— Рыжий? А-а, это заморыш Дикьен, — отчего-то я не удивлена, что спустя всего несколько дней с начала учебного года Аннет уже знает имена всех первокурсников из КБД. — Да, Дикьен — провальный вариант. Из простых и вообще… хлюпик.
В устах Аннет это звучит как смертный приговор.
— А что насчёт Армаля? Армаля Гийома? Он такой, с тёмными волосами…
— Гийом?! — тут же перебивает меня Аннет. — О-о-о, Армаль — это лакомый кусочек, он просто чудо! Он, — голос подруги понижается до шёпота, — племянник самого Корба Крайтона! Можешь себе представить?!
Она смотрит на меня широко распахнутыми тёмными глазами, очевидно, ожидая восторженного визга. Изобразить необходимый восторженный визг я при всём желании не могу, но послушно ахаю.
— А почему ты спрашиваешь? Ты его уже видела? — надо же, Аннет ещё не в курсе с кем произошло моё эпичное столкновение? — Боюсь, у нас будет слишком большая конкуренция. Происхождение идеальное, а ещё он красавчик и вообще душка. Возможно, его сосватали до рождения.
— Это он случайно запустил в меня стулом, — признаюсь я.
— Вау! — Аннет хватает меня за руку и вцепляется своими острыми длинными ноготками.
— И потом мы познакомились в целительском отсеке… Немного поболтали.
— Вау, вау, вау!!! Хорти, ты — счастливица! Такой шанс упустить нельзя, — она смотрит на меня, словно прикидывая, не повторить ли мой синяк для культивации пожизненного чувства вины в мальёке Гийоме. — Не упусти его!
— Попробую, — я слабо улыбаюсь. — Вообще-то он действительно довольно милый.
— Милый?! Хорти, он — чудо! Знаешь, с учётом этих стипендий для одарённых и прочей чуши из восьмидесяти первокурсников КБД нам подходит не более тридцати. И это на пятьдесят восемь благородных первокурсниц! Всё это ужасно, но я в тебя верю.
— Вообще-то я сюда не мужа искать пришла.
— Не говори глупости! Хорти, неужели ты по-прежнему веришь во всю эту чушь насчёт работы в Сенате? Мы уже взрослые, работать должен он, Армаль, а ты должна отдыхать и наслаждаться жизнью!
— Вообще-то, он мне ещё не муж…
— Но обязательно будет. Всё в твоих руках! Ты такая хорошенькая! Вот только… недостаточно целеустремлённая. Но у тебя, к счастью, есть я.
Я вздыхаю. Аннет надо срочно как-то переключить.
— Расскажи мне о наших соседках?
— О, — едва ли не с отвращением выдыхает Аннет. — Знала бы моя мама, она бы была в ужасе! Всё-таки тлетворное влияние Мирука Трошича чувствуется, увы. И как этот порочно своевольный тип вообще попал в Сенат?! Из нормальных — если можно назвать нормальным одну комнату на восемь человек! — у нас только Беренис, Леа и Марджери. Леа вообще не из Айваны, а из Бранницы, представляешь? С родителями Марджери я даже знакома, отличные люди, мать приглашала их на приёмы. Остальные, увы, просты, как мыльная пена. Олви — ей уже двадцать лет, представляешь?! Старая дева! — поступила, сдав тот дурацкий хитроумный экзамен, в котором четыреста восемьдесят вопросов! Кажется, эта рыжая тальпа, Дикьен, тоже его сдавал. Вроде как Олви мечтала о целительстве, бла-бла-бла. Ноэль, ну, та, с которой у вас общая кровать, не от мира сего, вечно молчит, если бы не Леа, которая по личному благородству взяла над ней шефство, наверное, совсем бы не потянула учёбу. Она вообще из сиротского приюта, попала в КИЛ по какой-то программе поддержки малообеспеченных, прикинь?
От словосочетания «сиротский приют» меня опять передёрнуло. Неужели я так и буду вздрагивать каждый раз, когда кто-то или что-то напомнит мне Эймери Дьюссона? Его имя — как кисло-сладкий леденец на языке, для меня оно обладает вкусом.
— Ну и, наконец, эта, — Аннет произносит сакраментальное «эта» с таким отвращением, словно несчастная соседка любит потрошить на досуге кошек и поедать их сырые внутренности у всех на виду. — Делайн. Омерзительная бесцеремонная нахалка. Не знаю, в каких кустах её родили, но от всей души советую: держись от неё подальше.
— Что она натворила? — изображаю сочувственную интонацию, но в глубине души даже сочувствую «этой» Делайн: оскорбить Аннет не так уж и сложно, а заполучить врага в её лице никому не пожелаю. Давно миновали те времена, когда подруга ограничивалась упавшим на голову цветочным горшком.
— Безродная хамка и выскочка! — припечатала Аннет. — Но я тебе обещаю, она не доучится до конца КИЛ. Это моя личная цель.
Качаю головой, сочувственно — для Аннет, и с печалью — для себя самой, потому что ссориться «по дружбе» ни с кем не собиралась, а видимо, придётся.
* * *
Педагог по лайгону, весьма обаятельный, несмотря на хромоту, мальёк Реджис Симптак, гордо осматривает результат собственного полуторачасового труда — огромную, два на пять метров — доску, исписанную от и до (стремянка в помощь) мелом. Почерк у него ужасный, и я, и без того в лайгоне крайне слабая, только уныло вздыхаю. Впрочем, минимум половину слов я и так не опознала бы, будь они написаны даже идеальными печатными буквами. А времена! Настоящее, будущее и прошедшее, казалось бы, что ещё нужно для счастья? Но в лайгоне есть еще позапрошедшее и сверхнастоящее, что-то вроде времени, предшествующему заклинанию и непосредственно последующему за ним, а также обобщённое время, можете себе представить! То есть, я понимаю, что если проводить объединённый магический ритуал, результат будет несколько иным, но абсолютно не согласна с тем, что это должно находить отражение в грамматике!
Глупость какая-то и на эту несусветную глупость я убила уже почти восемь лет жизни! И продолжаю убивать с упорством, достойным лучшего применения.
Справа от меня сидит Аннет и гневно грызёт кончик пера. С лайгоном её дела обстоят куда лучше, чем у меня, отсутствие прилежания с лихвой компенсируется прекрасной памятью и способностью воспринимать иностранный язык на слух. Гнев подруги относится вовсе не к лекции и не к почерку мальёка Реджеса, а к тому, что слева от меня как ни в чём не бывало, уселась та-самая-Делайн. То и дело Аннет презрительно морщится, делая вид, что от Делайн плохо пахнет — насколько я могу её понять. Но это всё полная ерунда, и, честно говоря, я не вижу в этой девушке ничего особенно неприятного, а подруга ждёт от меня солидарности. Поэтому я усиленно делаю вид, что целиком поглощена уроком, а это не так-то просто. Несмотря на всю обаятельность мальёка Реджеса, я почти не понимаю того, что он говорит. И открытый учебник не сильно-то мне понимает.
— Та-ак! — с энтузиазмом заявляет преподаватель, — А теперь закрываем учебники и достаём чистые листочки! Проведём небольшую контрольную работу, чтобы я понимал ваш уровень. Меня терзают смутные сомнения, что он может быть не столь однородным, как я смел надеяться… Слишком много прекрасных, но пустых девичьих глаз обнаружил я в этой аудитории. Возможно, придётся разделить курс на несколько групп. Продвинутые и отста… гм… начинающие.
— Хортенс, только не тупи, умоляю, не можешь же ты оказаться в одной группе с этими! — шипит Аннет мне в правое ухо. Невольно я кошусь на тетрадку Делайн. У неё очень красивый почерк, аж зависть берёт. И почему-то мне кажется, что соседка уж точно не окажется в группе с начинающими — похоже, она понимает, что пишет.
Делайн косится на меня, как мне кажется, довольно воинственно. Не могу её осуждать — после знакомства с оскорблённой в лучших чувствах Аннет невольно можно возненавидеть всё человечество. Но с некоторых пор моё отношение к «простым» поменялось кардинально, и я невольно улыбаюсь Делайн. Вообще-то, она симпатичная. И, наверное, не такая уж глупая — не может глупый человек так красиво и внятно конспектировать такой сложный урок.
— Так-с, начнём с небольшого словарного диктанта! — бодро начинает мальёк Реджес, а я вдруг вспоминаю совсем другую контрольную работу по лайгону, ещё в школе, где науськанные Аннет две её подружки устроили драку, в результате чего учительница повела их к директору, а я умудрилась быстренько исправить ошибки… И Эймери, узнавший обо всём, просто подержав мою шляпку в руках.
