— Мари, давай съездим и просто глянем со стороны, — мужчина оставался непреклонен. — Время не совсем позднее, есть шанс, что мы что-нибудь увидим. Понятное дело, что я не заставлю тебя идти к отцу на ночь глядя, да ещё и конкретно сейчас. — Он глянул мне в глаза весело, а я так разволновалась, что даже не поняла причину для улыбки. — Просто посмотрим, и всё. А потом ты сама для себя решишь: надо ли заявляться в гости открыто.
Мне оставалось только обреченно кивнуть.
— Слушай, а не опасно связываться с этим Виктором? — спросила я, пока мы мчали по трассе в сторону отцовского дома. — Он выглядит довольно… скользко. Не обманет?
— Виктор не меценат, разумеется. Он ничего не будет делать без своего глубокого интереса. Но если его заинтересовать ценой — с ним можно договориться о многом. У нас с ним заключена сделка. С меня — определенного спектра эмоции. С него — информация.
— Эмоции?..
Разумеется, бесы падки на чужие грязные тайны. На угрызения совести, боль, обиду, сокровенные желания. Но настолько, чтобы взамен помогать? Что ему мешает напитаться от любого другого существа? Мне кажется, у этого Виктора нет отказа в «обеде», он похож на того, у кого есть определенная власть. Другие бесы, с которыми я встречалась ранее, выглядели жалко. Низшая нечисть, вынужденная питаться сплетнями и слухами, побираться любой уроненной крохой, шнырять рядом, только бы получить новую дозу.
Этого жалким назвать язык не поворачивался.
— Виктор говорит, что я особенно вкусный, — рассмеялся Платон. — Знаешь, кого-то охотнее кусают комары, а мною питается бес. Не самая высокая стоимость его услуг. В общем, Виктор не благотворитель, но если с ним заключить соглашение, он его не нарушит. По крайней мере, первым.
Коттеджный поселок располагался в живописном месте: с одной стороны его закрывал густой хвойный лес, с другой — беспокойные воды залива. У домов имелись собственные причалы. По размерам некоторые особняки не уступали замку Платона, хотя были здесь и вполне обычные двухэтажные каркасные дома.
Ветер задувал холодный, колючий — сказывалась близость к воде.
На въезде стояли шлагбаум и даже будка с надписью «Охрана. Предъявите пропуск», только вот шлагбаум был открыт, а охранника в будке не обнаружилось. М-да, защита на высшем уровне. Но нам же проще, не нужно выдумывать истории о том, что мы к кому-то едем в гости.
Мы беспрепятственно въехали внутрь и припарковались на специальной гостевой парковке.
— Дальше — лучше пешком, — посоветовал Платон. — Не будем привлекать к себе лишнее внимание.
Я опять кивнула. Меня начало потряхивать. Само осознание — где-то здесь живет мой папа! — выбивало из колеи, делало маленькой, неуверенной в себе девочкой. Все здравые мысли растерялись. Мне с одной стороны дико хотелось увидеть отца, даже наплевать на поздний час и постучаться к нему, а с другой — я понимала всю глупость данной затеи. Обрывала свои нелепые мечты о воссоединении горьким напоминанием: «Марьяна, ты ему не нужна. Была бы нужна — он бы напомнил о себе чуть раньше, чем никогда».
Нужный дом стоял в конце улочки, упираясь в лес одним боком. Окруженный высоким забором-штакетником, через который, если подойти вплотную, прекрасно проглядывался внутренний дворик.
Участки здесь располагались на расстоянии друг от друга, а не вплотную. Платон осмотрелся, убеждаясь, что за нами никто не подглядывает.
— Не бойся, — подтолкнул меня к забору.
— Наверное, всё же не стоит. А если… если он увидит меня? Я не готова…
— Мари, успокойся. — Платон покачал головой. — Даже если он тебя увидит, то не узнает. Вспоминай: зелье, чары, маскировка.
Ох, точно. Я так перепугалась близости к одному лишь отцовскому дому, что совсем потеряла голову. На секунду всё действительно забылось. Мне почудилось, что одного случайного взгляда хватит, чтобы вспомнить брошенную дочь.
— Всё равно не знаю, опасно как-то. Шляются какие-то непонятные типы, в чужие дома заглядывают.
— Если вдруг нас кто-то заметит, просто скажем, что выронили ключи, — пожал плечами Платон.
И он непринужденно бросил связку прямо на землю, сам сел на корточки и начал делать вид, будто ищет её. Не слишком активно, чтобы не переусердствовать и не заинтересовать кого-нибудь своими действиями — но похоже на правду.
Я тоже присела и вгляделась в щель между планок забора.
Горели все окна с лицевой стороны дома. Сквозь полупрозрачный тюль я разглядела плазменный телевизор, стоящий в гостиной. Шла какая-то развлекательная передача. Я долго смотрела в экран, только бы не переводить взор дальше.
Слева, видимо, кухня. По крайней мере, я вижу угол холодильника и ножи, висящие на магнитной подставке.
Затем я заметила мелькнувший в углу женский силуэт, и сердце болезненно сжалось. А вот и новая жена папы. Та, которая сумела родить ему правильного ребенка, сделала его счастливым — подарила всё то, чего не смогла мы с мамой.
Взгляд вновь уперся в окно гостиной.
Папа…
В постаревшем мужчине отчетливо угадывались отцовские черты. Он полностью поседел за несколько лет (наверное, это генетика, мой отец не настолько старый), чуть осунулся. Но я легко его узнала.
Папа повернулся к окну лицом, но меня в темноте не заметил. А вот я разглядела… младенца на его руках. Крошечного карапуза в белом костюмчике, которого отец укачивал, которому что-то говорил или напевал, а тот тянулся к нему пухлой ручонкой.
Дышать стало ещё тяжелее.
Зря мы сюда приехали. Я не готова была подсматривать за украденным у себя счастьем. Это я могла жить вместе с папой, это мама должна была прибираться на кухне поздним вечером.
Нет, я точно не заявлюсь к нему на порог. Не хочу. Даже если всё успокоится и Нику перестанет за мной охотиться — что вряд ли, — я не стану унижаться. Я не нужна отцу, а тем более не нужна его жене или детям. Забытая покинутая дочь, которая напрашивается на отцовскую ласку — что может быть нелепее?
— Пойдем отсюда, — попросила Платона шепотом.
— Ты всё?
— Угу. Я достаточно увидела…
Но, сказав это и бросив последний взгляд в окно кухни, я непонимающе замерла на месте. В ушах зашумела кровь. Потому что папина жена встала боком и…
Нет, такого не может быть!
Она как две капли воды походила на маму. Те же рыжие волосы, вьющиеся на кончиках. Тот же упрямый профиль. Её осанка. Её тонкие губы. Даже движения как будто принадлежали маме. Плавные, как будто пританцовывающие.
Я пялилась, не прекращая, ровно до тех пор, пока женщина не скрылась из зоны видимости.
Это наваждение…
Это ошибка…
Так не бывает…
— Забери меня отсюда, — прохрипела я.
Платон, не задавая лишних вопросов, поднял ключи с земли.
Обратно он вел меня за руку, практически тащил волоком. А я всё не могла понять: мне просто почудилось? В неверном свете тусклых ламп, издалека, через дыру в заборе многое ли увидишь?
«Мама мертва. Её не стало на пляже у нашего дома», — напоминала я себе будто заклинание.
Но почему тогда эта женщина — её точная копия?
Обратно мы ехали, казалось, целую вечность. Я переваривала увиденное и корила себя за то, что сбежала слишком рано. Надо было остаться и убедиться, что это не мама. Просто отец предпочитает женщин одного и того же типажа.
А если… если она жива?..
Я ведь не знаю наверняка, погибла ли она в той стычке с Альбеску. Я сбежала, не похоронила маму, за что саму себя ненавидела.
Она выжила и воссоединилась с отцом, потому что убогая дочь больше не могла помешать их счастью?
Нет. Полная ересь.
Даже думать о таком отвратительно. Мама отдала за меня жизнь.
Мы въехали во двор — Платон заметно побледнел, снимая барьер, но в этот раз всё закончилось быстро, и уже спустя минуту он выглядел абсолютно нормально. Пока он загонял внедорожник в гараж и избавлялся от следов поездки, я тупо стояла у входа в дом.
Не было сил даже открыть дверь. Непонимание иссушило меня под ноль. Я надеялась, что информация о родственниках поможет понять, как действовать дальше — но в итоге оказалась совершенно разбита и запутана в своих чувствах.
