— Кто знает, я ничему не удивлюсь.
Разговаривать Рэтар явно не хотел. Он был серьёзнее, чем обычно, суровее, пил третью кружку выпивки и она его не брала, как видел Роар, совсем. Тан молчаливо смотрел в костёр, задумчиво и напряжённо. И может окружающие не увидели бы ничего необычного, сказали бы, что феран такой всегда, но Роар хорошо знал своего тана, и сейчас всё было не так, как всегда.
— Достопочтенный феран, — ласково пропела где-то над ухом Рэтара Шера.
Красивая, до притов красивая, девка, такая, что просто невозможно порой было отвести глаз, и у всех мужиков глядя на неё в голове появлялись только определённого вида мысли, потому что ни о чём другом невозможно было думать изучая её лицо, волосы, гибкие изгибы тела.
В харне она была давно, уже наверное с десяток тиров, но, при всей красоте, в постели ферана, которому принадлежала, была всего несколько раз. Однако не отчаивалась и всё пыталась обратить на себя внимание хозяина и пробудить в нём что-то, что такая, как она, точно пробудить не могла, несмотря на все её старания.
Сейчас феран даже взглядом её не удостоил.
— Могу я высказать мнение всего вашего харна? — проговорила она и Роар взглянул в сторону спокойно сидящих наложниц Рэтара, которым явно было очень даже хорошо и не было у них желания что-то там высказывать.
И вот вообще смешно, прям боги сейчас с небес посваливаются, харн ферана — это всего три наложницы, включая Шеру, которых он держал лишь потому что так было положено, а не потому что они были ему нужны.
Сейчас две другие девицы сидели у костра, о чём-то тихо переговаривались с несколькими наложницами Роара, которые были здесь, улыбались, хихикали, иногда подпевали песням. И были в полной благости от своего состояние и положения, и точно не хотели беспокоить ферана, но неугомонная Шера в этом с ними расходилась.
— Вы давно не были у нас, а мы ждём, — и она немного надула губки, став ещё более очаровательной, но для всех кроме того, ради кого сейчас старалась.
Надо ли было предполагать, что она получит ответ?
Роар еле сдержал усмешку, Рэтар же и бровью не повёл. Она кажется хотела сказать ещё что-то, но наложницу бесцеремонно оттеснил в сторону подошедший стражник:
— Достопочтенный феран, — воин наклонился к Рэтару, — там посланник от великого эла.
— Мы ждали его ещё вчера, — возмущённо буркнул Роар.
— Он ждёт в комнате призыва, — проговорил стражник, а феран лишь бесстрастно повёл головой, кивая, встал и отправился в дом.
Митар выругался про себя. Это было уже слишком!
И тут Шера решила, что бессмертна, и попросила Хэлу спеть колыбельную.
“Колыбельную? Рваш, — ругнулся он про себя, — ради всех богов, что?”
Роар приготовился спасать совсем потерявшую страх, или может остатки разума, наложницу, но это не понадобилось. Митар ещё ни разу не усомнился в здравомыслии их нынешней чёрной ведьмы. Что бы она не творила, она всегда чётко понимала обозначенные границы положенного.
И сейчас Шера была просто посрамлена всего парой фраз и, слава богам, обошлось без загово́ра. Наложница в яростном гневе покинула костёр и это было самым умным её решением за сегодняшний вечер, а может и за всю жизнь.
Снова запели, а взгляд его вернулся к Милене.
Укутанная в одеяла, девушка сидела среди серых и явно радовалась происходящему вокруг. На лице девушки была открытая, даже детская улыбка.
Хэла ранее даже заставила её спеть песню. Голос у белой ведьмы был слабым после горячки, но Роар был рад слышать его. И от её улыбки ему становилось тепло и легко. В голове появилась мысль, что она словно звёздочка, такая далёкая — где-то, где она, есть дом, но ему туда не попасть, однако радости, что она светит, было достаточно.
И да, мысли эти были странными, озадачивали, но митар списал это на воду Хэлы и, вздохнув, решил пойти искать никак не возвращавшегося ферана.
В доме, на лестнице, что вела вниз, в погреба, кто-то уже предавался близости, и странным это не было. Более того, Роар кажется не сомневался, что это его младший брат, который тоже пропал с костров, но вот вылетевшую ему под ноги Шеру, митар увидеть никак не ожидал.
Внутри начала расти неконтролируемая злость.
Элгор последнее время кажется делал всё, чтобы вывести из себя его или Рэтара. А теперь ещё это… лезть к наложнице ферана, без его разрешения, даже если эта девка тану не нужна, не важно — ну не безумство ли? Кажется, в этом доме у всех головы перекосило.
Роар привык к тому, что порой младший брат переступал черту дозволенного, был несдержан, поражал наглостью, но сейчас потерял всякий контроль над своим поведением и вышел за границы допустимого. Дёргал Рэтара, нервировал самого Роара, откровенно пренебрегал выполнением своих прямых обязанностей, дерзил не в меру, а теперь вот практически открыто подмял наложницу ферана, при том, что своих было более, чем достаточно.
Митар с трудом сдержал себя, чтобы не врезать брату. И эта сдержанность оказалось благом, потому что, как только Элгор вышел следом за Шерой на улицу, Роар понял, что всю эту мерзкую сцену видела Милена.
Девушка стояла в сумраке коридора, бледная, не то от болезни, не то от того, что стала свидетелем того, что не предназначалось для её глаз.
И встретившись с ней взглядами Роара переполнили опьянение, злость и желание.
Милена его притягивала — ничего не мог с собой поделать. Держался на каком-то расстоянии, но всё равно тянуло… он был рядом с ней сам не свой.
Чувствовал себя стариком, древним, как вершины гор. Она была такая маленькая, огромные глазища, вечно напуганные, потерянные. И её хотелось спрятать, сгрести в охапку и никого не подпускать, никому не показывать, защитить… от кого? Боялась-то она и его тоже. Да и виновником того, что она оказалась здесь, в равноценной степени был и сам Роар. И этого не исправить. Страх никуда не уйдёт и домой она не вернётся.
А сейчас в этом взгляде была ещё и вина, непонятный ему стыд. И так захотелось её обнять, прижать, погладить по голове, укутать, словно этим можно ей помочь. И он укрыл.
Но на деле спрятал от себя самого, потому что готов был наплевать на всё разумное и смести против её воли. Через силу, вдохнув запах её волос и кожи, опьяняющий сильнее любого дурмана, он прошептал ей то, во что хотел бы, чтобы она поверила, и просто сбежал.
Потому что можно сжечь сотни костров, но страх из её глаз не выжечь, можно укутать в тепло нежности и заботы, но горе от потери семьи и дома не исчезнет, да и не примет эта маленькая девочка его ласку сколько бы не было в ней искренности. И будет права.
Даже сейчас дрогнул перед ней, отступив — поля боя не сбегал, а от распахнутых, полных тоски, глаз крохотной девчушки, сбежал…
— И чего ты тут в темноте сидишь один, — найдя Рэтара в рабочей комнате, митар пытался переключить себя и свои мысли. — Чего хочет великий?
— Он требует отчёта о состоянии всех застав границы, — феран сидел в своём кресле и хмуро смотрел в стену.
— Рваш, — ругнулся Роар и внутри подняло-таки голову удачно подавляемое до этого момента возмущение, — с чего вдруг?
— Не знаю, но отправляться надо завтра.
Митар тяжело вздохнул.
— Хорошо, граница, так граница, — заключил он, садясь на кушетку.
— Ты не понял, Роар, — перевёл на него взгляд Рэтар. — Он хочет, чтобы на границу отправился я.
— Что? — митар поперхнулся словами. — Феран бродит вдоль границы, чтобы сделать отчёт? Что за безумие? Он сошёл с ума?
— Роар, — предостерегая от опрометчивых слов, проговорил тан.
— Нет, слушай, это не твоя работа, Рэтар, не твоя! — в голове никак не получалось уложить услышанное требование.
— Сказать ему, что я не согласен? — спросил феран.
— Да чтоб… — выругался тот.
— Это ещё не всё, — заметил Рэтар.
— Слишком просто было бы, да?
И феран ухмыльнувшись, кивнул:
— Он хочет, чтобы я отчитался ему лично.
— Ооо, — простонал Роар и потёл глаза. — То есть после всего этого… раз-вле-че-ния… ты должен ещё отправится в столицу и там ждать, когда он захочет с тобой пообщаться?
