то, что уже было. Рорк зарылся лицом в мои волосы. Я чувствовала его глубокое дыхание на своей коже.
Подъехала машина, дверь открылась, и кто-то вышел.
— С ней всё в порядке? — спросил папа.
Я не смотрела на него. Он не сказал мне ни о чём из этого, но должен был сказать. Он должен был с самого начала сообщить мне, что такое Сетиты.
— Она просто в шоке, — сказал Рорк.
Мой отец склонился надо мной.
— Давай отвезём её домой.
Странный выбор слов. У меня не было дома. Дом Лечеминантов определённо не был моим домом, и я не хотела туда возвращаться. Я не пошевелилась, не встала. Я так устала делать то, что велел мой отец.
Рорк поднял меня, как будто я ничего не весила, и понёс к машине. У меня никогда не было выбора в этом вопросе.
* * *
На следующее утро я проспала до одиннадцати пятнадцати. Мой долгий сон, вероятно, был вызван сочетанием усталости и снотворного, которое я запила большим количеством травяного чая миссис Лечеминант. Маленькие латунные заводные часы на моей тумбочке тикали, давая мне знать, сколько времени прошло. Я уставилась в потолок и задалась вопросом, насколько долго все оставят меня в покое. Когда кто-нибудь придёт и скажет мне, что я должна встретиться с жизнью лицом к лицу?
Я не вставала с постели. Узнав, что твой отец когда-то убивал людей, и что твой брат всё ещё убивает, что это сделает с тобой.
«Это как быть солдатом, — сказал Рорк прошлой ночью в машине. — Ты должен убить врага. Ты можешь испытывать жалость к врагу. Во время войны парень, которого ты встретишь на поле боя, может быть хорошим человеком. Человек, стрелявший в тебя, мог бы быть твоим лучшим другом, если бы ты встретилась с ним в другое время и в другом месте. Если ты убьёшь его, возможно, мир станет ещё хуже. Так что давай, оплакивай Дейна, потому что теперь он наш враг. Прости пилота, который сбросил скарабеев на наш лагерь, если хочешь. Но не жалей тех парней, которые тебе угрожали. Они были человеческим мусором, Эйслинн. Радуйся, что они ушли».
Может быть, это и хорошо, что те парни ушли, но как я могла радоваться, что мой брат убил их? Разве у них не было сестёр, родителей, людей, которые сейчас оплакивали их?
Когда Рорк и отец привезли меня обратно в дом, миссис Лечеминант порхала вокруг меня, спрашивая, как я себя чувствую, и что она может для меня сделать. Она снова и снова повторяла, что ей так жаль, что это произошло. Она сказала моему отцу, что я спросила Корделию о флаконах, и Корделия не представляла, что ответ может как расстроить меня. Миссис Лечеминант заверила нас, прижав руку к сердцу, что Корделия сейчас ужасно себя чувствует из-за этого.
Корделии не было рядом, чтобы самой сказать об этом, но мне было всё равно. Я сидела на диване, куда меня посадил Рорк, и ничего не говорила. Ни миссис Лечеминант, которая засыпала меня вопросами, ни моему отцу, который сказал мне, что ждал подходящего времени, чтобы объяснить о Сетитах. Со всеми травматическими событиями, которые произошли за последние несколько дней, большую часть времени мы спасались бегством, спасая свои жизни, у него просто не было шанса.
Я тоже ему не ответила. Он мог бы найти оправдания. Но он всё время знал, как я отреагирую.
Теперь ночь и большая часть утра прошла. Отец мог уже уехать, зарегистрироваться на посадку в аэропорту. Я потрогала кружевное белое покрывало и не встала. Я не хотела оставаться здесь с Лечеминантами. Я бы попросила отца подделать для меня новое удостоверение личности и разослать результаты занятий в старших классах в несколько колледжей. Я бы не стала просить об Оксфорде. Просто какой-нибудь маленький колледж где-нибудь. Место, где я могла бы спрятаться. Жизнь в общежитии была бы желанной переменой.
Я всё ещё не встала с постели. Как я могла уйти от своего брата и отца? Они были моей единственной семьёй, единственными людьми в мире, которые любили меня. Как я могла оставить их и начать новую жизнь для себя? Я даже не могла встать с постели и встретиться лицом к лицу с людьми в этом доме.
В двенадцать часов вошёл папа.
— Ты проснулась, — сказал он с фальшивой весёлостью. Он сел на край моей кровати и стал ждать, когда я заговорю.
— Я думала, ты уехал в Лондон, — сказал я категорично.
— Я решил вылететь более поздним рейсом, чтобы провести с тобой немного времени, — он взглянул на часы. — Мне действительно скоро нужно уезжать, поэтому я решил, что нам лучше поговорить.
Я села и прислонился к латунной спинке кровати.
— Я хочу поступить в колледж.
— Да, ты упоминала об этом, — он поднял бровь, как будто не знал, почему я заговорила об этом.
— Я хочу уйти прямо сейчас, сегодня. Мне нужно, чтобы ты сделал для меня стенограммы.
— Мы поговорим о колледже, когда я вернусь.
Мои руки сжались в кулаки.
— Я не собираюсь быть здесь, пока остальные убивают людей. Я сама подделаю справки.
Я знала, как это сделать. Последние пару лет я помогала папе делать это каждый раз, когда они нам были нужны.
Он терпеливо вздохнул.
— Я знаю, тебе трудно это понять, но не все люди вносят свой вклад в общество. Многие на самом деле делают общество хуже. Точно так же, как львы отбирают слабых и больных из стада, Сетиты помогают гарантировать, что человеческая популяция…
Я не дала ему закончить.
— Сетиты убивают только преступников?
— Это философия, которой придерживается большинство из нас.
Почему-то я не могла представить себе Люсинду такой разборчивой.
— Большинство? Неужели некоторые охотятся за беспомощными старушками?
— Не старые леди; у них недостаточно жизненной силы, чтобы соблазнить нас.
По крайней мере, хоть кто-то был в безопасности.
— Значит, дети?
— Дети никогда. У них недостаточно жизненной силы, чтобы прокормить взрослого человека. Кроме того, они невиновны ни в каких преступлениях, — он поднял одну руку, уступая. — Некоторые Сетиты убивают того, к кому легче добраться, но это неправильный путь. У нас есть высшая цель — отнимать жизненную силу у других. Те, кто убивает бессмысленно, разъедают свои души, пока не становятся социопатами.
Если бы мне не было так плохо, я бы рассмеялась. Казалось таким странным слышать, как он говорит о правильном и неправильном способе убийства людей.
Он посмотрел мимо меня в окно.
— Я видел, как это
