— Помощник Мадана, Гвидо. Я только появился в замке, как он вошел в дверь. Вот и напал на меня.
— Пошли скорее отсюда. Вдруг опять портал откроется, и вылезет этот Гвидо.
— Не думаю, что это произойдет прямо сейчас. Смотри.
Я поднял с земли камень и кинул в коробку. Он глухо ударился о дно. Мы заглянули внутрь: камень лежал на месте.
— И как выяснить, как часто он открывается?
— Караулить мусор. За полгода работы дворником, я ни разу не видел, чтобы этот контейнер был пустым, а сегодня — пожалуйста.
— Ладно, подумаем позже об этом. Пошли к девчонкам. Они волнуются.
В квартире мы застали странную картину: разъяренный Белецкий пытается проникнуть в комнату, из которой благим матом орет Мадан, а Виолетта и Ирочка его не пускают.
Моя женщина выглядела плохо. Глаза потускнели и казались темными провалами на бледном лице. Услышав мой голос, он повернулась и, как в замедленной съемке, начала заваливаться на бок. Мы с Белецким кинулись к ней и стукнулись лбами. Но я на мгновение опередил его и подхватил Виолетту на руки.
— Сюда, неси ее сюда.
Ирочка распахнула дверь, расположенную в конце коридора, и за ней оказалась еще одна комната. Голова Виолетты запрокинулась, руки повисли безжизненно.
— Положи ее на сюда! — приказал Мишка. — Ира, убери подушку и сунь ее под ноги. Надо дать приток крови к голове.
Ирина мгновенно выполнила просьбу, и я опустил драгоценную ношу на кровать.
— Есть нюхательные соли? — резко спросил я
— Соли? Какие? — растерялась девушка. — А, надо нашатырный спирт.
— Какой спирт? Надо вызвать скорую! Угробите Виолетту. Сначала вор, теперь этот громила заявился, — бубнил режиссер, доставая телефон.
Но мне было не до него. Сердце ныло от страха за любимую женщину, которая сейчас страдала из-за меня. Зачем я появился в ее жизни? Зачем? Раскаяние обручем сжало горло. Она жила спокойно, не зная хлопот, совершенно не помнила ни меня, ни Хиллу. Нужно было просто вернуться домой и принять свою судьбу безропотно. А я… идиот! Эгоистичный придурок!
Пока я занимался самобичеванием, Ирочка принесла аптечку и раскрыла дурно пахнущий пузырек. Она смочила этой жидкостью ватный диск и поднесла Виолетте к носу.
— Стой! Что это?
Я перехватил ее руку на весу и принюхался. Ядовитый запах ударил в нос и прошиб до мозга. Даже слезы показались из глаз.
— Так надо. Если обморок неглубокий, она быстро очнется.
— Виски. Протри виски, — опять вмешался Мишка. — Эффект лучше.
Ирочка выполнила и это поручение. Она убрала руку, и мы замерли в ожидании, пока Виолетта очнется. Вот она пошевелилась, но глаза были еще закрыты. А потом из-под ресниц показались слезы и потекли по лицу.
— Приходит в себя.
Виолетта что-то спросила, Ира ответила. Но я не слушал их. В душе поднялся такой огонь радости, что потушить его могла лишь улыбка любимой. Вот она оперлась на локоть и села с помощью подруги, потом обвела мутным взглядом всех нас и вернулась ко мне. В ее значках мелькнуло узнавание.
— Бертан? — сипло произнесла она.
— Бертан? Ты сказала, не Берт, а Бертан? — я охнул и схватил ее за плечи.
— И что? Сказала. Что за беспорядок ты здесь устроил? В Хилле не мог разобраться со своим врагом, потому притащил его сюда?
— Виолетта! Ты вспомнила меня? — прошептал я одними губами.
— А разве я забывала?
Мы все переглянулись.
Слова Виолетты окунули меня в ледяную воду. Это что же получается, она все время обманывала. Или причина в другом? Точно! Она специально не хотела признаваться, что мы знакомы, потому что уже полюбила другого человека.
Я покосился на режиссера, который участливо присел на кровать и попытался обнять Виолетту. Но она резко убрала его руки.
— Роман Викторович, не нужно при людях.
— Виолетта, твои гости поймут. Мы же встречаемся.
Он снова полез к моей женщине, и тут я не выдержал. Просто почувствовал, что огонь радости в груди сменился пламенем злости, и вскипел, как проснувшийся вулкан.
— Руки убери от моей невесты!
— Опять ты за свое! Кажется, мы уже выяснили этот вопрос.
Белецкий вскочил и встал напротив меня. Он был ниже ростом, но явно не из пугливых. Его глаза налились ненавистью и сталью, а взгляд стал острым, как отточенный клинок.
— Брейк! Петухи! — между нами проскользнул Михаил. — Не время для разборок! Столько вопросов надо решить.
— И правда, хватит, — устало простонала Виолетта и откинулась на подушки.
— Тебе плохо?
Мы опять вместе с режиссером наклонились и стукнулись лбами.
— Да, плохо, а еще я хочу знать, что здесь происходит. Бертан, объясни мне, как ты оказался в Москве? И почему вы все в моей квартире?
— Вита, ты разве не помнишь? — Ирочка всплеснула руками.
Она убежала в ванную, я слышал, как шумела вода, и вернулась с мокрым полотенцем, которое попыталась пристроить на лоб Виолетте поверх повязки.
— Ты что делаешь? — спросил ее Мишка.
— Ну, как же. Когда болит голова, нужно положить что-то холодное.
— Тогда намочишь бинты.
— Ой, я не подумала.
— Мужики, надо поговорить.
Мишка махнул мне и Белецкому и первым вышел из спальни. Мы последовали за ним. Меня догнала Ирочка и схватила за локоть. Я посмотрел на нее.
— Берт, режиссер не знает, кто такой Мадан. Я сказала, что это вор, и мы ждем полицию. Белецкого надо выпроводить.
Предупреждение пришлось кстати. Я не успел войти в кухню, как услышал, что Белецкий начинает наседать на Михаила и требовать от него отчета, почему мы с ним пришли к Виолетте.
— Роман Викторович, нас позвала Ирочка на помощь, — начал говорить Мишка, но я его перебил.
— Да. Девчонки поймали вора. Они позвонили мне, я живу в соседнем дворе, мы с Мишкой сразу прибежали. Сейчас приедет полиция. Вам лучше уйти.
— Не уйду! — заявил режиссер. — И что делать будешь?
— Слушай, друг, — пошел на него Мишка, — Не лезь не в свое дело.
— Дело как раз мое. Я пришел в своей подруге, а у нее настоящий бедлам.
— Бертан! Не будь сволочью! Я сейчас в штаны наделаю! — заорал вдруг из комнаты Мадан.
Стейк, который не отходил от Белецкого и следил за ним оранжевым взглядом, сорвался с места и огромными прыжками рванул в комнату.
— Так ты этого вора знаешь? — воскликнул режиссер, обогнул меня по кривой и уже через мгновение стоял в дверях зала.
— Не твое дело! Уходи!
— Нет. Теперь точно останусь.
— Хочешь опять пообщаться с полицией?
— Что-то вы только грозитесь, а она все не едет. Придется самому вызвать.
Он достал из кармана телефон, но тут кот прыгнул на диван, оттуда на спинку кресла, а с него прямо на грудь Белецкому и повис, уцепившись когтями. Телефон выпал из пальцев и глухо стукнулся о пол.
— Уберите с меня этого черта! — закружился по коридору режиссер.
Он, как мельница крыльями, замахал руками, но Стейк хорошо знал свое дело. Секунда, и он уже сидел на плечах режиссера и орал ему прямо в ухо:
— Мя-у-у-у!
Из спальни выглянули бледная Виолетта и Ирочка. Они просто стояли в дверях и смотрели на то безобразие, в которое превратилась их жизнь.
— Стейк, хватит! — приказал я коту.
— Ты уверен? — спросил он меня мысленно. — Надо избавиться от этого мудака.
— Ты еще и ругаешься! — воскликнул я.
— Достали все! Наведи наконец порядок!
Я не заметил, что произносил свои реплики вслух. Белецкий замер. Он, кажется, даже забыл, что на его плечах сидит кот.
— Ты я кем сейчас разговариваешь? Может, дурку вызвать?
Что такое «дурка» я не знал, потому просто снял Стейка с плеч режиссера и отправил его на кухню, а дверь закрыл. Потом толкнул Белецкого к залу и ткнул пальцем в Мадана:
— Смотри. Видишь, как этот сторожевой кот располосовал морду вору? Хочешь, чтобы он сотворил такое и с тобой?
— А почему на тебе ни царапины?
— Потому что я его хорошо знаю. Я же говорил тебе, что Виолетта моя невеста.
