– Оостерхаус сказал, что нашел версию, написанную древним культом, верившим в магическую силу души после смерти. Но доказательств существования такой книги не было. По крайней мере, таких, которые можно найти, а я, поверь, искала.
Разумеется, искала. Оставить такое не расследованным Гуднайт не могла.
– Значит, ты не в курсе, была ли это настоящая магия или выдумка профессора?
– Нет, выдумщиком я бы его не назвала. – Айви нахмурилась. – Он не озвучивал теории, в которых не был уверен. Они говорят – говорили, – профессор пытался возродить среди студентов этот культ. Создать что-то типа тайного общества.
Мое сердце окутал кладбищенский холод.
– Что-то вроде братства?
– Да! Именно так оно и называлось. Братство Черного… – Айви замолкла, слегка вздрогнув от осознания, и я поняла, что она собиралась сказать.
– Шакала, – прошептала я.
Внезапно в глаза ударил яркий свет фонарика, и державший его охранник спросил:
– Юная леди, вы в порядке?
Справа от меня расхаживал и гневно разговаривал сам с собой призрак Айви:
– Почему я не вспомнила об этом сразу же, как только ты упомянула о шакале Оостерхауса? Что за простофиля!
– Все в порядке, – сказала я. Уже вслух. – Ты просто призрак.
Моя пра-пра-тетя выпрямилась в полный рост:
– Я профессор Айви Гуднайт. А не просто что-то там.
Охранник отвел свет фонарика от моего лица, и стало видно, что он смотрит на меня как на дурочку.
– Ты ударилась головой, когда упала?
– Нет, нет, – поспешила заверить. – Я в порядке.
Ничего я не в порядке. Я пыталась не следить глазами за мельтешащей тетушкой и не сходить с ума из-за возможности, что мое братство – бьющее окна, метающее магию братство с кладбища – имеет отношение к Братству Черного Шакала Айви.
Я и не осознавала, что так «громко» думаю, пока призрак тети Айви не юркнул ко мне с напряженным от беспокойства лицом:
– Единственное, в чем я полностью уверена, это то, что братство и правда существовало. Этот оостерхаусовский шакал вполне мог оказаться тем, что, как верил профессор, способно было остановить завоевание Европы Германией.
От ее волнения у меня закружилась голова, и воздух снова похолодел. Охранник следил за мной… нет, он мне что-то говорил, не дождался ответа и теперь тянулся к рации, чтобы вызвать медицинскую помощь, а я не могла этого допустить.
– Извините, – пробормотала я и самостоятельно поднялась на ноги. – Понимаете, я боюсь темноты. Вот почему побежала и споткнулась. – Мне не пришлось изображать дрожь, слова Айви заморозили кровь в моих венах.
Тут в зале снова вспыхнул свет, и, чтобы окончательно убедить скептически настроенного охранника, я преувеличенно радостно воскликнула:
– О, слава Богу! Теперь со мной все будет хорошо.
Он потянулся к моей руке:
– Позвольте сопроводить вас в вестибюль, чтобы уж наверняка.
Если он уведет меня от фараона, то уведет и от Айви. Я запаниковала, тетя тоже:
– Послушай! – Слова, образы и эмоции посыпались из ее разума в мой, как падающие звезды. Песок и жара, пыль и опасность. Холодные металлические танки и горячий огонь плавильных печей. – Если этот шакал – оружие Оостерхауса, и братство хранит секрет, ты не можешь позволить им до него добраться. Ты никому не можешь позволить до него добраться. Дейзи, ты должна найти его первой.
– Хорошо, – ответила я, когда охранник потащил меня прочь от статуи.
Я вела рукой по фараону так долго, как это было возможно, а Айви вышагивала рядом.
– Хорошо, – повторила я, потому что в мире было предостаточно и немагического жуткого оружия.
И повторила еще раз, ибо даже думать не могла о том, что кто-то станет обладать такой властью:
– Хорошо.
Два тройных обета. Спасти девушку, спасти мир. Повезло, что я Гуднайт.
– Ты Гуднайт, – быстро сказала Айви, потому что мы теряли связь. – Помни, ты не одинока.
Я подумала о скопившихся к этому времени пятистах шестидесяти семи сообщениях в моей электронке. В духовном мире я никогда не оставалась одна, но в действительности дело обстояло совсем иначе. Как мог кто-то из моей семьи мне помочь, когда они так далеко?
Охранник придерживал меня осторожно, будто хрупкую статуэтку. В конце концов я сосредоточилась на физическом мире и увидела, как к нам бежит Карсон. Его шаги болезненно отдавались у меня в голове.
– Ты в порядке? – Он схватил меня за плечи и наклонился, чтобы заглянуть в глаза. И это не было игрой. Вероятно, выглядела я и правда дерьмово. – Что произошло?
– Стало темно, – сказала я, подкрепляя невинную ложь для охранника. – И у меня мигрень начинается. – Это многое объясняло, в том числе и торопливый побег из зала. Да и не врала я. Чувствовала, как боль с грохотом надвигается на меня, будто оползень с горы.
Карсон перехватил инициативу, поблагодарил охранника, обнял меня и повел из здания. В рекордное время мы оказались на улице.
Стажер что-то пихнул мне в руку:
– Солнечные очки. Надень.
– Спасибо. – Я неловко водрузила очки на нос. Даже затянутое облаками небо жгло глазные яблоки.
Когда мы затормозили на тротуаре, потоку спешащих на лекцию студентов пришлось нас обходить. Было ветрено и влажно, и странно, что все еще середина утра. Я глянула на часы Карсона и осознала, что свет в музее погас всего лишь на несколько минут. Пока разговаривала с Айви, я находилась в духовном времени.
– Что стряслось? – спросил Карсон. Он выглядел готовым в случае надобности меня подхватить. – Ты до нее достучалась?
– Да. Потому голова и раскалывается. Это не так просто, как с миссис Хардвик.
Сам по себе разговор с призраком – не проблема, но вытаскивание тени умершего из забытья и помощь в восстановлении памяти заставляли меня дрожать от истощения. Равно как и понимание, что мы выступили против человека – или нескольких людей, – готового пойти на похищение и убийство, лишь бы заполучить артефакт достаточно сильный, чтобы остановить целую армию.
– Дейзи, – вернул меня в настоящее Карсон, твердым ровным тоном с хорошей примесью властности. – Сейчас ты на пять шагов впереди меня. Скажи, что дальше.
– Дальше, – ответила я, заставив голос звучать гораздо сильнее, чем я себя чувствовала, – мне нужен океан кока-колы и поездка в Сент-Луис.
Мы неслись по федеральной автостраде во второй украденной за день машине. Я так переживала, что потеряла зацепку в деле Алексис, и так рвалась добраться до шакала раньше всех, что одним угоном больше, одним меньше – какая разница.
