подобных знаниях. Но на всякий случай Вестейн их все равно запер до утра — пусть подумают о том, какие проблемы создали и ему, и девушке.
Куратор вышел на крыльцо и постоял, разглядывая темное небо. Как же это все не вовремя. И визит герцога Скау, и злосчастное письмо, которое жгло карман. Йоран всю дорогу до загонов открыто веселился над тем, как Анна собиралась избавиться от конверта. Больше всего Вестейну хотелось позволить ей это сделать. Но пришлось вспомнить про долг учителя и отправить Свейта за несчастным посланием. И это принесло ценные сведения, которые теперь не давали покоя.
На конверте стояла печать Гольдбергов. И Вестейн не мог припомнить в этом роду наследников соответствующего возраста. Зато он прекрасно помнил, что глава рода не так давно овдовел. Неужели Альбин Скау согласен отдать девушку тому, кто годится ей в отцы?
Вестейн начал спускаться по лестнице и попытался убедить себя, что это не его дело. Его сейчас должно волновать, что узнала Анна, и что она собирается делать с этим знанием. Но недовольство зрело глубоко внутри и не подчинялось холодной логике, на которую он привык опираться.
«Она наша», — пришла далекая мысль от Свейта. А мысли Вейстейна перекинулись к мечу.
Как будто мало ему было одуревшего пса, теперь еще и Мистивир! Проклятый клинок устал глумиться и хохотать. И на этот раз пытался убедить его, что нельзя противиться судьбе — нужно сочетаться с девушкой законным браком и продолжить род, и чем скорее, тем лучше.
Как будто аристократия Севера это позволит. Правящие герцоги сделают все, чтобы род Аабергов пресекся. Не хочется проверять, как далеко они могут зайти в этом стремлении. Хотя алая свадебная мантия древних родов на этой девушке будет смотреться великолепно.
Тут Вестейн спохватился, что мысли пошли куда-то не туда. И вместо того, чтобы сразу отправиться в библиотеку, свернул к третьему плацу. Нужно хотя бы попытаться выбить из головы все лишнее перед вечерним бдением в библиотеке. С Анной придется если не объясниться, то хотя бы предупредить об опасности.
Каменные фонари у входа на плац источали ровный свет. Вестейн огляделся и осторожно приподнял свою повязку. После той ночи линии древа пропали. Интересно, что творится с меткой Анны? Нужно убедиться, что полоска не растет. Но сначала тренировка.
Анна
Ингольф оскалился, но я не дрогнула и сказала:
— Смотрю, ты обрел отличное украшение, Чейн. Твоему байлангу оно не нравится?
— Моему байлангу не нравишься ты, — процедил он. — Немедленно убери с моего лба эту дрянь!
— Дезактивирующее зелье не изобрели пока что, — обрадовала я парня. — Но ты не переживай, через недельку смоется…
Чейн сжал кулаки и зло выдохнул:
— Я предупреждал тебя, Скау… ты зря лезешь в мои дела. Из-за этой отметины Ледяной назначил мне наказание.
— А ты зря лезешь, куда не просят, — парировала я. — Еще вопрос, что тебе здесь нужно. Хочешь подставить куратора?
Блондин прищурился и спросил:
— Лезу, куда не просят? Ты видела источник.
Я сделала невинные глаза:
— Источник? Какой источник?
Чейн на это не купился.
— Я пришел сюда за силой, Скау, и я ее обрету. Ааберг — лучший из учителей. Лучший из Стражей. Но не всеми своими знаниями он готов делиться. Если ты не понимаешь, когда нужно отойти в сторону и не лезть в дела Севера, придется тебя проучить.
Словно в ответ на его слова Ингольф зарычал. Я сухо напомнила:
— Запрещено натравливать байлангов на людей. Ты не читал Свод правил?
— Какое натравливание, о чем ты, Скау? — хитро усмехнулся Чейн. — Ты не читала Свод правил и лезешь к чужим байлангам, это все знают. И если тебе кто-нибудь из них оттяпает руку — сама виновата.
Из горла Ингольфа вырвалось рычание, а Чейн с усмешкой отступил в сторону. Я не испугалась, но немного растерялась. Можно защититься мечом, но зверя жалко. Он не отвечает за идиота-хозяина.
В этот момент за моей спиной раздался шорох. Ингольф резко спрятал клыки и поджал хвост. А Чейн сразу как-то поскучнел.
Я обернулась и едва не уткнулась носом в белую шерсть. За моей спиной стоял Свейт. Темно-золотые глаза байланга были устремлены на собрата. Чейн вскочил в седло своего пса и приказал:
— В загон!
Ингольф тут же отрастил крылья и взмыл в небо. А я погладила белую морду Свейта и пробормотала:
— Спасибо. Ты следил за мной?
Белый хвост скупо качнулся из стороны в сторону. А затем пес подтолкнул меня к двери. Я вспомнила об ужине и поспешила войти внутрь.
Эйнар и Сигмунд в столовой так и не появились. Как и Чейн. Поэтому обстановка была довольно милой. Меня расспрашивали о нашем скучном путешествии, сочувствовали и щедро делились новостями Академии. Гест шепотом поведал, что мать Иды закатила скандал на всю Академию, но рядом с дочкой даже постоять не смогла — мешала вонь. А Бранд поделился сведениями, что ректор настаивал на моей невиновности, а отец смог дать отпор герцогине. Так что Мегера Эллингбоу, как здесь ее звали, убралась восвояси. И судя по лицам товарищей, порадовало это не только меня.
Ужин среди парней и без злобных взглядов Чейна помог мне взбодриться. В библиотеку я шла уже в хорошем настроении. Лишь бы в письме от Гольдбергов было не предложение руки и сердца. Со всем остальным справлюсь.
Метка снова зачесалась и напомнила о себе, как только я остановилась у дверей библиотеки. В прошлый раз наш разговор с Ледяным вышел довольно сумбурным, и теперь я не знала, чего ждать от куратора. Поэтому дверь открывала с опаской.
В библиотеке царила тишина и полутьма. Лампы горели только в закутке, который облюбовал Ледяной. Я повесила плащ на крючок и подошла к красивой ширме.
Куратор устроился на стуле и смотрел на меня. Теперь он выглядел совершенно спокойным. На столе уже были разложены письменные принадлежности. Ледяной выложил немного помятый конверт и кивнул на стул.
Я послушно села и подумала, что обстановка располагает к разговору по душам. Неужели недомолвки закончились? Нужно пользоваться шансом и вытрясти из куратора всю правду.
Но вопросы начал задавать куратор. Стоило мне прикоснуться к конверту, как он заговорил:
— Это печать Гольдбергов, верно? Кто из них тебе пишет? Неужели сам герцог Роден?
— Именно, — с кислой миной ответила я, обреченно срывая печать
И с удивлением обнаружила, что Ледяной напрягся. Они знакомы? Он не в ладах со стариком? Я вытащила сложенный лист бумаги и с опаской развернула его.
К
