Спустившись в кухню, где призывно пахло едой, почти упала на стул.
— Что, совсем себя загоняли? — Ченни подала кружку с водой, поглядывая с какой-то жалостью.
— Да что-то все из рук валится. Не успеваю я за всем теперь, — как ни тяжело было это признавать, а выполнять свои обязанности с каждым днем у меня, кажется, выходило все хуже.
— Так может вам все же стоит немного помощи попросить? Пришлые, кажется, зла нам не чинят.
— Я и так почти все хозяйственные дела на них скинула, — экономка, поставила передо мной кашу с сушеными ягодами, которую кухарка прятала в глубине печи, ожидая моего пробуждения. От вязкой, тягучей светлой массы пахло маслом, а яркие бусинки ягод были как россыпь драгоценных камней на снегу. — А что с остальным делать — ума не приложу. Еще эти люди… Скажи, зачем кому-то из местных помогать разбойникам? Я кого-то обидела? Кого-то не поддержала в тяжелый момент?
— Кто знает, ваша милость. Люди, они иногда такое делают, что сами потом сказать не могут зачем и почему. Может, не выдержал человек, а может голову ему задурили.
— Но, Ченни. Против своих же, — у меня на самом деле в голове не складывалось, как так может быть. Всю жизнь прожить в соседних домах, каждого по имени знать с рождения, и потом натравить на них рой. Испортить ограду. Выставить манок!
Ягоды застревали в горле. Отодвинув тарелку, устало покачала головой. Никогда не могла представить, что на моих плечах окажется такая неподъемная ноша.
— Нужно нормально кушать, миледи. Иначе ни на что сил не останется, — Ченни с печалью посмотрела на размазанную по тарелке кашу, и положила на стол румяный пирожок.
— Когда пекли? — я не помнила, чтобы на днях месили тесто. По виду выпечка была свежей.
— Ночью. Не спалось что-то, — отводя глаза, пробормотала экономка. Она совсем не часто становилась у огня, но ее выпечку любили все обитатели поместья.
— Ой, перестань, — пытаясь успокоить Ченни, я взяла румяный пирожок, вставая из-за стола, — спекла и спекла. Не сильно много муки ты на них потратила. Иногда можно себе позволить. Девушки где?
— Работают, — все еще пряча глаза, отозвалась женщина.
— Да ну? Сами? И палкой гнать не пришлось?
— Тазур утром приказал, перед тем как в Весту отправиться. Велел, чтобы по двору не шастали. Сказал, если продолжат его воинов отвлекать, первому, кто попросит, замуж отдаст. Каждую.
— И что? Испугались? — я в это совсем не верила. Зная характеры и решительные настроения своих девиц, такая угроза должна была возыметь несколько иной эффект. Тем боле, когда столько свободных, крепких и здоровых мужчин на горизонте.
— Какое там, — усмехнулась кухарка, молча слушавшая наш разговор до этого, — я, когда им ягодный отвар приносила с час назад, слыхала, как эти горлицы обсуждали, что сделать, чтобы заставить нужного воина пошевелиться. А если двоих удастся привлечь, то и выбрать можно будет.
— Небось, Люра воду мутит. Все ей внимания мало. Чувствую, хватит нам с ней беды.
— Мужика ей надо покрепче. С характером, — фыркнула кухарка, — чтоб держал в узде.
Только покачав головой, представила, кому достанется такое счастье.
В ткацкой было светло и тепло. Камин в углу жарко пылал, заставив девушек расстегнуть вороты платьев и скинуть платки. Сейчас пустовал только один станок, остальные же мерно щелкали, стягивая ряд за рядом в плотный, красивый узор. Челноки так и летали в умелых пальцах, переплетая нити.
Две девушки ткали на маленьких станках, создавая удивительной красоты пояса, которые мы продавали в столицу до мора за весьма приличные цены. Еще одна сидела за большим, почти на пол стены, станком, на котором из грубой шерсти, с жесткой основой создавался ковер. Ближе к осени его можно будет хорошо продать в какое-нибудь богатое поместье. Последнее время становилось модным завешивать стены такими гобеленами, помимо красоты, сберегающими еще и тепло в каменных домах.
— Здравствуйте, девушки, — переступая порог и быстрее захлопывая дверь, чтобы не напускать весенней свежести в натопленную комнату, поздоровалась с ткачихами.
— Доброе утро, ваша милость, — стройный гул высоких голосов немного успокаивал, говоря, что все не так и плохо, как казалось еще полчаса назад.
— Здравствуй, Вирана, — Корин, чей небольшой станок стоял рядом с моим у самого входа, тепло улыбнулась. — Как себя чувствуешь?
— Немного слабость одолевает, но не так плохо, как пару дней назад. И даже дел, кажется, на сегодня не так много. Решила к вам присоединиться. Ты брала золото?
— Да. Только два мотка, — золовка протянула тяжелый, жесткий моток, вынув из большой деревянной шкатулки. Эти нитки стоили невероятно дорого, но если вплетать по чуть-чуть в узор, можно сделать совершенно невероятные вещи. Я была не самой лучшей ткачихой в поместье, сказывалась нехватка опыта, но узоры у меня выходили ровные и складные, так что, на парк с Корин, занималась поясами.
— Смотрела, сколько там осталось? Я что-то не припомню, — оставив на вешалке плащ и поправив подушку на стуле, я удобнее устроилась за рабочим местом, разминая пальцы и проверяя, на месте ли мои ножнички.
— Золотых только пара. Еще на один-два пояса будет. Серебряных пять. До осени хватит.
— Значит, будем другие, простые ткать, если серебро закончится.
Пустив первый ряд, внимательно проверяя, как легла нить, резко потянула ручку, стягивая плетение. Ничего, за пару рядов руки вспомнят, как правильно работать, тогда дело пойдет быстрее.
Несколько минут стояла тишина, разбавляемая только стуком дерева и шуршанием.
— Над рекой… — тихо затянула Тати, проворно пуская челнок то в одну, то в другую сторону. Через мгновение песню подхватили все, заставляя мелодию литься ровным, ярким потоком. Пристроившись к общему хору, я, наконец, почувствовала легкость и умиротворение. Пусть не совсем, пусть в глубине булькало черное, вязкое озеро паники и бессилия, но все же мне стало много легче.
Тазур.
Экономка мялась не долго. Видно, сама понимала, что так больше не может продолжаться, рано или поздно, вопрос нужно решать. Убрав свои травки, Ченни вынула небольшой мешок муки, отсыпав пару горстей в миску.
— Если вы к Анне ради баронского титула присматриваетесь, то из этого только беда выйдет, — как маленькому попыталась разъяснить женщина, выливая в тесто теплую воду.
— Я к ней давно готов просто так подступиться, да вот ваша игра в прятки мне все карты спутала.
— А что ей было делать? Выйти к вам и прямо сказать: я местная хозяйка, только трогать меня не можно, иначе духи все пожрут? — Ченни так плюхнула ладонью по столу, что облачка муки разлетелись во все стороны. — Или сказать, что ей муж нужен, только не простой, а с изюминкой? Как ей было поступить?
— Этого мы уже не узнаем, — я в какой-то мере понимал поступки Анны, но сейчас главным было не то, что можно было сделать тогда. Важно было правильно поступить сейчас. А в моем понимании самым верным оказывался простой исход — наша свадьба. При таком раскладе я получал и женщину, которая уже несколько раз приходила ко мне во сне, и земли, на которые имелись официальные бумаги.
— Не узнаем, — передразнила Ченни, пытаясь справиться с переживаниями, от которых немного дрожали руки, перемешивающие тесто. — Так чего вы хотите?
— Все и сразу, — оскал вышел довольно самонадеянным.
— А бывает ли так?
— Если судить, сколько всего интересного я уже получил на этих землях — вполне может быть. Только скажи мне сперва, как зовут нашу прелестницу.
— Вирана. Вирана эль Аст, урожденная Сэрли, баронесса Астоль.
С экономкой мы проговорили почти до полуночи, кажется, достигнув в итоге какого-то понимания. Как выяснилось, Ченни боялась не просто за благополучие баронства, а за личное счастье своей маленькой хозяйки. Это было мне понятно. Так что, по возможности убедив женщину в своей пригодности на роль любящего и трепетного супруга для Анны, я отправился в Весту. Туда, где один вредный старик мог точно сказать, подойдет ли моя кровь для выполнения поставленных целей.
