— Ну, — громко сказала леди Маккон, заставляя парочку прерваться, — вижу, Танстелл, ты с поразительной быстротой оправился от своей болезни.
Мисс Хисселпенни и клавигер отпрянули друг от друга. Оба они зарделись от смущения, хотя следует признать, что у рыжеволосого Танстелла это получилось эффектнее.
— О боже, Алексия! — воскликнула, отпрыгивая, Айви и поспешила к дверям так стремительно, как только позволяли раздувающиеся пышные юбки ее дорожного платья.
— О нет, мисс Хисселпенни, пожалуйста, вернитесь! — возопил Танстелл, а потом добавил такое, что вообще ни в какие ворота не лезло: — Айви!
Но упомянутой барышни уже и след простыл.
Алексия устремила на рыжеволосого молодого человека суровый взгляд.
— Танстелл, что это ты устраиваешь?
— О, леди Маккон, я беззаветно влюблен в нее. Эти черные волосы, этот нежный нрав, эти очаровательные шляпки!
Силы небесные, подумалось Алексии, да он действительно влюблен, раз воспевает ее головные уборы. Она вздохнула и сказала:
— Но, Танстелл, право же, давай рассуждать здраво. Мисс Хисселпенни не может связать с тобой свое будущее. Даже если бы тебя не ждала скорая метаморфоза, ты же актер без каких бы то ни было существенных перспектив.
На лице Танстелла появилось выражение трагического героя, то самое, что Алексия не раз видела, когда он играл роль Порчильяно в пьесе «Смерть в ванне», которую давали в Вест-Энде.
— Истинная любовь преодолеет все препятствия.
— Что за чушь! Танстелл, будь благоразумен. Мы не в шекспировской трагедии, сейчас семидесятые годы девятнадцатого века, и жить надо соответственно.
— Но вы с лордом Макконом женились по любви.
Леди Маккон вздохнула.
— И как ты это себе представляешь?
— Никто другой с ним бы не ужился.
Алексия хохотнула:
— Ты хочешь сказать, что никто другой не ужился бы со мной.
Танстелл поступил здраво, пропустив это замечание мимо ушей. Леди Маккон объяснила:
— Коналл — граф Вулси, и поэтому может позволить себе эксцентричную выходку и обзавестись совершенно неподходящей женой. А ты не можешь. И эта ситуация вряд ли изменится в будущем.
Глаза Танстелла по-прежнему горели. Он явно остался при своем мнении.
Леди Маккон снова вздохнула.
— Ладно, вижу, тебя не переубедить. Схожу посмотрю, как там Айви.
Мисс Хисселпенни билась в затяжном приступе истерики на обзорной палубе в дальнем углу.
— О, Алексия, что мне делать? Все это ужасно несправедливо, и я так этим подавлена!
В ответ леди Маккон предположила:
— Может, тебе нужно срочно обратиться к доктору, который лечит от пристрастия к уродливым шляпкам?
— Какая ты гадкая, Алексия! Будь же серьезна. Ты должна признать, что это непостижимая несправедливость!
— О чем это ты? — не сразу поняла леди Маккон.
— Я так его люблю! Как Ромео любил Жульену, как Дристан любил Изольду, как…
— Пожалуйста, не уточняй дальше, — морщась, прервала ее Алексия.
— Но что скажет о подобном союзе моя семья?
— Что твои шляпы каким-то образом просочились тебе в голову, — чуть слышно пробормотала Алексия себе под нос.
Айви тем временем продолжала причитать:
— Что сделают мои родственники? И мне придется разорвать помолвку с капитаном Фезерстоунхофом. Он будет страшно расстроен, — она помолчала, а потом ахнула, ужаснувшись: — Нужно будет дать об этом объявление в газету!
— Айви, я не думаю, что лучшим планом действий будет разрыв помолвки. Не то чтобы я уже знакома с капитаном Фезерстоунхофом, но уйти от здравомыслящего, обладающего определенным доходом военнослужащего к актеру? Я очень боюсь, что общество расценит это как предосудительное и даже демонстративное проявление, — для пущего эффекта она сделала драматическую паузу, — распущенного нрава.
Мисс Хисселпенни громко ахнула и перестала плакать.
— Ты действительно так считаешь?
Леди Маккон решила добить подругу:
— И даже, смею сказать, как легкомыслие!
Айви снова ахнула.
— О нет, Алексия, не говори так. Неужели? О таком страшно даже подумать, это просто ужас какой-то… Ну и попала же я в переделку! Думаю, мне придется порвать с мистером Танстеллом.
— Говоря по правде, — признала леди Маккон, — Танстелл открыто признал, что ему нравятся твои шляпки. Так что, быть может, ты собираешься отказаться от настоящей любви.
— Я знаю. Разве ты когда-нибудь, хоть когда-нибудь слышала о чем-то настолько же печальном?
Леди Маккон кивнула. Она была просто воплощенная серьезность.
— Нет.
Айви с несчастным видом вздохнула. Чтобы отвлечь ее, Алексия осторожно спросила:
— Ты, случайно, не слышала вчера после ужина ничего необычного?
— Нет, не слышала.
Алексия почувствовала облегчение. Ей не хотелось рассказывать Айви про драку на обзорной палубе.
— Хотя, если хорошенько вспомнить, слышала, — поправилась Айви, накручивая на палец черный локон.
Вот это поворот!
— И что это было?
— Ты знаешь, это вообще невероятно странная история. Как раз перед тем, как заснуть, я слышала, как кто-то кричал по-французски.
Теперь это действительно становилось интересным.
— А что именно?
— Не говори глупостей, Алексия, ты же прекрасно знаешь, что я не понимаю по-французски. Это противный язык, скользкий какой-то.
Леди Маккон задумалась.
— Может быть, это мадам Лефу разговаривала во сне, — предположила Айви. — Ты знаешь, что она в соседней каюте?
— Думаю, такое возможно, — несмотря на сомнения, признала Алексия.
Айви глубоко вздохнула.
— Ладно, пора мне с этим разобраться.
— С чем?
— Порвать с бедным мистером Танстеллом, который, возможно, любовь всей моей жизни, — Айви приобрела почти такой же трагический вид, как тот, что был у упомянутого ею молодого человека несколько минут назад.
Алексия кивнула.
— Да, я думаю, ты права.
По старому актерскому обычаю Танстелл не слишком хорошо принял отставку, которую дала ему мисс Хисселпенни. Вначале он устроил впечатляющий приступ глубокой удрученности, а потом хандрил весь остаток дня. До предела издерганная этим Айви в конце концов взмолилась, обращаясь к Алексии:
— Он такой мрачный, что смотреть страшно, уже целых три часа. Как ты думаешь, я могла бы хоть немного смягчиться? Он же может никогда не оправиться от такой сильной душевной боли!
Алексия ответила на это:
— Дай ему больше времени, душенька Айви. Думаю, ты обнаружишь, что в конце концов он вполне может прийти в себя.
Тут к ним подошла мадам Лефу. Глядя на удрученное лицо мисс Хисселпенни, она спросила:
— Произошло что-то нехорошее?
Айви испустила короткий жалобный всхлип и зарылась лицом в носовой платочек из розового шелка.
Алексия тихо проговорила:
— Мисс Хисселпенни только что пришлось порвать с мистером Танстеллом. Она очень расстроена.
Лицо мадам Лефу приняло подобающее случаю мрачное выражение.
— О, мисс Хисселпенни, мне так жаль. Должно быть, вам очень тяжело.
Айви замахала мокрым носовым платком, словно говоря, что никакие слова не способны выразить всю глубину ее горя. Потом, будучи барышней, которая никогда не ограничивалась одними только жестами, если можно было подкрепить их усиливающей эффект прочувствованной речью, она сказала:
— Никакие слова не способны выразить всю глубину моего горя.
Алексия погладила подругу по плечу и повернулась к француженке.
— Мадам Лефу, не будете ли вы так любезны поговорить со мной наедине?
— Я всегда в вашем распоряжении, леди Маккон. Для любых целей.
Алексия не поняла, что имеется в виду под этими самыми любыми целями.
Обе дамы отошли достаточно далеко, чтобы мисс Хисселпенни не могла их услышать, в укромный уголок палубы отдыха, скрытый от вездесущих эфирных бризов. Алексия воспринимала их легкое пощипывание почти как воздействие заряженных частиц, но более мягкое. Эфирные газы казались ей облаком светлячков, которые подлетают совсем близко к коже, а потом исчезают, когда несомый сильным течением дирижабль пересекает другие течения. Ощущение не было неприятным, но могло отвлекать.
