нахмурив брови.
— Мы можем притвориться, что ни о чем таком не говорили. И что Корделия — просто женщина, которая…
— Все секреты имеют свойство раскрываться. Мы не можем врать. Ты хоть представляешь, что начнется, когда правда выйдет наружу? Бардак. Хаос в наших рядах. Я не намерен брать на себя такую ответственность, поэтому женщина отправится в тюрьму.
— Под юрисдикцию Игната? Нет!
— Берт… — предостерегающе начал Филипп. — Не надо.
— Надо.
— Прости, — пробормотал он в усы. — Но на этот раз ты подчинишься.
— Вдруг старик не соврал? Что если действительно назревает буря? — начал заводиться Берт. — Мне не дает покоя мутант. Я чудом выстоял. Откуда-то же он взялся. Как знать, сколько еще таких? Управляемы ли они? Их отлавливают и дрессируют? Или даже создают?
— Это невозможно, — прервал Филипп. — А если и возможно, женщина все расскажет Игнату. Не сомневайся.
Теперь стало ясно, что отец не отступится и не перестанет видеть в Корделии врага. Верный своему решению, Берт не собирался отдавать ее Игнату. Но что он мог? Здесь и сейчас был только один выход — сделать ее ценной свидетельницей в глазах как лидера локации, так и прочих членов совета.
— Дай мне пару недель, и если я не найду выхода, тогда и будем решать, — черт, ему оставалось лишь молиться, чтобы эта малявка и впрямь располагала какой-нибудь полезной информацией.
— Нет, Берт. Прости. Двух недель у нас нет. До начала фестиваля — три дня.
Берт мысленно застонал. Проклятый фестиваль, черт бы его подрал.
Берт любил праздники, просто обожал, но этот конкретный — путал все карты. Вот-вот должен был явиться совет в полном составе. Дружба локаций, все дела… Как правило, тогда же их лидеры выделяли несколько дней на решение насущных проблем. Все бы ничего, но если впоследствии выяснят, что в то же время здесь разгуливала преступница… Бомба. Взрыв. Тогда под раздачу в первую очередь попадет тот, кто стоял во главе принимающей стороны. А кто у нас во главе? Правильно. Берт очень не хотел ставить под удар отца.
— Папа? — спокойно выдохнул он.
— Да? — с надеждой спросил Филипп. Видимо, он решил, что непутевый сын одумался.
Наивно. Порой Берт напоминал таран, крушивший как неприступные каменные стены, так и изящные кованые ворота на пути к своей цели. Разве иначе он стал бы самым молодым капитаном третьего ранга в истории локации? Тем более со своим собственным пусть маленьким, но умелым отрядом.
— Дай мне эти три дня.
— Три дня на что? — судя по виду, Филипп прекрасно понял, о чем речь, просто не хотел признавать.
— Три дня никому ничего не говори. Сделаем вид, что этого разговора не было. Я поклянусь, что ты был не в курсе.
— Нет, — затряс головой Филипп.
— Ты в выигрыше. Если я что-нибудь узнаю, нам же лучше. И в глазах совета ты будешь молодцом. В ином случае скажешь, что ни о чем не подозревал, — пожал плечами Берт. — Зная меня, никто не удивится.
— Нет. Ни за что.
— Никто не догадается, — надавил Берт.
— Да пойми ты! Дело не во мне! — Филипп вскочил на ноги. — Не бывать этому.
— Ты меня знаешь, — прозвучало как угроза.
— Проблема как раз в том, что ты прав, знаю. И все равно нет.
— Я уже взрослый, — процедил Берт, — и имею право сам принимать решения. Признай, мои аргументы не лишены смысла.
— Тебе всего двадцать четыре, — стальным тоном напомнил Филипп. — В твоем возрасте немудрено ошибиться.
— Так позволь мне самому совершать ошибки. Ты вечно твердишь об ответственности. Вот она! Я хочу ее нести, но мне не дают, зато попрекают ею. Я прошу, нет, требую дать мне шанс. Я умею настаивать на своем. Мне надо-то всего три дня.
— За что мне все это? — удрученно вздохнул Филипп, но тут же посуровел. — А знаешь что? Ты прав. Кто я такой, чтобы запрещать тебе жрать свои иллюзии? На здоровье, только не подавись. Настал день, когда пришла пора позволить тебе самому ответить за свои решения. Три дня? Отлично. Только смотри… не дай бог, девица выйдет из твоего дома… Если хочешь затолкать свою жизнь псу под хвост — твой выбор. Я уже не смогу тебя защитить. Да и не стану. Ты мой сын и навсегда им останешься. Но поскольку я возглавляю нашу армию, в случае ошибки, не смогу быть для тебя добрым папочкой, — Филипп направился к двери и остановился на пороге. — Считай, ты получил последнюю поблажку. Думаешь, победителей не судят? Даже если совет оправдает тебя, тебе не удастся выйти сухим из воды. Я все еще главнокомандующий и не намерен создавать подобный прецедент. Иначе каждый сопляк решит, что может идти против правил. Через три дня ты лишишься погон, сдашь оружие и в любом случае пойдешь под трибунал.
Когда за Филиппом закрылась дверь, Берт поморщился. По правде говоря, он очень сомневался, что готов на такие жертвы. Но отступать было поздно, да и не в его правилах.
Берту очень хотелось вернуться домой. Он ненавидел больницы, вынуждавшие его лежать смирно и бездействовать. Покосившись на прикроватную тумбочку, Берт поморщился при виде судна. Ну уж нет!
Перегнувшись через край койки, он заглянул под нее и ожидаемо обнаружил там костыли. Прекрасно. Это было ровно то, что ему надо!
Но прежде чем вопиюще пренебречь здоровьем, нужно было связаться со своим отрядом и предпринять кое-какие меры.
Едва Берт извлек костыли и сел на краю койки, как на пороге палаты вырисовалась знакомая фигура. Роза. Пожалуй, проще было победить мутанта, чем прорваться через нее.
Берт зло ухмыльнулся. Он знал, что все равно выиграет этот спор.
****
Затаив дыхание, Берт остановился на пороге. Он не привык возвращаться к кому-то.
Было непросто потянуть на себя дверь, опираясь на костыли, но Берт справился и шагнул в дом.
Первым же делом на него налетела огромная груда черной шерсти и чуть не повалила на пол.
— Паштет, фу! — одернул Берт, зашипев от острой боли в бедре. — Место!
Пес обиженно фыркнул и повернулся к хозяину задом. Проследив за своим любимцем, Берт заметил сиротливо примостившуюся на диване блондинку. Паштет дошел до нее и забрался к ней. Она безмолвно смотрела на Берта, едва скрывая удивление, но оно было слишком сильным и проявлялось в каждой черте лица.
Оценив открывшуюся картину, он отметил, что Корделия успела переодеться и где-то раздобыть планшет. Берту стало крайне любопытно, кто же этот благодетель. Проще говоря, кому намылить шею.
Паштет довольно фыркнул, устраиваясь удобнее.
— При… — Берт откашлялся, — …привет, — выдавил он с
