выбор?..
— Я постоянно думаю об Акме, а в Мернхольде мне начали сниться кошмары, где она, вся в черном, с выжженными глазами стоит на краю пропасти и плачет, — прошептал Лорен, зажмурившись. — И после этого я более не мог позволить, чтобы Плио сопровождала нас. Я потерял сестру, а если я потеряю и Плио?..
Из темноты вдруг вышел Хельс. Он грозно посмотрел на Лорена и зарычал:
— До чего ты дурачина, целитель!.. Я уж думал, что неблагосклонность твоя к бедной принцессе — результат твоей непомерной, взявшейся ниоткуда гордыни и неоправданного чувства собственной значимости. Стало быть, все гораздо хуже. Ты боишься за нее, боишься до того, что лишился сна, рычишь на всех подряд и даже на нее, тем самым лишая ее сна. Знаешь что? Если ты завтра же на коленях не попросишь ее простить тебя, не раскаешься во всех глупостях своих и не скажешь ей, что любишь ее, я выбью тебе все зубы. Тогда она, быть может, наконец, разлюбит тебя, ибо смекнет, что неспроста те люди, которым доверяет она, бьют ее возлюбленному морду.
Несмотря на то, что вся эта тирада была высказана прогневленным голосом, Лорен грустно улыбнулся. Помолчав с минуту, он, наконец, высказал то, что давно мучило его и останавливало:
— Пусть и так. Но зачем ей я? Принцесса и какой-то неизвестный барон.
— Благодари Бога за то, что она не честолюбива, Лорен. К тому же, на просторах Кунабулы, да в лабиринтах Иркаллы мы все равны. Не осталось более ни титулов, ни жеманства. Смерть дышит нам в затылок, целитель. Она уже забрала твою сестру. Не теряй времени. Говори все, что думаешь. Или вечность обречет тебя на сожаления.
— То же говорила мне и Акме перед тем, как коцитцы забрали ее, — прошептал тот.
— Она молодец. Теперь это говорю тебе я. Прислушайся к нашему совету, пока не поздно.
Лорен промолчал, опустив голову в глубокой задумчивости.
— Благодарю тебя, Хельс, — прошептал он. — Я невыносим. Ты вселил в меня веру и …
Капитан Личной Гвардии государя Трена хлопнул его по плечу и сжал его.
— Главное, чтобы ты понял все, что я сказал тебе. И принял.
Лорен улыбнулся ему. В белом сиянии луны, на несколько мгновений вышедшей из-за туч, целитель увидел заросшее, усталое, морщинистое, круглое, будто тарелка, и доброе лицо Хельса, и от души пожал ему руку.
— Теперь иди-ка ты спать, бедолага, — буркнул тот, вероятно, смутившись и растрогавшись.
— Как же ты? — осведомился Лорен.
— Я, пожалуй, еще чуток посижу. Потом растолкаю нашего сладкого принца…
— А в Арниле более нет барских замашек, — заметил Лорен. — Он стал проще, сердечнее, серьезнее…
— Он всегда был таков, — сказал Хельс. — Гаральд хорошо научил мальца притворству. Единственное, что я усмотрел в нем за дни похода, — суровость, которой я никогда в нем доселе не видывал. Вскоре он станет истинным сыном своего отца…
«Не дай бог!» — подумал Лорен, пожелал Хельсу спокойной ночи, завернулся в свой плед и тотчас заснул крепким сном.
Первую половину следующего дня они покидали скалы Эрешкигаль, вторую же половину держали путь свой на северо-запад, в разинутую пасть Врат Апепа. Они старались ехать по лощинам небольших холмов, порой останавливались, как только впереди едущий Авдий Веррес поднимал руку. Лошади, слишком шумные и грузные, отныне были нужны им лишь для скорости. Но Кунабула, казалось, была столь пустынна, что ни одна душа, живая иль проклятая, не интересовалась ими. Спасительные подъемы, углубления да навесы Эрешкигаль остались позади, и в сердца путников закралось плохое предчувствие.
Плио скакала между Арнилом и Элионием, бледная, собранная, с гордо поднятой головой, с прямой спиной, казалось, не слышавшая ничего из того, что было сказано кузеном или Элаем. Лишь однажды спросила она полнхольдца, как его самочувствие, получила развернутый учтивый ответ и вновь безмолвно обратила хмурый взгляд свой в пустоту.
Лорен, так и не осмелившийся к ней приблизиться, не сводил с нее напряженного взгляда полдня, после она, ни разу не взглянув на него, надела плащ, надвинула капюшон на голову и скрылась ото всех в его непроницаемой тьме, едва не заставив Лорена взвыть от досады и волнения.
На ночь остановились они в небольшом ущелье, на берегу маленького озерца, чистого, будто зеркало. По распоряжению Авдия остались они без костра. Подобная предосторожность была всем понятна, но, вопреки этому, никому настроения не подняла.
— Любопытно, что же будет в Кунабуле? — вздохнул Элай, без удовольствия в рот запихивая куски вяленого мяса.
— Не дотянем без горячего, — сказал Руфин Кицвилан, споласкивая руки в ледяной воде озера. — Ладно мы. Но принцессе-то, стало быть, горячая вода будет куда нужнее…
— Благодарю за заботу, Руфин, — спокойно, прохладно, без своей обычной любезности, смешливости или кокетливости отвечала та, готовясь ко сну. — Обойдусь. Не в первой.
Вот она распустила золотые кудри волос своих, вытащив из прически заколку, разбросала их по плечам, задумчиво провела по ним гребнем, печально вздохнула, подняла глаза свои, и Лорен, избегая взгляда её, отвернулся. Позже он вновь начал исподтишка любоваться ею. Много минут безрадостно глядела она в одну точку, порою ежась от ветров, порою хмуро сдвигая брови. Вот Элай отвлек ее, подойдя к ней, присев рядом и любезно протянув наполненную едою тарелку. Плио подняла на него отсутствующий взор, но встрепенулась, грустно ли, устало ли улыбнулась и, приняв тарелку из рук его, начала с ним беседу.
У Лорена испортился аппетит.
Кунабула заволновалась на рассвете, едва серые лучи коснулись темных от туч небес. Путники еще спали, когда неведомую даль пронзил вой, яростный и триумфальный. Стрелой он кинулся ввысь, шатром распустился и накрыл едва ли не всю Кунабулу. Лошади испуганно захрапели, и путники, еще сонные, не ведающие грани меж сном и явью, едва удержали животных от побега. Элай указал на воду, и все увидели, что гладь озера задрожала, хотя рассвет был безветренным. Лорен прижал ладонь к камням и ощутил их дрожь. Неведомая черная сила исходила из глубин кунабульской земли.
— Началось, — приглушённо воскликнул Авдий, возвращаясь к спутникам. — Демоны вырвались из Кунабулы и кинулись в сторону Керберры. Надеюсь, государь уже добрался хотя бы до берегов Аштери.
— Да поможет всем нам Господь, — выдохнул Буливид Торкьель.
Путники, полукругом стоявшие, еще сонно, но уже испуганно смотрели друг на друга, будучи не в силах вымолвить ни слова.
— А что если… они за нами?.. — выдохнул Элай.
— Хорошо бы к скалам подняться, — заметил Хельс. — И видно лучше, и безопаснее… Ну что встали, как истуканы? Рванем к Вратам Апепа! Если дело пошло, стало быть, и
