Это было впечатляюще, что он не поддался. Я открыла первый конверт. Внутри была страница, вырванная из книги. Это было стихотворение.
"Ты должна любить невещественность,
Ты должна освободить что-либо,
Ты должна оставаться в одиночестве,
И ни к кому не идти.
Ты должна быть очень активной
И свободной от всех вещей.
Ты должна доставить пленных
И принудить тех, кто свободен.
Ты должна успокоить больных
И ничего для себя.
Ты должна испить воду страдания
И зажечь свет любви древом добродетели.
Таким образом ты живешь в настоящей пустыне."
Это было красиво, я полагаю, в печальной и поразительно религионой манере. Из того немного что я знала, Мама не была религиозна. Она презирала все, что классифицировало людские убеждения. Меня недавно окрестили, поскольку папина семья настояла и он сам видел преимущества в поступление в более лучшую среднюю школу.
Я вскрыла второй конверт. Внутри было написанное от руки письмо. Почерк был уверенным: длинные буквы, закрученные как старомодная каллиграфия. Мои руки слегка дрогнули, держа кусочек бумаги, в прошлом принадлежащий моей матери.
"Девочка моя, Поздравляю с семнадцатилетием. Как бы я хотела быть с тобой, но думаю, если ты читаешь это письмо...меня нет. За это, я прошу прощения. День, когда твой отец и я узнали, что у нас будет ребенок, был самым счастливым днем в моей долгой жизни. Я знаю только один день, который превысил ту радость, этот день будет днем твоего рождения - не имеет значения как этот день завершиться. Впереди важное решение. Бремя соглашения - тяжкая ноша. Выбирай сердцем, я уже знаю, что ты, моя девочка, должно быть позволишь своему сердцу указывать тебе путь. Поверь в невероятное..и оно не заставит себя ждать... и знай, что все не всегда так просто, как добро и зло, верное и неверное. В этом мире существуют души не похожие на нас, девочка моя. В их законном месте, они удивительные и ужасные, мужественные и злые...и это нормально, нам нужно и то и другое.
Смотри в оба, но не доверяй всему, что тебе покажут. Воображение ИХ главная стратегия, свободная же воля - НАША. Всегда помни, что у каждого есть место совершенной принадлежности, и если они покидают это место без позволения, иногда они должны быть возвращены.
Я люблю тебя. Пожалуйста, прости меня.
Мама."
Методично, я сложила письмо и стихотворение, убирая их обратно в конверты, концентрируясь на каджой функции, втайне чтобы не думать о том, что внутри. Сосредотачивая свой разум , чтобы замедлится и дойти до того места, с которым я не смогла совладать. Еще нет. Это был навык, которыму я научила себя через практику, практику и еще раз практику. Последней вещью в шкатулке, был браслет. Он был сделан з толстой кожи, хотя был похо на металлический, с некоого рода потрепанной серебрянной отделкой. Он был примерно 4 сантиметра шириной и с похожей гравирой что и на шкатулке. Это завораживало. Скорее красивый, нежели симпатичный. Кроме того, он был с идентичной кольцевой отметкой на деревянной основе, где вытравливали лак. В какой-то мере, у этой шкатулки был близнец к паре. Я взяла браслет, игнорируя тот факт, что из глаз и по губам катились слезы. Под носом тоже текло, хотя я могла поклясться, что почувствовала запах духов. Что-то цветочное? Я подумала, что может это был ее запах, невероятно заключенный в шкатулку все это время. Я оттолкнула эту мысль в сторону. А затем, так же быстро, другая заняла ее место. Письмо. Она знала, что умрет. Нет, я не смогла думать об этом. Не сейчас. Отец должно быть вернется через минуту. Мне нужно было держать себя под контролем, не позволить этому сорвать меня. В любом случае, я не была уверена что значило это письмо. Важное решение? Может о школе или университете? Это могло быть что угодно. Она просто оставила его в качестве меры предосторожности... ведь каждая мать хочет, чтобы ее ребенок верил, что все возможно. Что же касается кусочка о ее долгой жизни, этого я не поняла. Как может кто-то подумать, что ее жизнь была долгой? Ей было только двадцать пять, когда я появилась на свет...когда она умерла. Я утерла рукой мокрый нос и сложила все предметы обратно в коробку в том же порядке.
Когда отец вернулся, я убрала ее в сумку и передвинулась на диване. Он колебался.
- С тобой все в порядке? - спросил он.
- Да, хорошо...прекрасно...ага. Здесь было письмо. Хочешь прочесть? - В действительности я не хотела отдавать его ему. Было приятно иметь что-то собственное от нее, даже если это и было странно, но я знала, что семнадцать лет ожидания было достаточным мучением для каждого. Папа улыбнулся, линии разгладились в уголках его глаз, но его плечи поникли.
- Нет, все нормально, - произнес он. Вот дерьмо, я не знала как справиться с тем, если папа действительно расплачется. Но он справился, прокашлявшись и поднимая голову к потолку:
- Нет, милая. Это между тобой и мамой. Но...спасибо за предложение. - Видимо, предложения было достаточно.
- Ну, думаю, как ты и сказал, она просто подготовилась. Это было одно из тех....следуй-за-своим-сердцем писем. - сказала я так, словно получала их все время.
- Не будь циничной, - раскритиковал он меня, хотя я знала, что ему нравился тот факт, что я была также цинична как и он. Он сел рядом со мной и положил руку мне на колено. Я накрыла его руку своей. На мгновение мы замолчали.
- Итак..., - произнес он наконец, когда мы оба убрали руки. - Чем будешь заниматься сегодня вечером?
- Иду к Линкольну. Стену красить.
- Наконец-то сдался, да?
- Ага. - Победа была определенно сладка.
- Уверен....что права. Так значит ты пойдешь сразу туда после этого? - спросил он с веселостью в голосе, что означало, что он собирается рассказать мне что-то, о чем я не хотела слышать.
- Дааа, - ответила я, растягивая слово.
- О, ладно. Знаешь, вообще-то, я сегодня столкнулся с Линкольном, когда ходил делать сендвич. - Его глаза скользили по комнате, и он встал и подошел к столу, внезапно став очень серьезным посмотрев на стопку документов.
