Шеф Брауни испуганно ахнул. Берта парила над полом, шар Коннора не причинил ей ни малейшего вреда, и Тавиэль практически повис на его руке, не давая ему бросить второй шар.
– Стойте! Она поможет нам!
Коннор был настолько удивлен, что невольно растворил уже заготовленный второй шар. Берта рассмеялась, запрокинув голову, и обмякла на полу так, словно лишилась чувств. Теперь Коннор видел, что она не живая женщина, а нечто вроде привидения: сквозь ее тело просвечивал цветочный узор ковра. Тавиэль по-прежнему держал Коннора за руку, будто боялся, что он сейчас наворотит дел.
– Поможет? – прошептал Коннор, чувствуя, как его накрывает нарастающей яростью. – Чем она может помочь?!
Ему вдруг невероятно, до головной боли и зуда в руках захотелось ударить Тавиэля. Стряхнуть его с себя и ударить, стереть с его холеной физиономии это вечно заносчивое выражение, размазать.
– Она посмертный оттиск, – терпеливо объяснил Тавиэль, и Коннор понял, что эльф очень силен. Кто кого размажет, еще большой вопрос. – И я вижу в ней отпечатки Келемина.
Шеф Брауни даже кашлянул от удивления и сунул в рот пустую трубку.
***
Незнакомец представился лордом Мартином Ланфордом, главой службы безопасности страны. Глядя на него, Эмма пыталась сориентироваться как можно скорее и понять, враг он ей или друг.
Она его в любом случае не переиграет – Эмме это было совершенно ясно. У нее нет ни опыта, ни знаний.
– Итак, если я правильно вас понимаю, вы хотите на прогулку? – поинтересовался Мартин, без приглашения усаживаясь в кресло. В отличие от всех остальных, в нем не было ни капли трепета, он видел в Эмме только ту, кем она была на самом деле – запуганную девчонку, которая попала в самый центр чужой интриги.
– Верно. Я ведь не рабыня и не пленница.
Мартин усмехнулся.
– Боюсь, что вы именно пленница, – сказал он с доброжелательной улыбкой. Ни дать, ни взять, милый родственник, искренне обеспокоенный ее судьбой. – После того, как вы сказали королю в лицо, что не хотите замуж за его высочество Эдвина, ваш дядя боится, что вы сбежите.
Эмма почувствовала, как розовеют щеки. Глазам сделалось горячо.
– Я действительно не хочу за него замуж, – ответила она. – Я уже замужем.
Мартин рассмеялся.
– Ох, Эмма, я вас умоляю! Не повторяйте больше эту глупость! Если бы все женщины, с которыми спал Коннор Осборн, назвали бы себя его женами, королевство разорилось бы на бумаге для брачных свидетельств, – он махнул рукой. – Не смешите меня, будьте любезны.
Эмма резко выдохнула. С этим человеком надо было быть откровенной. В конце концов, у нее нет другого выхода, если она хочет спастись.
– Я могу говорить с вами честно? – спросила она. Лукавые искры во взгляде Мартина погасли; он вдруг сделался холодным и каким-то окаменевшим.
– Разумеется, Эмма. Я здесь только ради этого, – ответил он.
– Я не хочу выходить замуж за принца Эдвина, – сказала Эмма, вдруг поймав себя на том, что нервно комкает поясок платья в потных ладонях. – Я боюсь его… его склонностей. Но я знаю, что есть те, кто тоже не хочет видеть меня его женой. И появление моего дяди при дворе не всех обрадовало.
Она отчаянно понимала, что говорит не то и не так, что в глазах Мартина выглядит какой-то неумелой и неуклюжей деревенщиной. «Господи, помоги мне», – в безнадежной мольбе подумала Эмма и смогла сказать лишь одно:
– Помогите мне.
Мартин откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и какое-то время оставался неподвижным, словно заснул. Эмма сидела ни жива, ни мертва. Что, если он сейчас прикажет бросить ее в камеру пыток? Да вроде бы она не сказала ничего особенного, чтобы ее пытать и мучить.
От страха у Эммы закружилась голова.
– Магия в вас какая-то странная, – наконец, произнес Мартин. – Вроде бы ее нет, а потом выплывает и снова уходит. Я бы даже не назвал это магией, это какая-то глубинная, скрытая сила, – он поднялся, прошел к окну и посмотрел в сад так, словно ожидал увидеть там отряд фейери, не меньше.
Магия? О чем он вообще говорит? В Эмме никогда не было никакой магии! Жуть, нахлынувшая на нее, выстудила грудь так, что Эмме почудилось, будто от ее губ поднимаются облачка ледяного пара.
Магия? Нет! Это невозможно! Будь в ней хоть капля магии, Коннор бы это почувствовал!
Или всему виной был тот удар, который лишил его волшебства? Может быть, именно он одарил Эмму той глубинной скрытой силой?
– Во мне нет магии, – едва слышно промолвила Эмма. – Вы ошиблись.
Мартин усмехнулся.
– В этих вопросах, миледи Эдельстан, я не ошибаюсь никогда, – сказал он, и в его голосе звякнул металл. Эмма обхватила себя ладонями за плечи, пытаясь сдержать нарастающую дрожь. – Что ж, давайте говорить открыто. Вы хотите избежать брака, и вам нужна моя помощь. А мне и всей стране не нужен фейери в министрах обороны и королевской родне. Он рассказал королю о добровольном изгнании, но откуда нам знать, что это правда?
Мартин бросил острый взгляд в сторону Эльзы – такой, что она содрогнулась всем телом и торопливо ответила:
– Я не знаю, милорд. Он сказал мне то же самое, что и всем.
Мартин понимающе кивнул.
– Разумеется, вы не знаете, бедное дитя. Первый всадник не будет посвящать пешку в свои планы. Что там на самом деле придумали владыки? Бог весть.
Эмма понимала, что он прав. Один из высших фейери никогда не откажется от того, что имеет. Он не бросит все, что ему принадлежит, он не забудет о своей власти ради горстки побрякушек в мире людей. Возможно, Келемин вел какую-то другую игру, и Эмма действительно была в ней лишь пешкой.
– Я не знаю, что сказать, милорд, – только и смогла повторить Эмма. Мартин махнул рукой, улыбнулся уже мягче.
– Что ж, давайте думать, что мы будем со всем этим делать, – сказал он, и Эмма невольно отметила это «мы». – Ваш дядя уехал из столицы с его милостью Айнаром, так что у нас еще есть время.
Эмма поняла, что можно вздохнуть с облегчением.
Спустя четверть часа прислуга принесла легкий полдник – чай, выпечка, фрукты и желе в хрустальных стаканчиках – и Эмме подумалось, что она действительно в гостях у какого-нибудь дальнего родственника. Впервые за долгое время ей стало спокойно – даже то, что Мартин сказал о ее магии, теперь не пугало.
Он ведь мог и ошибиться.
– А кто это, его милость Айнар? – поинтересовалась Эмма. Мартин сделал глоток из чашки и ответил:
– Один из наших лучших следователей. Ищет Коннора Осборна, насколько мне известно. Вы ведь об этом попросили?
«Все знает, – подумала Эмма. – Такая работа, впрочем».
– Да, – кивнула она. – Мне же как-то надо было сделать так, чтобы меня не волокли в этот брак на цепи.
– Разумно, – согласился Мартин. – Скажите мне вот что: вы действительно наполовину фейери? Потому что по вашему лицу этого не скажешь. Выглядите, как обычная человеческая девушка.
– Увы, – ответила Эмма, и Мартин удивленно поднял левую бровь. – Я и правда наполовину фейери, моим отцом был Галхаад, мастер над болью, брат Келемина.
Улыбка, скользнувшая по губам Мартина, была понимающей и тонкой.
– Знали бы вы, сколько народу сейчас мечтает оказаться на вашем месте, – сказал он. – Наша беда в том, что мы сами себя считаем грязью под ногами владык мира – возможно, только поэтому они до сих пор и владыки. Я знаю, как вам избежать этого брака, миледи Эдельстан. Вам нужно избавиться от своей половины фейери.
Эмма удивленно посмотрела на него.
– Вы имеете в виду, что надо все сделать так, будто бы я не дочь Галхаада? – уточнила она. Мартин кивнул.
– Верно, – произнес он. – Тогда вы станете неинтересны принцу и королю. А вот что тогда делать с вашим милым дядюшкой, – он сделал паузу и добавил: – Да, над этим стоит поразмыслить.
***
– То есть, ты хочешь сказать, что силы Берты были даны ей Келемином?
Призрак Берты Валентайн парил над полом; иногда по губам ведьмы начинала змеиться улыбка, и прозрачные ледяные глаза останавливались на Конноре – тогда он чувствовал, как где-то за грудиной начинает дрожать невидимый крючок, словно Берта хотела вызвать в нем ту вспышку боли, которая помрачила бы разум. Но сейчас Коннор смотрел на нее как на экспонат в музее магии – он сумел отстраниться от всего, что с ними случилось, и искал правду.
