- Что касается моего отца - то тут ты даже близко подобраться не сможешь. Он не только завидный жених, но и любовниц выбирает очень придирчиво. И да, ему не откажет ни одна. На что ты вообще рассчитывала? - продолжил добивать словами Артур сидящую перед ним женщину.
- Я её не убивала! - взревела раненым быком с корриды Франсуаза.
- А вот ты знаешь, верю. И не потому, что ты не способна столкнуть соперницу с лестницы. Очень даже способна. И если бы герцогиня ссорилась с кем-то на ступеньках, то я бы решил, что это была именно ты. Но её убили, едва она вышла из спальни. А это говорит о продуманности. На что ты явно не способна, - сказал Артур, вставая и увлекая меня за собой.
У мрачных, тёмных фигур Магдалены Вентуры с мужем и сыном мы остановились, и Артур поклонился.
- Восхищён вашим мужеством, - сказал Арт.
А я убрала магию, наблюдая за тем, как эта троица возвращается на полотно.
Мы направились на выход, не дожидаясь слов приличествующих окончанию визита и не нуждаясь в провожатых. Мне не терпелось покинуть этот дом как можно быстрее.
- А ты знаешь у Риберы не мало вполне себе жизнеутверждающих работ. Помню в детстве, я восхищался его «Святой Инессой», - сказал Артур, отвлекая меня, пока мы шли на выход.
- Это ту, что написал со своей дочери?
- Да, это про святую, которую раздели и собирались вывести на площадь перед толпой народа.
- А у неё вдруг выросли густые длинные волосы. Они полностью её укрыли. Да, я помню и легенду, и картину. Очень трогательная, ты прав, - и я благодарно прижалась к жениху.
Мы спустились к машине и только тогда я спросила:
- Ты на самом деле думаешь, что она её не убивала?
- Да. Она мне, так же как и тебе, не нравится. И если выбирать, то именно её я бы выбрал на эту незавидную роль - роль убийцы герцогини Альбы. Но, видишь ли, не укладывается у меня в голове подобный вариант. А я привык доверять своему чутью, - задумчиво ответил Артур.
- Почему?
- Розалия Альба была очень необычной женщиной - красивой, умной, обаятельной, немного авантюрной и легкомысленной, но при этом - совершенно точно незаурядной. И что такую женщину смогла убить эта блондинистая вертихвостка? Нет, мне в это не верится.
- У нас ещё впереди трое потенциальных подозреваемых, один из которых - профессиональный убийца. Так что есть время и на раздумья, и на то, чтобы определиться, - согласилась я.
Висенте Пальмароли «Хуана Безумнная в заточении в Тордесильяс»
Глава 14. Франсиско Гойя. «Новильяда. Коррида с молодым быком»
«Я признаю трёх мастеров: природу, Веласкеса и Рембрандта»
Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес
- Главное, что тебе стоит уяснить - это ЧТО такое коррида? - сказал Артур, когда мы садились в машину.
- Спорт?
- Нет, дорогая, это не скачки, как у вас, на вашем холодном острове, - проворчал Артур.
- Это на соседнем. А у нас всё больше крикет. Тогда - ритуальное принесение в жертву быка? - фыркнула я в ответ.
- Ага, ты ещё про забой скота вспомни. Нет, и ещё раз нет! И не вздумай, кому-то сказать подобное. Жутко обидишь всю Испанию. Коррида - это Искусство! - поучительно произнёс он.
- Ах, искусство!? Тогда всё сразу встаёт на свои места. Так вот почему ты меня два раза заставлял переодеваться? Я иду почти как на великосветский приём - в подходящей одежде и драгоценностях! - снова фыркнула я.
- Потому что корриду не следует посещать в чём-то другом, - назидательно произнёс мой будущий муж и поправил алую розу у себя в петлице.
- Я и не спорю. Тем более, что это очень похоже на скачки. Туда тоже ходят в строго регламентированной одежде. Кажется, у дам обязательна шляпка, и каждая выделывается, как может. Некоторые даже целый дом сооружают на голове.
- А я видел корабль. Вот видишь, мы ещё вполне в этом плане демократичны. Так что и не спорь. Ты вообще знаешь количество картин посвящённых корриде?
- И не сосчитать, да?
- Одних офортов у Гойи тридцать три в его знаменитой серии «Тавромахия»!
- Это те гравюры на металле? Их тридцать три? Но они так и не стали популярны при его жизни, между прочим!
- Увы. Но в этом нет ничего удивительного. Его серия «Капричос» при жизни тоже не пользовалась особой популярностью. Но, несмотря на это, «Капричос» - величайшие произведения.
- Да, я помню его знаменитую работу из этого цикла - «Сон разума рождает чудовищ», - кивнула я. - И это, безусловно, интереснее корриды.
- Ну я бы так не сказал. Гойя даже автопортрет написал в костюме тореадора.
- Гойя так сильно любил корриду?
- Вот сейчас опять обидно было! Не вздумай такое у кого-то спросить. Любит ли испанец корриду!? Он просто обязан её любить! Это всё равно, что спросить у тебя - любишь ли ты клевер.
- Чуть что сразу клевер, - вздохнула я.
- Хорошо. Ну или спросить у того русского с нашей помолвки любит ли он самовар.
- Что?
- У русских такая штука - воду греть. Я тебе потом покажу.
- И все они любят этот чайник?
- Это не чайник. Но, похоже. Понятия не имею. Но вот спрашивать у них - любят ли они его - не стоит. Потому как они могут его ни разу и не кипятить, а пользоваться обычным чайником, но самовар - это самовар!
- Кстати, давай позовём русских на нашу свадьбу? Не будем нарушать традицию? Только вот современников? Хватит с меня бородатых послов из древности.
- Надо у отца спросить, кого он знает и кто сейчас в Мадриде. Так вот, не отвлекаемся! Коррида…
- А давай без нудных лекций? А? Ну бык. Ну, скачет за тореадором по круглой арене. Кровь, песок, золото и красная тряпка.
- Ох. Давай ты вообще помолчишь? Тебе про это говорить, похоже, совсем не стоит. Что не слово - так прямое оскорбление. Боюсь, что даже бык на тебя обидится!
- Ага. Это я ещё не упоминала про терции, отличия пикадора от матадора и основные техники работы с мулетой - тряпкой этой вашей красной.
- Это не тряпка! Это красный плащ, натянутый на деревянную палку! Нет, я тебе всё же обязательно прочту лекцию. Нельзя же быть такой невежей.
- Ладно. В спальне. Перед сном. Ты рассказывай, а я посплю, - съехидничала я.
- Я отцу пожалуюсь! - Артур закатил глаза.
- Ой, как страшно! Маленький мальчик побежал жаловаться папочке. Невеста корриду не любит. А что, кстати, Его Сиятельство по этому поводу говорит?
- Ну,… Он любит «Корриду в деревне» и «Корриду у шеста на площади». На этом всё.
- Это Веласкес?
- Не совсем. Это Эухенио Лукас Веласкес. Современный художник.
- Не густо. Ладно. Сейчас сама всё увижу и оценю.
И мы, выйдя из машины, направились к зданию арены.
Я не ждала, что мне понравится. И мне не понравилось. Нет, было очень зрелищно. Красивые, шитые золотом, одежды матадоров и тореадоров. Красная развевающаяся мулета. Но всё это время меня не покидало ощущение, что бык обречён. И, хотя Артур мне доказывал, что раньше сплошь и рядом случались несчастные случаи среди тореадоров, что даже у Гойи в его гравюрах «Тавромахии» есть несколько смертей на арене, - мне всё равно не верилось. И я стойко болела за быка. И когда в него швыряли пики, и потом, когда его закалывали. Бык мне импонировал больше этих разряженных мужчин.
Артур пожал плечами и сказал, что так бывает со многими вещами. Не только с корридой. Или ты приходишь в восторг и не задаёшь вопросов, или ты не понимаешь, сомневаешься, начинаешь копаться и задавать извечный вопрос: а зачем?
Я согласилась. Если огромное количество талантливых живописцев восхищались корридой, изображали её на своих полотнах, передавая всё буйство красок, энергии, магии и ликования толпы, то я не могла не согласиться - это захватывающее зрелище. Просто это не моё зрелище. Вот и всё.
- Идём. У нас запланирована встреча с Эскамильо де Салаверри по прозвищу Хабанера.
