другим не давал.
— Фея, дело есть.
— Сказать просто так не можешь?
— Без моей магии никак, — проговорил он.
Растерев лицо ладонями, я собрала волю в кулак и поднялась с манящей постели. В коридоре горел ночник, и после темноты, царящей в спальне, свет заставил прищуриваться. Подозреваю, со стороны лицо выглядело перекошенным.
Вытащенные из комнаты сундуки занимали добрую часть узкого пространства, и места нам с ведьмаком на двоих было маловато. Он вроде и не пытался приблизиться, а все равно стоял рядышком.
— Отправь письмо. — Фентон протянул исписанный лист плотной сероватой бумаги, явно выдранный из какого-то блокнота. — Попросил бы школяра, но надо лично в руки. Поможешь?
— Ладно, — согласилась я. — Говори, что делать.
Инструкции понял бы даже ребенок, хоть сколько-то знающий о принципе действия заклятий. Покончив с объяснениями, Фентон отдал письмо.
— Таните Эльбе.
Невольно я припомнила, с какой душевной болью он обвинял женщин в несговорчивости:
— Та самая упрямая девушка?
Он проигнорировал ироничное замечание и терпеливо пояснил, что мы тут пыхтим на общее благо:
— Нужно, чтобы она нашла и прислала записи Хэдлея. Он вел семейную летопись.
Сжав лист, я призвала темную магию. Страница начала гореть не с уголка, как должно, а в центре. На листе появилась дымящаяся червоточина. Она быстро расширилась. Кольцо огня выедало бумагу, оставляя обожженную хрупкую кромку. В воздухе пахло паленой бумагой, кружились затухающие огненные искры.
Магия быстренько лопала письмо и не поморщилась, но на краях она неожиданно подавилась. Тление прекратилось. Дыра с молниеносной скоростью начала зарастать, в нее засасывались искры и даже дым. Пару секунд спустя в моей руке снова был зажат целенький исписанный лист.
Некоторое время я сконфуженно разглядывала вернувшее первоначальный вид послание. Ни одной чернильной буковки не смазалось, и строчки по-прежнему радовали глаз педантичной ровностью.
— Попробую еще.
В третью попытку огонь за бумагу не взялся. Ни одной искорки на листе. Зато на стене за спиной у Фентона, как раз на уровне головы, вдруг начала дымиться и расползаться ткань. Дыра росла с поразительной охотой и точно бы обрисовывала вокруг ведьмачьей башки черный выжженный нимб.
Я решила, что это знак, и погасила магию.
— По-моему, пора остановиться.
Тление остановилось, но, в отличие от письма, стенная ткань не заросла.
Идиотская, в сущности, ситуация. У меня была темная магия, но я ею не владела. Фентон владел, но темной магии у него не было. Нильс даже светлые чары не до конца освоил. В общем, под одной крышей жили три чародея, а банальное письмо переслать некому.
— Отправим с письмом Нильса, — кивнула я на закрытую дверь спаленки, где мирно похрапывал парень, не подозревающий о коварном плане превратить его в посыльного.
— Ты уверена? — как-то странно посмотрел на меня ведьмак. — Не жалко школяра?
— Далеко ехать?
— Полторы седмицы перекладными.
— Далековато… — задумчиво согласилась я. — Думаешь по дороге заблудится?
— В башню Варлоков.
— Нет, школяр отменяется, — моментально передумала я запускать ученика в ведьмачье логово. — Потом проблем с его заботливой матерью не оберемся. Поищем посыльного в городе.
Только я зашла в спальню и прикрыла дверь, внутренне даже удивляясь, что с некоторыми представителями темных при большой необходимости можно найти общий язык, этот самый "некоторый" снова постучался. Я открыла.
Повисла странная пауза. Некоторое время Фентон молча меня рассматривал, облизнул губы и проговорил:
— Не хочется терять полторы седмицы.
— И что ты предлагаешь?
— У меня возникла теория о нашем обмене. Мы меняемся на всплеске эмоций.
— Хочешь для проверки поскандалить? — с иронией протянула я.
— Не скандалить…
Он бесцеремонно схватил меня за подбородок и, нагнувшись, прижал губы к моему приоткрытому рту. Мигом я почувствовала и его теплое дыхание, и скользящее умелое движение языка. Мы оба замерли с открытыми глазами.
Фентон отстранился и отпустил мой подбородок, но ощущение этого внезапного поцелуя отпечаталось на губах. В сознании щелкнуло.
— Да ты не темный, а бессмертный, — Я без колебаний попыталась заехать ему челюсть.
Ведьмак ловко перехватил сжатый кулак, накрыв его большой мозолистой ладонью.
— Смотри-ка, сработало, — как-то слишком беспечно хмыкнул он. — Все-таки эффект неожиданности дорогого стоит.
— Даже сломанной челюсти? — огрызнулась я и перевела взгляд с нахальной небритой рожи на наши сомкнутые руки.
Сквозь его пальцы пробивался голубоватый свет возмущенной светлой магии, исходящий от моей руки. Я как-то разом растеряла добрую долю душевного трепета по поводу бесцеремонного поцелуя и, высвободившись, расставила пальцы. Между ними растянулись колкие разряды светлой магии.
— Не благодари, — совершенно обнаглел Фентон.
Не придумав колкий ответ, я окинула его презрительным взглядом и шарахнула дверью так, что сотрясся дом.
Скажите, где найти силы и не скормить этого отвратительного мужика умертвию? Вроде ведет себя, как нормальный человек, но вдруг — раз, — и снова превратился в паршивого ведьмака.
Но с другой стороны… ведь сработало.
Утром я проснулась не от солнечного света, льющего в окно, и даже не от гомона птиц, обрадованных хорошей погодой. А от запаха еды. Три года в моем доме по утрам пахло зельями разной степени зловонности, а сегодня в воздухе разливался аромат кофе, гренок и чего-то еще, вызывающего просто зверский аппетит.
Не отрывая голову от подушки, я вытянула руку и призвала магию. Пальцы заискрились знакомыми с детства чарами. Как в сказке, от поцелуя проснулась добрая колдунья.
Правда, целовал меня не принц, а ведьмак, наверное, поэтому настроение было, мягко говоря, пакостным. Так сказать, издержки преображения. Зато эта колдунья была способна принять горячую ванну, не бегая туда-сюда по лестнице, с первого этаж на второй, по-идиотски таская воду в тазике. Достаточно просто использовать заклятье.
В общем, пусть ведьмак пока ходит с зубами. Я всегда их успею выбить чугунной сковородой.
Но, открыв дверь маленькой ванной комнаты, я замерла на пороге. Чудесные розовые полотенца, своим нежным колером тонко намекающие, что принадлежат особе женского пола, жалко свисали с крючков насквозь мокрыми тряпками. Я сама ими не пользовалась, привесила только ради создания уюта, но мужики не преминули вытереть мокрые, прости господи, рожи. Банка с угольной пастой для чистки зубов стояла открытая, овальное зеркало было заляпано, край раковины усеивала сбритая мужская щетина.
Однако даже щетину можно пережить. Когда-то я снимала отвратительные проклятия, со вчерашнего дня знала, какие на ощупь волосы у умертвий, и вообще никогда не страдала брезгливостью, но… В медной ванне на гнутых ножках в мутной илистой жиже плавала рыба.
Самая настоящая, речная.
На секунду я прикрыла глаза и который раз за последние несколько дней попыталась представить себя проклятой гладью мертвого озера. Что б
