нечего. Она и так опозорилась перед учителем. Одним больше, одним меньше. Разницы никакой.
– Феликс? – Уля вошла в соседнюю палату без стука. Парень в это время ел из пластикового контейнера и смотрел какой-то фильм на ноутбуке. Всё это он делал лёжа на кровати.
Увидев нежданную гостью. Он сел, отставил ноутбук и контейнер на тумбочку возле койки и вытер бумажной салфеткой уголки рта, как какой-нибудь воспитанный интеллигент из петербургской семьи.
– Привет, – он доброжелательно улыбнулся, выключая звук на ноутбуке.
– Привет. Как дела? – Уля выглядела нервозной, будто собиралась признаться ему в чём-то постыдном.
– Хорошо. А у тебя? – настороженно произнёс он, оглядывая девушку с головы до ног.
– Да вообще ништяк, – она обняла саму себя руками, остановившись примерно посреди палаты. Отчасти Феликс вёл себя, как ребёнок, потому что родители излишне его опекали. В основном все его друзья были женского пола. Он был романтиком и гуманитарием, личностью творческого склада ума. Он любил сочинять стихотворения о природе, подражая Есенину. И, по мнению его родных и знакомых, у него несомненный талант. Но Уля всего этого, конечно, знать не могла. Она видела перед собой странноватого рослого парня, с привлекательной внешностью, немного увеличенной головой, покрытой кудрявой шевелюрой и абсолютную детскую невинность.
– Меня сегодня отправляют домой, – он кивнул в сторону большого чемодана на колёсиках, с какими люди обычно отправляются на отдых в другие страны. Уля растерялась. Она даже забыла, зачем пришла сюда.
– Поздравляю, – рассеянно произнесла она, убирая за ухо непослушную прядь.
– Врачи убедились, что второй мозг не наносит мне никакого вреда. А от операции предки всё же отказались. Они боятся, что это может мне навредить, – пояснил он.
Уля выслушала его, не прекращая кивать и не решаясь задать самый главный вопрос.
– Феликс.… А у тебя есть девушка? – она почувствовала себя полной дурой. И снова мысленно обругала себя.
– Да, – он как-то сразу повеселел. Поднялся с места и подошёл к Ульяне, вытащив круглый кулон на цепочке, прятавший до этого под футболкой. Внутри украшения оказалось две небольшие фотографии похожих женщин. Но одна старше другой лет на тридцать, – Это Алёна, – он указал на ту, что моложе, – А это моя мама, – его мать и девушка реально были чем-то схожи. Уля скорее подумала бы, что это мать и дочь, – Две самые главные женщины в моей жизни, – Он с гордостью поцеловал сначала одно мини-фото, потом другое. Бережно закрыл кулон и спрятал обратно. – А у тебя есть кто-нибудь?
Уля печально помотала головой.
– Ну ничего. Ты ещё встретишь своего избранного, – он похлопал её по левому плечу. И по идее тело должно аукнуться болью. Как-никак прошлой ночью вся левая сторона была изломана, искрошена, истёрта в порошок.
Уля удивлённо вытаращилась на Феликса. Ты тоже один из них, да? – спрашивали её глаза, но губы молчали.
– Ты хорошая. А у хороших людей должно быть всё хорошо, – его лицо вновь озарила улыбка и притягательные ямочки на щеках. И Уля тоже улыбнулась.
***
Феликс и в самом деле отчалил из больницы после трёх часов дня. Перед этим он заглянул в палату и попрощался. Через окно Уля наблюдала, как он садился в машину. Его и впрямь встречали две его любимые женщины. Как и на мини-фотографиях, они и в жизни были очень похожи. Обе ухоженные блондинки с аккуратным макияжем и стильно одетые. Вскоре появился Филипп Рабинович, но не один, а ещё с одним доктором. Своего коллегу он представил Степаном Разумовым, хирургом высокой квалификации и сказал, что теперь именно он будет лечащим врачом Ульяны.
Доктор Разумов был ненамного старше Рабиновича и похож на Билла Найи* из фильма «Дикая штучка». Собственно говоря, вызывал он большее доверие, чем Рабинович.
– Что-нибудь чувствуешь? – хирург ощупывал левую руку пациентки после того, как выслушал её рассказ о появляющихся внутрикожных буграх и о том, что они причиняют ей неимоверную боль. Одновременно, он заглядывал, то в историю болезни, то рассматривал снимки. При этом выглядел совершенно непроницаемым. Словно сталкивается с подобными явлениями каждый Божий день.
В ответ на его вопрос Уля помотала головой. Она сидела на кушетке возле докторского стола. Разумов продолжил изучение снимков Улиных костей. Спустя несколько минут, его лицо всё-таки окрасилось эмоциями, и он удивлённо произнес:
– Феноменально! – хирург откинулся на спинку стула, впадая в собственные размышления, – Я думаю, у тебя анальгезия**. Скажи, раньше ты ощущала болевые ощущения, например, когда случайно обо что-нибудь ударялась?
– Да.
Доктор подался вперёд и стал записывать шариковой ручкой что-то в историю болезни Ульяны. При этом его взгляд полыхал, как пламя лесного пожара. Так же безумно и необъяснимо.
– Когда появляется горб тебе больно?
– Нет.… Только когда оно ломает мне кости, – Уля выглядела недовольной. Как же она устала от всего происходящего. Именно поэтому она и не хотела ничего говорить матери. Вскоре сюда нагрянут и другие врачи, для которых она будет просто интересный экспонат с редким заболеванием аналь.… Как его там?
– Но после этого ты не ощущаешь никакой боли?
Уля покачала головой. Врач не замечал хмурого выражения её лица и усталых вздохов. Он выглядел поражённым и вдохновлённым. Но Улю это отнюдь не радовало. Если Филипп Рабинович передал её другому доктору, то, где доказательства, что и этот врач не сделает то же самое?
– Пока не представляю, что с тобой делать, – он вновь пролистал историю болезни, – Каких размеров этот горб сейчас?
Уля показала невидимый шар диаметром с волейбольный мяч.
– А каким был когда только начал проявляться?
– С горошину.
– За какое время он достиг таких размеров?
Уля задумалась. В первый раз Костолом проявился в первый день осенних каникул.
– За месяц, – уверенно ответила она.
– На ощупь он плотный или мягкий?
Уля подумала несколько секунд. Она касалась его не единожды, но внутренние ощущения всё же были точнее.
– Плотный.
– Здесь написано, что он был у тебя на спине…
– Не только на спине.
Врач продолжал исписывать историю болезни. Уля предположила, что ему понадобятся новые листы. Слишком уж быстро они заполняются.
– Горб появляется в определённое время?
– Нет.
В основном, когда никого нету рядом. Потому что этот горб живой и обладает интеллектом получше нашего, – в который раз подумала, но ничего не сказала.
– Ты уверена, что горб связан с переломами?
– Да, конечно, – сразу ответила Уля, взирая на него так словно на какого-то необразованного идиота, которому приходиться объяснить всё по десять раз.
Степан вновь обратился к тёмным снимкам.
– Ультразвуковое исследование не выявило никаких инородных тел. Все анализы в норме. Результаты ДНК ещё неизвестны?
Уля пожала плечами. Разумов вновь обратился к истории. Он почесал подбородок, пребывая в глубочайших раздумьях.
– Говоришь это началось месяц назад?
Уля кивнула.
– Что первое было сломано?
– Какая-то кость в пояснице, – Уля хорошо помнила, когда Евлампия прикоснулась ладонью к её лицу. Она вспомнила сопровождающуюся с теми событиями резкую боль, и её сердце невольно сжалось в комок.
Разумов отыскал нужный снимок. Потом попросил Ульяну встать на весы.
– Сорок четыре килограмма.… Сколько ты весила раньше?
– Примерно пятьдесят пять, – неуверенно отозвалась она.
Степан Разумов отправил Улю в палату, но вскоре снова заглянул. Он
