— Дорогая… это приватный разговор, — тетушка Лу покосилась на Джио, которая делала вид, что больше всего на свете ее интересует темное пятно под потолком. А ведь и вправду интересует. Крыша-то ладно, крышу ремонтировать еще предстоит, но вот это пятно говорит, что дело не только в крыше.
Трещины в стенах не затянулись.
— Джио останется, — Катарина не без опаски опустилась в кресло. — Поэтому говорите смело.
— Господи, дай мне сил… — тетушка сложила руки в молитве. — Деточка… некоторые вопросы должны решаться внутри семьи.
— Джио мне как сестра.
Тетушка Лу фыркнула, показывая, что она думает по поводу подобного родства, но все же сдалась.
— Это… касается нашего соседа… конечно, Теодор может показаться весьма достойным молодым человеком…
Катарина сперва не поняла, о каком Теодоре идет речь.
— Но ты же помнишь, что я рассказывала тебе… — тетушка Лу мяла кружевной платочек, и движения пальцев ее были столь нервозны, что казалось: она того и гляди растерзает этот несчастный клочок ткани. — Его мать… повела себя недостойно. Его отец и вовсе был нелюдем.
— Не понимаю.
— Милая, — она порывисто вскочила. — Я видела, как ты на него смотрела…
Когда, интересно? За ужином тетушка отсутствовала, зато… присутствовал Кевин? Он у двери встал, к стене прислонился, что сделал, конечно, зря, ибо стена была грязновата и мокровата, а дублет у него светлый.
— Он совершенно неподходящая компания для юной девушки…
— Не столь уж я юна.
— Ах, оставь. Ты молода и хороша собой. Состоятельна. Ты легкая добыча для любого мерзавца.
— Думаете? — Катарина старательно округлила глаза, подражая Лорелии, которая имела обыкновение выражать подобным образом восторг.
Испуг.
Восхищение.
Обществу нравилось. И тетушка тоже подалась вперед, выдохнув почти в лицо.
— Конечно!
— И полагаете, что он тоже… — Катарина дважды взмахнула ресницами и округлила глаза еще больше. А оказывается, это не так и просто. Левый моментально зачесался, а правый заслезился.
— Естественно! Ах, милая, ты так еще наивна… — тетушка завладела ладонью Катарины. — Пусть он и богат, но… мужчинам его толка от женщин нужно лишь одно.
— Что?!
— Невинность, — громким шепотом произнесла тетушка. И тут же сама сообразила, что ляпнула глупость. Я имею в виду… невинность души… разума… репутации.
— А это как?
Катарине даже не пришлось изображать любопытство. Ей и вправду было интересно.
— Это… это… это очень сложно. Просто поверь мне, он уничтожит твою репутацию. И ты никогда не найдешь себе мужа, — это тетушка произнесла с горестным вздохом, долженствовавшим обозначить всю глубину трагедии.
— Ужас какой, — сказала Катарина, впрочем, весьма спокойно. Перспектива провести остаток жизни без мужа ее не то, чтобы не пугала, скорее даже вдохновляла.
— Именно, дорогая… именно… я не представляю, как это существо вообще допустили к людям! — истерзанный платочек прижался к левому глазу тетушки Лу. Правый же смотрел внимательно, оценивающе.
— Думаете, стоит подать жалобу?
— Кому? — удивилась тетушка.
— Не знаю… королю? — предположила Катарина.
— Зачем?
— Но ведь, если все обстоит так, как вы говорите, мы должны что-то сделать… защитить невинность… репутаций.
— Чьих?
— Всех, — решительно сказала Катарина. И поднялась. — Думаю, вечером мы с вами составим петицию. У нас, в колониях, очень любят составлять петиции. Главное, изложить все факты. Имена опять же…
— Чьи?
Тетушка смотрела снизу вверх и казалась растерянной.
— Опороченных дев. И свидетельства. Всенепременно понадобятся свидетельства. И свидетели. У вас они есть?
Фыркнула Джио, явно сдерживая смех.
— Но… это же невозможно!
— Почему? — Катарина чувствовала себя замечательно. — Нет ничего невозможного, я вас уверяю. Нужно просто постараться и понять, что значит для вас гражданский долг.
— Хватит, — тетушка поднялась. — Я вижу, тебе все это кажется смешным, но попомни мои слова. Когда ты останешься совершенно одна… лишенная семейной поддержки, отвергнутая обществом…
…Катарина вздохнет с немалым облегчением.
Одиночество давно уже перестало ее пугать.
Завтрак проходил в сосредоточенном молчании.
Луиза, которая за прошедшие годы изменилась мало, разве что стала несколько толще, мучила пудинг. Кевин, усаженный по правую руку матери, сердито буравил Кайдена взглядом, правда, не забывая есть. А ел он слишком уж много для человека, казалось, вовсе не замечал того, что находится на тарелке.
Гевин вот держался отстраненно, он и место-то выбрал в конце стола, откуда и наблюдал за происходящим. И судя по улыбке, увиденное ему доставляло немалое удовольствие.
Маг склонился над тарелкой, соусом вырисовывая одному ему понятную схему. А если и голову поднимал, то лишь затем, чтобы обвести комнату рассеянным взглядом. Дуглас рассматривал мьесс, которая тоже делала вид, что все-то ей не интересно и даже скучно. Разве что не зевала. А вот сама Катарина улыбалась.
Кому?
Не Кайдену. И это злило. Несказанно злило.
— К слову, не хотите ли рассказать, чем на самом деле занимаетесь? — Кевин, наконец, соизволил открыть рот. — Помимо поросят…
— Да так… всем понемногу.
— Королевский дознаватель он, — лениво произнес Гевин.
— Ужас какой! — живо воскликнула Луиза.
— Почему ужас? — Дуглас удивился.
А вот Катарина перестала улыбаться. И посмотрела… со страхом? Это она из-за трупа переживает? Кайден заерзал. И вот как быть? Прямо не скажешь, что труп ее волнений не стоит, потому что Кайден вообще об этом трупе знать не должен.
— Я слышала, что королевские дознаватели — кошмарные люди!
— Только если вы закон нарушаете.
В пухлых руках раскрылось полотнище веера, который затрепетал, тревожа тонкие веточки петрушки, что торчали по-над серыми комками мяса. Блюдо это было столь странно, что никто из сидящих за столом не рискнул его попробовать.
Луиза воздела очи к потолку.
— Ах… они творят такое… такое… грубы, невоспитанны… и всецело преданы короне.
— А кому еще? — поинтересовался Кайден и, дотянувшись до петрушки, которой украсили только эти вот серые комки неаппетитного вида, вытащил веточку.
Катарина прикусила губу.
— Мы служим короне. И закону.
— Но что, если интересы короны расходятся с законом? — тихо поинтересовалась Джио и голову склонила, а огненное перо, торчавшее из темных ее волос — ощущение, что в прическе похоронили птицу — качнулось.
— Тогда приходится выбирать.
— И что лично выбрали бы вы?
— Понятия не имею, — Кайден сунул петрушку в рот. — Я не могу судить о том, с чем не сталкивался. Это было бы весьма опрометчиво. Но думаю, все зависело бы от ситуации.
— То есть, ваша верность не абсолютна? — поинтересовался Гевин, не скрывая насмешки.
— Ничья верность не абсолютна, — Кайден петрушку разжевывал тщательно, как бабушка учила. — Даже кровная клятва оставляет… вариации. Скажем так.
Луиза сложила веер и посмотрела на него новым взглядом. Нехорошим взглядом. Будто впервые увидела и поняла, что именно этот, прежде казавшийся ничтожным человек, может быть ей интересен.
— И что вы делаете в этой глуши?
— Здесь не такая и глушь, — Дуглас подвинул блюдо с серым мясом и решительно ткнул в ближайший комок вилкой. Не проткнул. Нахмурился. — Это лишь кажется, что мы находимся далеко от крупных городов, а на самом деле Бристон лежит на пересечении торговых путей. Здесь до побережья пара десятков миль. А при том, что само побережье на редкость своенравно, то широкое русло Тайры выглядит весьма удобным убежищем. Корабли спускаются до Бристона, перегружаются и отправляют товары дальше по всей Британии. Кто морем, кто сушей.
— Интересно, — Луиза наблюдала за попытками Дугласа распилить мясо. Если это было мясом.
— А где торговля, там и деньги. В Бристоне хватает посредников, перекупщиков. Множество торгового люда вершит свои дела. Скажем, та же «Британо-индская компания» держит свое представительство, пусть небольшое, но сделки там проворачиваются весьма серьезные.
