чего так хотел — ореол светлых волос.
— Корделия, — слабо простонал он.
— Корделия? — раздался знакомый голос, но не тот. Другой.
Присмотревшись внимательней, Берт понял, что волосы были золотистыми, длинными.
— Мама… — понял он.
— Мальчик мой, — на этот раз к его лбу прикоснулись мягкие губы. — Я так испугалась, — выдохнула она, и Берт почувствовал аромат мелиссы, такой знакомый и родной. Успокаивающий. Убаюкивающий.
Однако что-то мешало Берту продолжить сюрреалистичное путешествие по волнам беспамятства. Что-то было не так. Какая-то мысль пыталась достучаться до сознания и билась, словно жилка на виске, никак не дававшая покоя. Нервный тик разума.
— Куколка? — снова попробовал Берт.
— Да что ж такое, — со смехом вздохнула София. — Отдыхай, Берт. Все будет хорошо, — прошептала она и принялась гладить его по волосам.
— Что со мной? — выдавил он.
— Все будет хорошо, — повторила мать и ненадолго замолкла. — Тебе поставили заплатку.
Берт снова застонал. Заплатка — как простыми словами называли медицинский сшиватель — спасала людей, но также калечила их, поэтому применяли ее только в полевых условиях или в экстренных случаях, когда счет шел на минуты.
Люди — поразительные существа. В начале Третьей мировой вместо того, чтобы придумать лечение своего синдрома скорпиона, они изобретали новые и новые средства, помогавшие солдатам воевать дольше, быть сильнее и скорее возвращаться в строй после ранений. Вот только недоработали. Не успели. Подобие медицинского клея стягивало края раны, надорванные вены, мышцы, связки — что угодно — затем навсегда оставаясь в плоти инородным предметом, удерживавшим ее, но также и деформировавшим. Все знали, что шансы полностью восстановиться после столь кардинальных мер были практически нулевыми.
— Поспи, милый, — увещевала София.
На этот раз Берт не мог противиться. Ему казалось, что его уносит прибоем.
— Как он? — издалека донесся голос отца, искаженный ускользающим сознанием.
— Дай ему время. Через несколько часов придет в себя. Филипп, иди домой. Тоже поспи, — прошептала мать.
— Но я должен… — начал спорить отец.
— Потом, — стальным тоном возразила она.
— Я здесь подо…
Берт провалился в темноту.
Глава 13. Последствия решений
— Ты не имел никакого права заключать сделки, — Филипп устало потер виски.
— А как еще мне было выбраться оттуда? Ты видишь другие варианты? Я вот нет, — выгнул брови Берт. — Как погляжу, ты не особо рад, что я спасся.
— Прости. Конечно, я рад, — Филипп ободряюще потрепал его по плечу. — Просто думаю о том, что теперь делать.
— Для начала я предлагаю разузнать все у Корделии…
— Ты уже и планы в отношении нее строишь? Тебе же тяжелее будет, когда она окажется в тюрьме. Я ничего не предпринимал, ожидая твоего пробуждения, чтобы прояснить ситуацию. Прояснил. Дальше тянуть нет смысла.
— То есть как в тюрьме? Но мы со стариком…
— Сынок, нет никаких вас. Что я и имел в виду, говоря о сделках. Никаких. Мать. Их. Договоренностей. Ты сделал то, что должен был. Советую воспринимать свои слова как меры, необходимые для выживания.
— И как ты себе это представляешь? — саркастично рассмеялся Берт. — Придешь в мой дом, заломишь женщине руки, отведешь ее в тюрьму, бросишь за решетку?
Филипп снова потер виски и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди.
— Не совсем, но в целом… да.
— Конвой не забудь. Да ты ее хоть видел?
— Берт, речь не о том. Нельзя просто так взять и привезти домой черт-те кого.
— Ладно, предположим. И что ты предлагаешь?
— Ситуация беспрецедентна. Думаю, Игнат…
— К черту Игната! — взвился Берт, прекрасно зная о методах своего брата и его предпочтениях. Дело было уже не в личной неприязни. Он просто не мог отдать женщину на растерзание главному дознавателю, чья кровожадность успела стать легендарной. — Ты ведь в курсе, что мой дражайший братец делает с заключенными в своем изоляторе? Виновна Корделия или нет, она просто не переживет его допроса. Игнат-то не дрогнет, ну а ты? — прищурился Берт.
— Безопасность превыше всего, — стиснул зубы великий лидер. — Протоколы существуют не просто так. Мы поступим согласно ним.
Годами Филипп вместе со всей локацией закрывал глаза на то, как именно Игнат добывал информацию. Да и Берт, что греха таить, никогда не интересовался деталями. Отщепенцы сами выбрали свой путь, и он не жалел врагов, чья жизнь оборвалась в лапах главного дознавателя. Так что же изменилось теперь? Берт не только дал слово Грину, но еще и не мог представить Корделию — куколку — в крови и слезах, изувеченную или даже… мертвую.
— Не позволю! — выпалил он в продолжение своих мыслей. — Только через мой труп. Отец, ты меня знаешь… — Берт угрожающе недоговорил.
— Стоп. Не заводись, — примирительно поднял Филипп руки, прочитав в глазах сына назревающий бунт, необузданный и беспощадный. — Мы во всем разберемся.
— Старик говорил…
— Берт, Берт, Берт, — спешно перебил отец. — Включи голову. Почему ты веришь ему?
— Я считаю, что он был искренен, — пожал Берт плечами.
— Но почему? Потому что тебе так кажется? — вздохнул Филипп. — Приведи мне весомые аргументы.
— Он погиб во имя своей цели.
— Господи… как? Как я умудрился вырастить такого наивного ребенка? Подумай еще раз. Неужели тебе не приходило в голову, что перед тобой просто разыграли спектакль? И сейчас этот старик попивает виски и смеется над тем, как ловко тебя обдурил?
— Но Корделия…
— Хватит! — начал раздражаться Филипп. — Хватит, — уже тише повторил он. — Прекрати делать выводы, основываясь на словах и поведении этих людей. Мысли масштабнее. Может, поэтому тебя и схватили? Потому что ты самый младший, импульсивный и наивный, уж прости. И ты — мой сын. Тебе проще других повлиять на меня. Но я не позволю.
— Просто ты не видел, как Корделия разозлилась, обнаружив, что я выволок ее из той дыры, — ухмыльнулся Берт.
— Женщины — хорошие актрисы. Если бы ты потрудился поближе узнать хоть одну из них, понял бы сам, — покачал головой Филипп. — У них нет больших кулаков, зато есть слезы и прочие прелести.
— А мама в курсе? — язвительно поинтересовался Берт. — Она бы стукнула тебя и поплакала, залечивая твои синяки. Так что я не согласен.
— Не согласен с чем? — нахмурился Филипп.
— Корделия на самом деле разозлилась.
— Я вижу, к чему ты клонишь. Но мы не в том положении, чтобы брать на себя риски. Ты — мой сын, и я очень хочу поверить твоим суждениям, но именно поэтому не стану. Я отвечаю за всю локацию, за нашу семью, несу ответственность перед советом. Я должен действовать наверняка.
— Гм, — Берт задумался. — Слушай. Я понимаю, что ты не можешь принимать сомнительные решения и рисковать. Но меня-то ничего не держит.
— Поясни, — подался вперед Филипп,
