Чувствую острые коленки Влади, которыми она упирается мне в бедро. В вырезе пиджака виден край кружевного белья.
И для кого она так старалась?
Начинаю злиться на нее, разбирая то, что она сказала. Она, блять, мужа довела, а сейчас ещё хочет кого-то посадить в тюрьму? И чтобы я во всём этом принимал активное участие?
Первый порыв – послать ее нахрен, но я действую умнее:
- При одном условии. Мне нужно, чтобы мужик, которому я из-за тебя дал в рожу, забрал свое заявление.
Он молчит, только рукой волосы крутит, наматывая на палец. На других бабах такой жест кажется дебильным каким-то, а в ней раздражения не вызывает.
- Не везёт тебе, Илья, да, когда пытаешься меня защитить? – с грустью даже говорит, складывая примерно ладони на коленях своих, девочка-отличница, - знаешь, почему?
- И почему же?
- А лезешь, куда не просят. Договорюсь я с этим мужиком, завтра его найду.
- Успели контактами обменяться? – интересуюсь ядовито
- А даже если и так, тебе какое дело?
Влади поднимается, увеличивая расстояние между нами, и глядит из-за плеча.
Пиджак со спины обтягивает ее зад, и я невольно бросаю на него взгляд несколько раз. Вырядилась, блин.
- И вправду, хоть перетрахайтесь все, - я тоже встаю, понимая, что разговор окончен. Я и так здесь начудил: сам не пойму какого хрена потянуло на пианино пиликать, меня это и в детстве напрягала дико. А вот поди ж ты, сегодня решил. То ли, чтобы Влади вышибить из надменного образа, с которым она на меня пялилась, то ли в ностальгию опять потянуло. Только я уже не тот прыщавый щенок, который тайно по ней вздыхал, да и прошло с тех пор лет уже нормально.
- Спасибо за разрешение, - копирует мои интонации, пасуя слова. Сучка, - я хочу участвовать в том, как ты будешь искать этих людей.
- Это ещё зачем?
Даже желание вытурить ее из фирмы не перевесит тот факт, что она собирается таскаться вместе со мной. Совсем чокнулась, что ли?
- Я не смогу перепроверить то, что ты мне преподнесешь в качестве правды. Поэтому хочу контролировать.
- Не веришь, значит, - тяну слова, - может, потому что сама такая?
- Я не доверяю людям, потому что жизнь успела научить, - отрезает девушка, сжимая губы. Она не видит себя, как надуваются ее ноздри от возмущения. Стоит, скрестив руки, вся закрывшаяся.
Так я тебе и поверил.
Единственное, ради чего ей все это нужно – подтасовать вовремя факты. Пусть считает меня идиотом, это даже забавно.
Она садится на край дивана, пока я делаю вид, что раздумываю с ответом. Под ногами Влади – шкура неизвестного зверя, и она не замечает, как по-кошачьи сжимает ее пальцами ног. Ногти, выкрашенные в лак светло-розового цвет, то появляются над шерстью, то глубоко зарываются внутрь. Так дико выглядит, но я зависаю. Так, пора идти, хорош. Произношу, наконец:
- Я тебя услышал, - и двигаюсь на выход. В ее светлой квартире, похожей на холостяцкую берлогу, слишком мало пространства, чтобы долго находиться с ней наедине.
Почти бесшумно следует за мной, чтобы посильнее захлопнуть дверь за спиной.
В дверях я оборачиваюсь назад, решая уколоть напоследок:
- И не обязательно было наряжаться, Влади. Иногда с мужчиной можно прийти к единому мнению без того, чтобы его соблазнить.
Глаза, глядящие на меня с ненавистью, вспыхивают, а я не успеваю вовремя отреагировать, когда ее рука летит вперёд, отвешивая мне пощёчину.
А вот дальше уже двигаюсь без тормозов, легко хватая ее за запястья и впечатывая в стенку. Сил не рассчитал, - Сашка морщится, когда она затылком бьётся об стену. Держу руки над ее головой, заглядывая в глаза:
- Что-то я не помню, чтобы мы о таком договаривались.
- Не надо было нарываться.
Делает вид, что не боится, только я по-собачьи чую ее страх. Он прячется в расширенных зрачках, в чуть подрагивающих руках. Запястья такие узкие, что я одной ладонью обхватываю оба.
Сашка без каблуков кажется совсем мелкой, и почему-то это удивляет.
- Отпусти, следы будут.
- А если я не хочу? – блять, что я несу? Хочу себе оплеуху дать, чтобы не лилось это дерьмо изо рта, но сказанного уже назад не воротишь.
- Весь день так не простоим. Руки устанут.
Мы так тесно прижаты друг к другу, а я и сам не пойму, в какой момент на нее почти лег. Смотрит снизу вверх, а потом делает непроизвольно то, что не следовало бы. Быстро проводит языком по губам, - тоже по-кошачьи. Я ловлю это движение, переводя взгляд на ее рот – карандаш слегка размазался, но выглядит это не неопрятно, наоборот.
Блядство, я сопляков столько лет мечтал о том, чтобы поцеловать ее, хоть один грёбаный раз, не считая дурацкой игры в бутылочку. По-настоящему, с языком, засовывая его так глубокого, чтобы башню срывало. Отпустило меня резко, когда я узнал, что она с отцом Митьки встречается, ещё раньше, чем наши родители. Спалил их, целующимися в машине. Мне шестнадцать было, напился с горя, - дебил. Тогда было больно, потому что разрушились все фантазии, которыми я жил столько лет. Было противно, что она вот так вот – с мужиком, который отца моего старше, и ради чего все? Вот этой квартиры? Горстки бриллиантов, которые в сережках на ее ухе и на кольце?
Доверия после этого к бабам никакого, та же Алина – встречалась бы она со мной, если я ездил не на «Мерине», а на «чепырке»?
Хер с ней, с этой Алиной. Не о ней сейчас я думаю, а о том, что могу теперь сделать, что хотел. Подаюсь вперёд и целую Влади.
У нее на языке вкус зубной пасты, мятной, и мне нравится ощущать эту свежесть. Пухлые губы – упругие, она сжимает их жёстко, но я-то сильнее. Беру свое, слегка встряхивая ее за руки. Нехотя, но поддается, только в ответ не шевелится, как неживая.
Ладно, давай по-другому, Влади, ты этот поцелуй на всю, сука, жизнь заполнить должна.
Я начинаю действовать иначе, мягче, лаская ее губы, а не впиваясь в них. Отпуская руки, которые тут же оказываются на моей груди, пытаясь оттолкнуть.
Не слишком успешно. Двумя руками беру Сашку за лицо. В башке мыслей – ноль, в паху горит пожар, и она сто пудов чувствует, как я упираюсь членом в ее живот. Представляю, как завалил бы сейчас ее в комнате, хоть на той шкуре, хоть на диване, хоть на комоде, и понимаю – ещё чуть-чуть, и так и будет. Особенно, когда она начинает отвечать. Если бы мы так целовались в мои четырнадцать, я бы кончил прямо в трусы, не вынимая даже.
С таким трудом, пока не поздно, отлипаю от нее. Вот теперь карандаш и вправду размазан по всему лицу, взгляд дикий, ещё чуть-чуть и по стеночке вниз сползёт. Охреневаю от того, что натворил.
- Считай, что это был аванс, - выдавливаю какую-то тупость, лишь бы не молчать.
- Не рассчитывай, я с тобой спать не буду.
- Ещё бы, - я опять злюсь, на себя, на нее, на все дерьмо, что творится в нашей жизни, - мне же не полтинник ещё.
И пока она не кинула в меня чем-то тяжёлым, закрываю за собой дверь, оказываясь на лестничной площадке. Ну ты, Дуб, и волшебный единорог, на что подписался? Сам ещё не знаю, только вдвоем с ней нам везде будет тесно.
Глава 24. Александра
В детстве Лиза недоглядела за мной: я засунула в розетку шуруп и меня ударило током.
Не очень сильно, но было больно и страшно. Я до сих пор помню то ощущение в теле, - точно оно больше не мое. Сестра перепугалась тогда намного больше, чем я: по шее попало бы ей, случись со мной что серьёзное, хотя она и сама, в сущности, была ребенком. Лиза развлекала меня весь вечер, как умела, просила не рассказывать родителям, а я и не могла. Отходила долго, чувствуя себя очень странно.
Сейчас со мной тоже самое.
Илья давно ушел, а я сижу в коридоре, точно сломанная, и пальцы не могу отвести от своих губ. Послевкусие поцелуя постыдное, горько-сладкое, а я то ли стираю его, то ли пытаюсь запомнить получше.
Хорошо, что уже не лихорадит, как десять минут назад. Только встать я не могу все равно, собраться с духом.
