— Ты мои условия знаешь.
— Илья, — зовет она, и блять, от этого тона у меня мурашки по телу, как у девчонки. Что за херня? — давай увидимся еще раз.
— Опять хочешь приехать ко мне домой? — не упускаю случая подколоть.
— Я предпочитаю людные места.
— Мне не принципиально, где это делать, — звучит двусмысленно, но на то и расчет.
— Тогда подъезжай, — Влади называет адрес и отсоединяется.
И че, бля, я поеду? Тру шею, и понимаю: да. Похоже к моим прошлым условиям можно добавить парочку новых.
Глава 23. Александра
Волнуюсь, как перед свиданием.
Кажется, я только что придумала авантюру, и сама не верю, что на нее соглашаюсь.
Перед разговором с Поддубным мне хочется быть… привлекательнее? Не знаю. Но я держусь за эту мысль, умываясь. От слез набухли веки, и я осторожно мажу их кремом, критично оглядывая свое отражение.
Видно, что я плакала, — а это не должен заметить Илья. Распускаю волосы, проводя по ним расческой — густая, чуть вьющаяся копна рассыпается по плечам. Обвожу карандашом губы, и иду переодеваться.
Сама не знаю, что ищу в гардеробе, судорожно передвигая вешалки, сбивая вещи кучей в сторону. После того, что я узнала о Кирилле, чувствую себя второсортной, нежеланной, и мне хочется срочно стереть дурные мысли. Сначала я вытягиваю просторную футболку и шорты, но прикладывая к себе вещи, понимаю, — не то!
Жену в таких вещах не хотят и поэтому начинают хотеть другую. И спать с другой.
Черт. Я комкаю вещи, отбрасывая в сторону. Среди моих нарядов полно соблазнительных — я так считала. На мне хорошо сидят платья, подчеркивая фигуру, и поэтому я частенько надевала их для мужа. А сейчас не хочу ни одно из них. Ни они, ни я со своей функцией не справились, поэтому пусть летят к черту.
Я хочу проверить свои силы и привлекательность на Поддубном. Да, я буду наряжаться для него, — чтобы поднять собственную самооценку.
Он моложе меня, что носят его подружки? Короткие юбки, обтягивающие майки? Не с моей грудью, она и так слишком много принимает к себе внимания. Я реально столько времени только что потратила на свой внешний вид? Вынимаю черное платье-пиджак и киваю довольно, хотя в какой-то момент опять возвращается былая неуверенность. Рядом с Кириллом было проще: он старше, но я знала, как себя с ним вести. С молодым — сложнее. С Поддубным — сложнее втройне.
Сегодняшняя встреча с ним — на моей территории. Еще одно безрассудство: вместо общественного места я зову мужчину в свой дом.
Не просто мужчину. Убийцу.
— Что я творю, — шепчу, закрывая лицо руками. Всего на мгновение на меня накатывает отчаяние, но дальше зависать в своих проблемах нет времени — Поддубный стучит в дверь.
Ровно три глубоких вдоха, чтобы собраться в кучу, нацепить на лицо нейтральное выражение, поправить волосы, окинув себя в большом зеркале. Внешне я готова: что творится внутри меня — только моя проблема, и пусть там и останется.
Открываю дверь, распахивая ее решительно.
Поддубный стоит, прислонившись рукой к косяку, глядя на меня исподлобья. Разглядывает с ленцой, чтобы видела: он приехал, сделав одолжение. Спасибо, Поддубный, я оценила.
— Заходи.
Он неспешно проходит мимо, обдавая своим запахом, который я впитала в прошлую встречу досыта, всеми легкими, запечатлев на вечную память.
Обувь Илья не снимает, я за ним — босиком, с разницей в шаг. Без каблуков разница в росте ощутима, и я с трудом вспоминаю те времена, когда была выше.
Сердце щемит от осознания того, что из друзей детства мы выросли в заклятых врагов. Что из человека, который был готов меня защищать, Поддубный превратился в того, кто способен снести всех на своем пути — в том числе и меня.
В комнате он оглядывается, пряча руки в карманах потертых джинс. Здесь ему бывать еще не приходилось — Кирилл купил ее и делал ремонт для Мити, но им с Ульяной достался дом. Сгоревший.
— Зачем звала? — садится вальяжно на диване, но не смотрит в глаза. Куда угодно — на стену за спиной, на фортепиано в углу, в окно.
— У меня к тебе предложение.
— Ты отвергла мое и пытаешься выдвинуть свои условия в ответ?
Поддубный режет взглядом, и я уже сомневаюсь в своей затее, невольно отступая назад.
— Ты даже не выслушал еще.
— Играешь? — он кивает на пианино, сбивая с толку. Я и так себя в его компании чувствуют неуверенно, пытаясь изображать то, чего нет.
— Да.
— Я помню, как ты меня в детстве учила. «Собачий вальс», — он напевает мелодию, знакомую всем, складывая пальцы в замок. — Ты тогда другой была, Влади.
— Ты тоже, — тихо отвечаю, прислоняясь к комоду. Стоять уже сил нет.
— А выросла в стерву, — словно не замечая моих слов, продолжает он. Встает, подходит к инструменту, открывая крышку. Проводит по клавишам рукой, словно вспоминая что-то, а потом вдруг начинает играть.
«Собачий вальс». Значит, помнит еще.
Я руки на груди скрещиваю, закрываясь от него. В детстве он так трогательно был в меня влюблен, но я стеснялась его чувств: слишком маленьким Илья казался. В школьные годы разница в четыре года — как пропасть, и когда Поддубный приближался ко мне, я всегда ловила на себе насмешливый взгляд старшей сестры. А простые «жених и невеста», сказанные ею, только заставляли все чаще избегать общества Ильи, пока однажды у нас не осталось общих интересов.
— Илья, — зову, пытаясь привлечь его внимание, но он вдруг усмехается:
— А давай как в детстве? В четыре руки.
Я своим ушам не верю, откидывая нервно волосы назад:
— Это детский сад.
— Похер, Влади. Принимай мои условия: я выслушаю тебя только после того, как ты со мной поиграешь этот гребаный собачий вальс.
— Сюр какой-то, — выхожу на кухню, хватаю стул и ставлю его возле пианино, — второй себе сам тащи.
Мужчина тащится вон из комнаты и приносит второй себе, ставя его к моему так близко, что мы обязательно коснемся друг друга, когда Поддубный сядет.
Все происходит именно так: он занимает место рядом, и мы с ним бок о бок. Он ставит руки точно так, как я учила его в детстве: словно зажимает яблоко.
— Начинай, — дает приказ, и я, удивляясь собственному равнодушию, начинаю играть. Незатейливая мелодия фальшивит, когда Илья сбивается с ритма, и я поправляю его:
— Здесь два раза «соль», потом уже «ми-ре-соль».
— Давай еще раз, — он ошибается и на второй попытке, и на третьей. Только на пятый раз у нас получается сыграть все ровно, не сбиваясь, и после я не выдерживаю, захлопывая крышку, едва не задевая его по пальцам. Разворачиваюсь на стуле, упираясь своими коленками в его бедро:
— Доволен?
— Почти, — Поддубный смотрит на меня, склонив голову на бок, — давай, что ты там хотела.
— Я хочу найти человека, который писал мне сообщения. И женщину, с которой спал мой муж.
Илья свистит, поднимая бровь. Ту самую, с хорошо знакомым шрамом.
— В идеальном семействе были проблемы?
Мне хочется ударить его, но я терплю. Это логично — он пытается уколоть меня, ужалить побольнее. Не пойму, почему, но точно знаю, что ждать от Ильи.
— Речь не об этом. Ты знал, что у него была… любовница?
— Мы не обсуждали с твоим мужем своих женщин, — еще один меткий удар, — ты хочешь, чтобы я нашел ее. Или их.
Без вопроса, просто констатируя факт.
— Именно так.
— Думаешь, любовница присылала тебе эти сообщения?
— Я хочу это выяснить.
— Окей, я тебя понял. Но сколько ты готова за это заплатить?
— В рублях? — уточняю я, но Поддубный смеется, — нет, хохочет, запрокидывая назад голову, — Влади, на рубли найми себе частного детектива. Меня не волнуют деньги. У меня другой интерес.
Я сглатываю, произнося то, что давно хотела:
— Если тот, кто виновен в смерти моего мужа, будет наказан. Если мы найдем того, кто шантажирует меня… Я уйду из компании добровольно.
Глава 24. Илья
Смотрю в глаза ее зелёные и не знаю, что сказать.
