Между тем, блюдцевые интеллектуалы приняли оптимальное решение: вывести зомби из помещения, дабы обеспечить остальным оперативный простор. Новички по команде поднялись с пола и заколыхались в сторону двери. С досады я закрутилась вокруг них мультяшной метелицей. Воспоследовала вполне естественная реакция на событие, от которого неизвестно, чего ожидать. Каждый зомби, вокруг которого я пируэтила, пытался разорвать дистанцию с неведомой опасностью. Разрыв отношений со мной приводил к образованию новых связей с другими телами, лишёнными нормальной координации движения.
Такой кучи-малы мне не удавалось создать даже в детском саду, в нашем единообразном коллективе мелких пакостников. Я наворачивала круги вокруг тупорогих роботов с мечами. Их естественная реакция в виде махача мечами привела к травмированию сбитых с толку зомби. У меня в башке давно утвердилось осознание, что эти люди уже трупы – брызнувшая кровь нисколько не смущала. Её хотелось всё больше и больше. Ведь я убивала не людей, а их убийц.
Тут с улицы ко мне на подмогу подоспели новые рядовые носители низкого «ай кью». Они здорово оживили наше веселье. Как ни туго пришлось с раскруткой этого механизма, когда оно всё завертелось, было любо-дорого посмотреть. Даже оба командира среднетяжа подключились к погоне за солнечным зайчиком, как я это себе поэтически представляла. Кузенов зациклило на мне, ибо по их оценке, чем дольше я продолжаю существовать, тем больший урон наношу их муравейнику. Потребность меня уничтожить выросла в разы, увеличивая и степень разрушений – замкнутый круг.
Как показывает практика, всё хорошее в жизни заканчивается на диктатуре. В данном случае наша забавная игра была прервана появлением долгожданного тяжа с суповой тарелкой. Этот гад мигом навёл порядок, тупо приказав всем замереть. Затем выслушал доклады «Блюдечников» и уставился на меня тяжёлым мёртвым взглядом. Я прекрасно помнила, как такой же упырь чуть не подмял меня на пиру Варкара. Про упокоенного генерала вообще молчу – эта скотина чуть не выпотрошила бедного оборотня. И хотя Тармени заверил, что нападение кузенов на уа-тууа не причинит мне ущерба, внутри что-то неприятно поёкивало.
Даже захотелось смыться от греха подальше. Мозг-то, конечно, в саркофаге, а я простой глюк, но кто его знает? Ни одна нормальная женщина не потерпит дурных намерений в свой адрес – даже неосуществимых. А я после новой реинкарнации всё нормальней и нормальней.
Эта мысль помогла вспомнить о женской гордости и мобилизоваться. Вот ни за что не сбегу! Ежа тебе в грызло, гранату в печёнку! Да и любопытно: что этот маститый полковник придумает против меня? Какие такие меры изобретёт? Он вообще понимает, с кем имеет дело? Как не печально, он понимал – Сли был прав. Его «ай кью» был насыщенным информацией и дееспособным. Меня моментально перестали замечать, как бы я не изгалялась. Пустое место. Абсолютный ноль – так меня ещё ни разу в жизни не оскорбляли. Нет, полковник молодец – нечего сказать. Только вот живой женский ум ему никогда не переплюнуть. Догадавшись, как со мной бороться, он не допёр передать своё изобретение для тиражирования и рассылки по подразделениям. Здесь-то от меня избавились, а вот в других инкубаторах вскоре познакомились.
Я трудилась в поте лица, терроризируя их стражу по всей бывшей столице бывшей пиратской вольницы. Не представляю, сколько будущих боевых единиц мне удалось вывести из строя – лечить-то кузены не великие мастера – но всё равно осталась довольна собой. До каких бы высот слизняки не поднимали регенерацию обычных человеческих тел, её критическую природную величину всё равно не переплюнуть. К тому же мало быстренько срастить сломанную кость – прежде её нужно правильно сложить. Да уложить лежать в неподвижности. А у них всё на бегу, всё на бегу. Прям, как у меня в неугомонном студенчестве: когда только успевала столько грешить между сессиями?
Едва поймала себя на том, что скатываюсь в лирику, поняла: релакс состоялся. Слишком много накопилось. Скандалить же, выпуская пар, как-то неловко – всем сейчас не до меня. Приходится обходиться собственными силами. Однако же и дело надо делать. Меня сюда не хулиганить послали, а на разведку.
Благая мысль посетила вблизи всё того же раздристанного причала. И чего меня сюда так тянет – рассеянно подумала я, выплывая к самой воде. Окинула взглядом окрестности и наткнулась на краешек настоящего нормального причала. И на здоровенный пузатый корабль безмозглых. А ведь там моряки. Настоящие живые люди – припомнилось мне знакомство с моим капитаном Каром. Ведь удалось же сманить его на свою сторону. Правда, остальные тогда здорово волновались за семьи. Неужели безмозглые и вправду сумели додуматься до идеи заложников?
А вот это интересный вопрос – поделилась я со Сли. Ведь убийство полезных в хозяйстве людей весьма неконструктивно. Особенно женщин, занимающихся воспроизводством тел. Один сбежавший моряк – это потеря одной рабочей единицы. Убийство его семьи является ещё большей потерей в рабочей силе. Или я чего-то не понимаю в природе собственных мозгов?
Сли принялся калькулировать: как велик будет ущерб, если после одного ненаказанного моряка побегут остальные? И так заврался, что я вспотела от этих подсчётов. Велела ему заткнуться и полетела на кораблик. Не в целях революционной агитации, а так, посмотреть. Посчитать, сколько чего там причалило. Сама-то не бум-бум, но мужикам-то это что-то скажет? А вдруг тут весь безмозглый флот, и это важно. Или я так и не научилась воевать, сколько не носилась по миру с подожжённым хвостом?
Глава 16
В которой я, как всегда, стараюсь…
Назло всем
Ум женщины никогда не бывает юным – утверждала Шейла Дилейни – женщины рождаются в возрасте трех тысяч лет. Вот: английский драматург, а думает, как нормальная русская баба вроде меня. Мы – русские бабы – аккумулируем в себе мудрость веков. И нечего нам пенять на болтливость: сами попробуйте за такую коротенькую жизнь успеть пересказать всю эту мудрость. И не смейте нас обвинять в глупых поступках: попробовали бы сами отыскать в такой куче и употребить подходящий случаю мудрый поступок. Я, к примеру, давно бросила это тухлое дело: поступаю, как Бог на душу положит. И лечу туда, куда ведут меня любопытство и гражданский долг.
На облюбованном корабле царил полный порядок: стерильная чистота и мёртвая тишина. Такое впечатление, что кузены научились и живых людей отключать по свистку. Я поднялась на борт и стекла под палубу к матросикам. Нет, их не выключили – их отучили жить по-человечески. Мужики сидели в кубрике тише воды ниже травы. Кто-то что-то штопал. Кто-то лежал в гамаке и тупо пялился в потолок. Кто-то в углу тихонько развлекался чем-то азартным безо всякого азарта, как если бы балерина танцевала похоронный марш.
Меня увидали не сразу – пришлось чуть ли не сесть на одну из свечей. Пожилой мужик с корявой рожей и тусклыми глазами поднял их на меня и попытался проморгаться. Ничего не вышло: я не исчезла. Зато сделала такое благообразное лицо, что сама себя похвалила. Мужик резко отстранился, отъехав задницей по скамье. Воткнулся в товарища и принялся мычать, тыча в меня пальцем. Неприлично, конечно, ну, да богине до лампочки, каким манером в честь неё машут руками. Боги всякого верующего привечают, особенно, если тот сию минуту заорёт от переизбытка чувств.
– Ну, хватит! – вырвалось у меня. – Перестань пугаться. Моряк, а шлёпаешь губами, как рыба. И что такого увидал? – поискала я поддержки у другого персонажа в довольно приличной кожаной куртке с капюшоном и повязкой на голове.
И с довольно умными глупо вытаращенными глазами.
– Ты…, – выдохнул он.
– Я, – с готовностью согласилось приведение, подлетая ближе.
– Кишагнин, – опознал меня кто-то в тёмном углу.
