то в уме прикинул, отполированным ногтем висок почесал, пришел к какому–то соглашению со своей совестью и выдал:
– Ладно. Договорились. Будет тебе телега овса. Лично приказ подпишу.
– А мне приказ? – Горн не мог упустить возможности урвать и себе кусочек.
– На отпуск без содержания? – видимо, разговор с боссом состоялся без меня. Кирилл сощурился и пожевал губы. – Три дня хватит?
Я милостиво улыбнулась. Что такое три дня, если почти две недели без сменщика работала?
– Да! Плюс оставшиеся от отпуска дни… – Горн, подсчитывая, поднял глаза к потолку. – Короче, Женька, встретимся в новом году!
Чмокнул в щеку и убежал. Даже переодеваться не стал, на халат куртку надел.
Я задохнулась от негодования.
Вот гад! Обдурил! Обвел вокруг пальца! Эх, надо было две телеги овса просить!
Кирилл Петрович дружески похлопал меня по плечу.
– Телега овса, Киса. Запрягайся.
И был таков.
– Девочка моя! Солнышко! – ближе к обеду на пороге появилась баба Зоя. – Думала уже не свижусь с тобой! Услали изверги в даль–дальнюю, оторвали от привычного коллектива…
Вот с кем обниматься было приятно.
Баба Зоя женщина не худенькая, но проворная. Она и полы помыть успела, и на стол накрыть.
– Кушай–кушай, деточка! Отощала, побледнела! А я вот блинчики с мясом принесла. И яблочного пирога кусочек.
– Блинчики! Мои любимые! – я сглотнула слюну, пододвигая к себе тарелку. Утром у Галки позавтракать не успела. – Баб Зоя, надеюсь, блины без сюрпризов? Повидлом мазать не станете?
Я помнила, как она любила проучить тех, кто глотает, глядя не в тарелку, а в телефон.
– А это смотря как ты себя вести будешь. Ежели опять уткнешься в свой айфон, хрена отведаешь, – и тут же закрыла пухлой ладошкой рот. – Ой, что сказала то… – Порывшись в сумке достала банку с хреном. – Вот, сама делала. Ядрены–ы–ый.
Не–е–ет. Такого хрена я не хотела. Быстро отложила телефон в сторону.
– Как ты тут без меня?
– Плохо, – пожаловалась я, запивая чаем жирные блины. – Обижали, напраслину возводили, даже уволили, но потом одумались. Не знаете, что тут у них происходило? Дошли слухи, что Марь Степановну окончательно на пенсию отправили?
– Мне и не знать? – баба Зоя раздулась от важности. – Я можно сказать, из первых уст информацию получила.
– Да ну! – удивилась я. Кто–кто, а Светлана не станет делиться подробностями личной жизни. Да и Кирюсик мог только в момент эмоционального подъема что–нибудь выложить. Вот как сегодня с подаренными Ролексами.
Уборщица поманила меня пальцем, призывая наклониться ближе.
– Наш–то королем ходит, – зашептала она, – потому как есть веская причина.
Баб Зоя многозначительно выпятила нижнюю губу и покачала головой.
– Я тебе говорила, что моя сноха в доме у Светланы подрабатывает? Генералит время от времени.
– Вы как–то жаловались, что наша шефиня строга. Демонстративно пальцем пыль по труднодоступным щелям собирает и под нос сует. Я думала вам сует.
– Не мне. Снохе. Вот и в этот раз, как только в городе появилась, вызвала мою Дашуню. «Кирилл Петрович, – говорит, – пока один жил, засрался».
Баба Зоя открыла банку с хреном, понюхала. Фыркнула, словно боевая лошадь. Я переложила телефон на подоконник, чтобы и соблазна не было.
– И что дальше?
– Дашка обычно ничего не рассказывает, потому как не о чем. Во время уборки дома редко кто из хозяев остается. А тут она аж вздрогнула, так дверью входной шарахнули. Столько крика было! «Все! Развод! Надоело штат ежегодно полностью обновлять! Одна Мария Степановна только и держится, и то в силу возраста!» А Кирюсик ей: «А ты не думаешь, что она специально всех со свету сживает, чтобы ее почаще на подмену звали? Тебя, стерва, накручивает. Света, ты же умная женщина, а на поводу у сплетницы идешь! Вот скажи, кто–нибудь из уволенных тобой хоть раз сознался, что был в моей постели? Легкий флирт – это не измена. Плох тот мужчина, что не может себе позволить на другую женщину взглянуть из–за того, что жена над ним с топором стоит. Ты что, хочешь из меня сделать тряпку? Кирюсик, к ноге?! Да я скоро себя уважать перестану, хотя другие, благодаря тебе, уже думают обо мне, как об альфонсе и подкаблучнике. Да, я заигрываю с девчонками. С ними я чувствую себя охотником, мужчиной, но я ни разу не позволил себе перешагнуть грань допустимого».
«А Женя Ключева? С ней тоже ни разу не перешагнул?» – Светлана аж взвилась вся.
«Хорошая девчонка, которая наслушалась басен от таких как баба Зоя и Марь Степановна и решила, что нет ничего лучше, как прикинуться лесбиянкой. Да я за версту вижу тех, кому мужчины неинтересны, вот и провоцирую ее. Жду, когда она проколется. Это просто игра, Света. Я так развлекаюсь. И это единственная моя слабость».
«А новенькая из пятой? С ней тоже просто играл?»
«Света, как генеральный директор «Пилюль» я просто обязан изучать личные дела наших работников, знать, кому можно доверять, а за кем стоит присмотреть. Ну, увидел, что у нее первый взрослый разряд, хотел проверить реакцию».
«И что? Проверил?»
«Хук левой был великолепен. Ты у нее спроси, случилось ли что иное, кроме моего «Бу!» у нее за спиной. С разворота так врезала, что я три дня в очках ходил. И между прочим, твоя Марь Степановна знала эту историю, но ей было интереснее вновь выставить меня ублюдком».
«Но там половина бухгалтерии сбежалась на грохот. У Сорокиной халат был расстегнут чуть ли не до пупа!»
«Давай трезво рассуждать, что они могли увидеть. Я лежу на полу, а раздосадованная Маришка застегивает халат. Тоже, наверное, наслушалась от Марь Степановны и иже с ней, что я люблю чужие сиськи помять. Так кто виноват, что твоя Сорокина так махнула рукой, что пуговицы с мясом вырвались? Вот и убежала, чтобы бельем не светить. Потом звонила, извинялась».
Пыл Светланы малость утих. Но, видимо, не все ее в ответах Кирюсика устроило. Было к чему прицепиться.
«Генеральный директор «Пилюль»! Может и владельцем себя возомнишь? Да твоих денег
