— Мне нереально повезло, — тепло улыбнулся Мейер. — Если честно, друзья дразнили, родители были против, а Аннард саму идею высмеял. Сразу сказал, что глупость я затеял, принцессу никто не отдаст. Но я как увидел портрет — не мог выкинуть твой образ из головы.
— Какой портрет? — приподнялась я на локте.
— В походе. Там, в одном замке, был твой парадный портрет, правда, на нём волосы были не синие, а фиолетовые. Я его увидел и пропал. Только и думал о тебе. А парни смеялись. Никто же не мог подумать, что Лалиссу Гленнвайсскую отдадут за вилерианца.
А её и не отдали. Сказанное Мейером неприятно осело в груди, даже солнечный свет, заливающий комнату, стал казаться тусклым и противным. То есть получается, что он влюбился в Лалиссу, а я — просто случайный принцессозаменитель, который ему подсунули. Может, и к лучшему, ведь настоящая Лалисса тут устроила бы треш-шапито, в этом можно не сомневаться. Но всё равно мысль, что Мейер мечтал не обо мне, испортила настроение.
— Значит, ты влюбился в портрет…
— И да, и нет. Просто отметил, насколько ты красива, и образ никак не шёл из головы. Умом понимал, что затея глупая, но всё равно рискнул. Не поверил некоторым слухам о тебе, и теперь вижу, что не зря. Молва вечно всё переворачивает с ног на голову. Магии у тебя нет, характер очень даже хороший, а что до раскованности и темперамента, то они мне безумно нравятся. Я бы не хотел холодную и равнодушную жену.
Я прикрыла глаза и уткнулась лбом вилерианцу в грудь. Вероятно, слухи о Лалиссе ходят очень даже правдивые. Мощная колдунья, интриганка, стерва и любительница менять мужчин. Мейеру повезло, что ему досталась я. А что до внешности — так она у нас с принцессой одинаковая. Увидел бы мой портрет, влюбился бы в него. Ведь так? Или нет?
И как в Мейере сочетаются такая жёсткость и наивность? И каким он станет через десять-двадцать лет, когда от второй ничего не останется?
— Я не такая, как обо мне говорят.
— Я понял с самого начала. Только одно удивляет: ты не знала, что отец тебя отдаст нам.
— Не знала, — со вздохом признала я.
— Почему?
— Потому что иначе сделала бы всё, что в моих силах, чтобы избежать этой участи.
— Хм. И верно. Но я рад, что всё сложилось так, как сложилось, — вилерианец крепко меня обнял и поцеловал в висок. — Ты настоящее сокровище. Мне не терпится представить тебя семье и сделать своей женой.
И снова здравствуйте. За окном особенно громко завыла вьюга. Я поёжилась, радуясь, что нет необходимости выходить на улицу в такую погоду.
— Мейер, ты говорил про совместимость, разве это такая редкость?
— Нет, девушки без магии обычно совместимы со многими, сложнее, когда девушка одарена. Вот тогда бывает, что приходится менять партнёра.
— И как же это происходит? Она идёт на свидание со следующим по очереди? — хмыкнула я.
— Ну да… — озадаченно ответил вилерианец. — Ты разве не обратила внимание, что четыре переселенки едут теперь с новыми всадниками?
Не обратила. Во-первых, вилерианцы по началу для меня были все на одно лицо — красноглазые бордововолосые монстры. Во-вторых, я была настолько поглощена своими собственными переживаниями, что на остальных не смотрела толком.
— Мейер, а почему секс до замужества запрещён?
— Традиции. У нас так принято, — ответил он, и в голосе тут же прорезалась сталь.
— А что будет, если нарушить традицию? Никто же не узнает…
— Я остаюсь верен своим принципам, даже когда меня никто не видит, Лисса. Это раз. О нарушении запрета узнают обязательно. Это два. За нарушение традиций положено наказание. Это три. Но даже если бы его не было, у меня есть другие серьёзные причины их соблюдать. Это четыре.
— И какие это причины? — с любопытством спросила я, очерчивая пальцем линии его скул.
— Есть вопросы, ответы на которые ты получишь, только став вилерианкой, Лисса.
— Не слишком ли много таинственности? — фыркнула я.
— Нет. В самый раз.
Мейер притянул меня к себе и поцеловал. Возникло ощущение, что он тоже использует этот безотказный способ, чтобы заткнуть мне рот.
Что он скрывает?
Глава 17. Будущая свекровь
— Давай поужинаем в компании? — предложила я, выглядывая в окно.
Метель так и бушевала, кидала в окна горсти снега, билась голодной псицей в двери, выла снаружи, зазывая в холодный тёмный плен ночи.
— Только если ты не против… — замялся вилерианец, — у меня есть секвин для невест. Помнишь, ты про него спрашивала, только тот был брачный, а этот — помолвочный.
Секвин? До меня не сразу дошло, что Мейер имеет в виду, почему смотрит на меня вопросительно и какого ответа ждёт. Хочет прилепить мне на лоб знак того, что я занята. Не жена ещё, конечно, но и не просто вольная переселенка. И что мне с этим делать? Соглашаясь, я ещё глубже зарываюсь в брачную авантюру. А отказываться, вероятно, надо было раньше, теперь уже просто глупо. Да и Мейер с каждым часом становится всё ближе и роднее, особенно теперь, в спокойной обстановке. У него даже чувство юмора обнаружилось. Да и разговаривать со мной он стал чуть иначе, более расслабленно и откровенно.
— Хорошо, давай свою помолвочную блестючку, — протянула руку я.
— Можно я сам закреплю? — воодушевился вилерианец.
Видимо, чтобы я её потом не отодрала.
Тонкая серебристая пластинка размером с маленькую пуговку легла между бровей и въелась в кожу. Я поскребла ногтем, но никакого вреда переливающейся отметине это не причинило.
Мейер лучился счастьем, и я решила не портить ему настроение. В конце концов, ничего катастрофического не происходит, просто всё случается слишком быстро. Но быстро не значит плохо, ведь так? Да и потом, ещё вчера, лежа на Мейере в холодной ночи, я была готова хоть каждый день за него замуж выходить, лишь бы мы оба выжили.
Так что меня смущает сегодня?
— Ты хочешь поужинать в общем зале?
— Да. С кем-то из девочек. Хочу узнать, как у них дела.
Мейер поколебался, но потом кивнул.
— Хорошо. Я организую. Подожди пока тут и не выходи, пожалуйста, из комнаты. Здесь полно народа из других кланов, мало ли что им взбредёт в голову.
— Я и не собиралась. Уже сама всё поняла.
Он исчез за дверью, а я выудила из недавно принесённого фиолетового саквояжа самое немятое платье и примерила. Разгладила складки смоченными под краном ладонями и собрала синие волосы в высокий хвост. Корни уже начали потихоньку отрастать, и скоро нужно будет красить заново. Лучше обратно в естественный пшенично-русый цвет. Хватит с меня чужого бунтарства.
Мейер вернулся минут пятнадцать спустя, и мы вдвоём спустились на первый этаж, но завернули не в большой общий зал, где шумно ужинала толпа одетых в разные цвета вилерианцев, а в небольшую гостиную с одним каменным обеденным столом посередине. Там нас уже ждала другая пара — Ильгира и Аннард.
— Доброго вечера! — обрадовалась я остроносой.
Если кто приметил странности, так это она. Вот только на лбу у брюнетки мерцал такой же секвин, как и у меня, красноречиво свидетельствуя, что мой бастион — не единственный, павший сегодня.
Поначалу показалось, что к нам присоединится кто-то ещё, но когда полноватый разносчик принёс заказ, стало понятно, что ужин рассчитан на четверых. В глиняных горшочках (для переселенок) и горшках (для вилерианцев) подавали запечённое с острым сыром мясо и крахмалистые зелёные плоды, похожие на помесь тыквы с бататом. На закуску — разные квашеные овощи и фрукты, как сладковатые, так и ядрёные. А на десерт — медовые пироги с ярко-оранжевыми ягодами, по виду напоминающими облепиху, а по вкусу — черешню.
Разговор не клеился. Мейер ел молча, Аннард практически безотрывно смотрел на Ильгиру, вернее, любовался ею. А та зарделась в лучах обожания своего кавалера и никаких порывов выводить вилерианцев на чистую воду не демонстрировала. Когда ужин закончился, я поймала взгляд брюнетки и выразительно указала на окно, а затем встала и прогулочным шагом до него дошла, чтобы полюбоваться на постепенно утихающую метель.
