оно ожило и заново омертвело.
Перед мысленным взором появился заросший камышом пруд. Сознанию отчего-то требовалось узнать точный адрес водоема, откуда приплыл щедрый улов.
Потерпев полное фиаско в самоуспокоении, я открыла глаза и рявкнула на такой громкости, что, наверное, злой клич спугнул с дуба ворон, долетел до Круэла и заставил какого-нибудь случайного прохожего осенить себя божественным знаком.
— Нильс.
Школяр появился в рекордное время, словно от ужаса мгновенно освоил искусство перемещения в пространстве без портальных амулетов. Одет он был по-простому: в широкие штаны, простую рубаху и мой кухонный фартук, с большой натяжкой завязанный на спине.
— Учитель, что с вами случилось этим добрым утром? — с трудом дыша, выпалил он.
— Хочу задать неловкий вопрос.
— Вы вчера сказали, что только темным магам вход в ванную запрещен, — мгновенно принялся каяться он. — Но я-то с рождения светлый и не могу из бочки, как верховный. Мне надо привыкнуть к деревенской жизни.
— Это и так ясно. Ты скажи, почему в ванне рыба?
— Какая рыба? — моргнул он и, начиная наливаться нездоровым румянцем, приблизился к ванне. — Ой, правда, рыбка. Смотрите, какие тощенькие окуни…
— Вылавливай, — сдержанно перебила я поток неуместной радости.
— Руками? — ужаснулся он. — Живую рыбу?
— Можешь взять сачок.
— Где?
— Понятия не имею. Никогда не занималась рыбалкой.
— Я тоже, — проскулил он.
— Чудесно, — кивнула я. — Получишь новый опыт.
Он растерянно проследил, как я двумя пальцами подняла с раковины открытую банку с зубной пастой, взяла из вазочки щетку для зубов и шагнула к двери.
— Учитель, не оставляйте меня с ними одного, — простонал он. — Я никогда не брал в руки живую рыбу. И сачка нет. Вдруг она кусается?
— Нильс, вспомни второе правило светлого чародея: импровизируй.
Горячая ванна снова отменилась. Я отправилась умываться в кухню. Хотелось верить, что у пресветлого кончился запал, и снова текла чистая вода, но надежда оказалась тщетной. Кран выплюнул ржавые брызги и выпустил тонкую грязную струйку. Папаня не просто испортил воду, но, похоже, ее перекрыл. Умылась, чем дали.
Через некоторое время, когда я угрюмо прихлебывала горячий кофе, Нильс появился в кухне. Вспаренный и промокший, он тащил в переднике улов. Свободолюбивая рыба билась и пыталась выскочить наружу. Один шустрый ерш все-таки шлепнулся на пол и забарабанил хвостом, до смерти перепугав Йосю.
В панике табуретопес сначала рванул под ноги школяру, едва не опрокинув того со всем рыбьим семейством, шарахнулся в укрытие под стол и ударился о ножку. Посуда зазвенела. Из длинного носика кофейника выплеснулось кофе, а по скатерти из блюдца с щербатым краем разлетелись песочные печенья. Сладкое я дома никогда не держала — не любила. Очевидно вкусняшками сына снабдила мадам Баек.
Наконец все рыбины перебрались в медный таз и были залиты водой. Нильс стянул с себя мокрый фартук и обтер им взмокший от усердия лоб.
— Выловил. На обед сварю молочную уху.
— У нас нет молока. — Я поднялась из-за стола и ласково кивнула: — Идем.
Ласковым кивок школяру не показался.
— Куда? — насторожился он.
— Учиться светлой магии, Нильс, — пояснила ему, как неразумному дитя. — Ты же сюда приехал учиться заклятьям, а не упражняться в готовке. Верно?
Он обиженно сопел и следовал за мной, как на эшафот. Тихие шаги излучали вселенскую скоробь.
— Госпожа чародейка, — внезапно перейдя на официоз, позвал он, — вы сегодня темная или светлая?
— Догадайся.
— Значит, темная, — вздохнул Нильс.
— Ошибаешься, — мягко улыбнулась я, вызвав в школяре, очередной приступ паники.
— Так вы с верховным опять поменялись? Тогда почему у вас обоих поганое… плохое настроение. Он ушел в город и даже не сказал, когда вернется.
Никак не комментируя отсутствие партнера по магической катастрофе (глаза бы мои его еще десять дней не видели), я открыла дверь в ванную комнату и пригласила:
— Добро пожаловать.
— В ад? — пискнул он фальцетом.
— Как получится.
— Тогда вы первая. Ладно… пойду первым я.
Он втянулся бочком в маленький закуток, подвинулся к стене и замер с выражением глубокой обреченности на лице.
— Выливай воду, Нильс, — указав на ванну, приказала я.
— Как? — растерялся он.
— Ты должен спросить не как, а куда, — нравоучительно поправила я, но все-таки выдала инструкцию: — В любой известный тебе водоем с помощью заклятья перемещения. Действуй.
Некоторое время школяр пыхтел, водил руками над мутной жижей, что-то бормотал. Наконец вода из ванны начала убывать, пока совсем не исчезла, оставив после себя грязную каемку на медных стенках и тину, облепившую дно.
— Заливай воду, — велела я.
— Учитель, — взвыл Нильс. — Это же два разных заклятья.
— Не ной, а действуй.
— Это еще одно правило? — буркнул он.
— Практический совет специально для юных талантов, — поправила я. — Подходит под все случаи жизни. Что ты должен спросить?
— Откуда брать воду? — промычал он.
— Верный вопрос, — Я щелкнула пальцами, невольно выбив сноп искр, и Нильс вздрогнул. — Из любого источника, где не плавает рыба.
С обреченной миной он призвал магию. Белобокий кувшин с голубым цветочком, стоящий на столике возле раковины, подозрительно задрожал и даже запрыгал. Секундой позже из него в потолок ударила струя вина, но немедленно опала, оставив после себя темный след, большие лужи на полу и пустую ванну.
После извержения гейзера наступила зловещая тишина. В воздухе стоял запах перебродивших ягод и хмеля. Даже не хотелось думать, чей именно винный погреб оказался ограбленным. Лучше бы его матушки.
— Да ты, смотрю, добытчик, Нильс, — хмыкнула я.
— Простите, — нашел в себе силы подать голос тот.
— Выливай вино, — кивнула я на кувшин, а когда тот, отплевавшись пенистыми брызгами, опустел, скомандовала: — Наливай в ванну… Воду.
Глинистая жижа, не иначе как из какой-то канавы, начала заполнять раковину. Стремительно набралась и полилась через край.
— Не стыдно? — отступив, чтобы не намочить домашние туфли, вкрадчиво уточнила я.
— Мне очень, очень страшно, — очередной раз чистосердечно признался Нильс. — Учиться у вас еще страшнее, чем шантажировать.
— Рада, что ты наконец это понял, — с иронией похвалила я и кивнула: — Выливай… эту гадость.
Раковина опустела.
— Заливай. Воду.
В ванне забурлило, запенилось, и на дне появилась мыльная вода, очевидно, сворованная из чьей-то кадки с постирушками. В подтверждении моей догадки на поверхность между тиной, речными водорослями и просто непонятной гадостью, всплыло мужское исподнее нелепой расцветки, напоминающей обивку табуретопса. Полагаю, обворованная прачка бросилась пить успокоительные капли.
Нильс выглядел так, словно собирался в этой самой мыльной воде утопиться.
— Что ж, — вздохнула я. — По крайней мере, сейчас ты прицелился. Выливай.
— Учитель, сколько еще? — плаксиво протянул он.
— До тех пор, пока не научишься, — спокойно объявила я. — Так что, вперед к свершениям.
Пока школяр самостоятельно постигал основы
