Вместо привычных образов профессора Шестакова и Дмитрия я стал слышать странные звуки. Вроде бы это были чьи-то голоса похожие на эхо. Я напрягся. Почувствовал, что улыбаюсь. Клянусь богом, мне действительно казалось будто я в тот момент улыбался, только непонятно где и при каких обстоятельствах. Не знал ушёл ли я в прошлое, или же по-прежнему сидел в кресле в палате такого же страдальца как сам, у которого украл заветный шлем. Пелена никак не проходила.
Следующим ощущением стало чувство безысходности. Накатила паническая атака. Вот я уже не улыбаюсь, но, похоже, утопаю в собственном поту. Стало невыносимо жарко. Ох, если бы я мог, то непременно снял бы с себя лишнюю одежду. Но я не мог пошевелиться. Я вообще ничего не мог сделать, ведь не понимал в каком состоянии сейчас нахожусь.
Постаравшись сосредоточиться, я изо всех сил напрягся чтобы представить свой первый день в процедурном кабинете. Представил лица людей, находившихся в нём, непонятные для моего слуха разговоры на учёном диалекте, фразы и слова, которые я тогда не понимал.
— Присаживайтесь, — гулким эхом прозвучал голос Шестакова.
Кажется, именно так он и сказал тогда. Присаживайтесь, — мысленно повторил я.
— Как самочувствие? — повторил голос в голове.
Я вздрогнул. До боли знакомые слова, как будто я заново переживал эффект дежа вю.
— Нормальное, — то ли мысленно, то ли вслух ответил я.
Белая пелена не отступала. Я всё ещё ничего не мог видеть, но уже хоть что-то прояснялось. Господи, если в следующий миг я не увижу хоть что-нибудь, то, наверное, больше не вынесу этой муки! Эй, люди, где вы⁈ Я вас не вижу!
Вновь напрягшись, я попытался вспомнить лицо профессора. Он измерял мне давление. Сидел с задумчивым видом. На лбу очки. Борода скрывала мимику на лице. Да, именно таким я его запомнил в тот день.
— Доброе утро, Никита.
Какой знакомый голос. Голос Таисии Павловны! Я рефлекторно повернул голову. Она как раз входила в кабинет с моим анестезиологом. Дмитрий хмур. Она, напротив, старалась выглядеть бодрой. Я вздрогнул осознав, что вижу их обоих воочию. Повернувшись обратно, узрел-таки Шестакова. Тот напряжённо накачивал тонометр.
— Ну, как настроение? Наверное, не терпится окунуться в собственное прошлое.
Голос психолога ласкал слух. Я облегчённо выдохнул.
— Сейчас я, наконец-то, выведу всех вас на чистую воду, — слово в слово повторил я шутку, которую озвучил тогда.
— Это ваш анестезиолог Дмитрий, — представила Таисия Павловна. — Он погрузит вас в сон, он же вас оттуда и вытащит. Всё время пока вы будете пребывать во сне мы втроём будем следить за вашим состоянием. Это необходимо, по крайней мере, первые несколько погружений. В дальнейшем…
— В дальнейшем сможете погружаться самостоятельно, — перебил я, закончив знакомую фразу.
Женщина удивлённо вскинула брови.
— Да, именно это я и хотела сказать, — задумчиво произнесла она.
Шестаков принялся снимать тонометр.
— Дайте угадаю: сто двадцать на восемьдесят? — опередил его я.
Тот лишь усмехнулся.
— Да, вы правы. Вангуете сегодня?
— Просто угадал. Интуиция.
— Только выглядите немного напряжённым. Чувствуете себя хорошо? Если что, можем отложить процедуру. В первый раз лучше не торопиться.
— Шутите⁈ — воскликнул я. — Я этого дня ждал всю жизнь. Только вперёд!
— Если всё в порядке, можем приступать, — потёр руки Дмитрий, подходя к приборам, и эти жесты мне вновь показались знакомыми.
Таисия Павловна повернулась ко мне, но я опередил её, не дав задать вопрос:
— Да, дорогая Таисия Павловна, я абсолютно точно готов к погружению. Меня ничего не беспокоит, иначе я непременно бы вам сообщил.
Она вновь сверкнула своими прекрасными глазами.
— Никита, вы меня пугаете. Такое ощущение, будто вы на ходу читаете мои мысли.
— А что, если я скажу, что вы ненастоящая.
— Ух, ты! От такого заявления впору напрячься, — изумилась она.
Конечно же, она не восприняла мои слова всерьёз. Я весь сиял, а мой тон никак иначе походил на шуточный.
— Осторожно, Никита, в её власти вернуть вас на дополнительное обследование, — вставил Шестаков.
— Нет-нет, никакое это не заявление. Просто представьте, что я не просто так знаю, что вы хотели сказать в тот или иной момент. Просто интересно, как бы вы восприняли информацию, что якобы вы являетесь частью моего сна. Представьте, что я такое сказал. Представьте, что я знаю все ваши последующие шаги.
— Невозможно! — поспешила возразить психолог.
Шестаков никак не отреагировал на мои слова, а Дмитрий лишь усмехнулся. Кажется, его одного позабавила моя фантазия.
— Но я этого не заявляю, не подумайте, — поспешил заверить я. — Просто интересно, осознаёте ли вы что всё это может быть иллюзией?
— Точно не иллюзия, — вновь повторила Таисия Павловна. — Я вижу вас ровно так, как вы видите меня. Ещё я знаю что ела сегодня на завтрак и что буду готовить на ужин, так что это никак не вяжется с вашим заявлением. И хватит пороть чушь, а то я сочту вас за сумашедшего.
— Такое бывает, — решил вставить Дмитрий. — Перед погружением фантазия бурлит. В голову так и лезут всякие мысли. Держу пари, этой ночью вы почти не спали.
— Так и есть. Но… Погодите, вы сказали, что помните что ели сегодня на завтрак. Можно узнать, что именно?
Кажется, психолог слегка растерялась от такой навязчивости.
— Кофе пила, — неуверенно ответила она, но взгляд потупился. — Да, без сахара. Я всегда пью кофе без сахара, так что не спутаешь.
Я задумался, стараясь припомнить, говорила ли она когда-нибудь об этом. Как вообще мой мозг мог выстроить за неё такой ответ?
— Никита, всё в порядке? Мы можем продолжить?
Таисия Павловна слегка коснулась моего плеча. Я обескураженно посмотрел на неё. Улыбка сплыла будто и не было вовсе. Мысли снова спутались. В этот момент послышался приглушённый смешок Шестакова.
— А знаете, это забавно, — оживлённо заговорил он, присаживаясь за свой стол. — Если даже представить, что в ваших словах есть определённый смысл, и все мы лишь плод вашего воображения, то скажите пожалуйста, для чего нужно было себя так утруждать, отправляясь не в молодые годы, куда отправляются практически все подопытные, а в момент первого погружения? По-моему, это бессмысленно. Нет, правда, ерунда какая-то.
Таисия Павловна заглянула мне прямо в глаза.
— Вы что, перефантазировали сегодня?
— Да, конечно. Это просто теория. А вдруг мы все живём в матрице?
Я пожал плечами, и тут же покраснел. Даже не знаю отчего. Наверное, выглядел очень глупо в эту минуту. Начал толкать им свою безумную мысль, и вдруг не смог развить её. Очень глупо с моей стороны. А ведь они могли легко прервать процедуру, а меня отправить на дообследование. Глупый риск. Сам не знаю, что на меня нашло.
— Ладно, Нео, давайте уже приступим, — тяжело выдохнула психолог.
Она улыбнулась, а я попытался ответить ей тем же. Получилось не очень.
Дмитрий помог снять с меня майку, оголив торс. Я прилёг. Попытался отвлечься, дабы не сморозить очередную глупость. Лицо взмокло от пота. В области груди и живота анестезиолог подключил несколько датчиков. На одном из мониторов, находящихся около Шестакова, появилась шкала моего сердцебиения. На пальце возник датчик кислорода. Профессор осторожно водрузил на голову проводной шлем.
— Это ж надо, мы в матрице, — усмехнулся он, поправляя прибор.
— В норме, — вновь отозвался Дмитрий.
— Да, в норме, — подтвердила Таисия Павловна.
— Хорошо, — послышался голос Шестакова. — Давайте уже начинать. Отправим нашего клиента в матрицу. К слову, Никита, вы не первый, кто сравнивает наше дело с фильмом Вачовски. Это действительно очень близко. Только вот они выдумка, а мы реальность.
Я промолчал. Моё внимание привлекла лампа, висевшая прямо над головой. Вспомнил как первый раз смотрел на неё, не отрывая глаз. Боялся пошевелиться, чтобы не нарушить контакты, прикреплённые к моему телу. Смотрел очень напряжённо и внимательно. Да, так оно и было. Ровно так.
