— Здорово, — проворчала она, включая и тут же готовясь выключить телевизор. — Овцы.
О-о-о, но это были овцы из Шотландии, и этого было достаточно, чтобы убрать палец с пульта. Шотландия и все эти овцы, стойко жертвовавшие всем, чтобы дать шерсть… Пальцы Джейн зачесались только от мысли об этом. Честно говоря — и об этом она никому на работе не говорила, чтобы не испортить впечатление о себе, только как о потребителе сотканных вещей — дай ей в руки пару спиц, и она сможет сотворить чудо.
А также пряжу разноцветных тонов.
Джейн смотрела передачу до тех пор, пока не узнала об овцах и их повадках больше, чем ей бы хотелось, затем выключила телевизор и забралась на кровать.
И во сне она видела шотландских овец.
И снова в мастерской…
Йен поднял меч и его кончиком подцепил один из подобранных им пакетиков с едой. Разорвал наружную оболочку, засунул руку внутрь и схватил несколько хрустящих кусочков мяса. Пережевывая их, он рассматривал слова, выгравированные на наружной стороне пакета. «Cheetos»[7]. Похрустывая ими, он вдруг с беспокойством посмотрел на оранжевые остатки на своих пальцах. Что только усилило испытываемое им беспокойство. Но Йен продолжал жевать, убежденный в необходимости какого-либо питания, какое только можно получить, и, размышляя над ужаснейшей ситуацией, в которой оказался. Он был мертв, что вполне очевидно, поскольку находился не в яме Фергюссона. Но, что его заинтересовало, так это почему его смертное тело все еще испытывает боль. Йен не сомневался, что должен был покинуть свое тело на пути в загробную жизнь. Но он сохранил его, как впрочем, и все его недостатки.
Оглядевшись, он понял, что находиться в пещере, заполненной белыми платьями. Сначала он не заметил их, поскольку проснулся в кромешной темноте. Затем слабый свет проник сквозь окно, принося с собой понимание того, что он больше не в башне Фергюссона. С трудом встав на ноги, Йен принялся за отчаянные поиски пищи и воды.
Лишь спустя некоторое время он заметил небольшую коробку, полную пакетиков. Воду он обнаружил там же, в небольшой коробке, и попробовал странный экзотический вкус. Напиток ему понравился. Еда чуть меньше.
Пошатываясь, он вернулся в свой угол и прилег отдохнуть, когда свет, такой яркий, почти ослепляющий, вспыхнул перед ним. Он был так потрясен, что вначале не мог пошевелиться.
Рай? — задался вопросом он. Или, что вероятнее всего, пещера, предназначенная для тех, кто дожидается своего путешествия в Ад. Он не был уверен, но сильно подозревал, что каким-то образом, правда, от усталости забыв об этом, ему удалось сбежать от охранников Фергюссона и оказаться в пещере, содержащей платья для будущих ангелов. Поскольку, все те одеяния, которые ему удалось рассмотреть, были белого цвета. Что же касается тех черных машин на столах… Йен не осмелился до них дотронуться, но прочитать слова, написанные на них, было довольно таки легко. «Зингер»[8]. Если это не причина, чтобы думать о поющих ангелах, то он не знает, что вообще думать.
Но поскольку здесь не было никаких ангелов, блуждающих и перебирающих платья, то Йену не оставалось ничего иного, кроме как задуматься об иных альтернативах. В итоге он пришел к выводу, что находится ни в Раю, ни в Аду, — а в Чистилище, ужасном месте между этими двумя мирами. Сама пища должна была сказать ему об этом. Он взглянул на остатки того, что съел. «Cheetos», «Milky Way»[9], «Life Savers»[10], да, если говорить по правде, — то и все эти цвета, которые он едва мог распознать, и вкусы, которые никогда еще не ощущал его язык. В итоге, он не мог ничего поделать, кроме как всем сердцем желать вернуться в Шотландию и храбро встретиться за обедом со своим кланом.
Но затем еще одна тревожная мысль посетила его. Возможно, высшие силы, которые решают его судьбу, еще не пришли к единому мнению относительно него.
Йен огляделся вокруг и нахмурился, увидев разбросанные тут и там объедки. Ему пришлось удалить скользкую наружную оболочку, поскольку она оказалась не пригодной в пищу. Возможно, он произведет более благоприятное впечатление на стражу у врат Святого Петра, если приберется за собой. Он с трудом встал на ноги, используя для поддержки меч, а затем немного прислонился к нему, чтобы отдышаться. Не важно, где он оказался, потому что все, в чем он нуждался — это хорошая еда и двухнедельный отдых, чтобы оправиться от своего пребывания в башне Фергюссона.
Йен начал было наклоняться, чтобы позаботиться о беспорядке, когда дверь в дальнем конце пещеры открылась. Он замер, опасаясь привлекать к себе внимание, поскольку находился не в лучшей форме.
Вошел демон. Поскольку это не мог быть никто иной. Одет он был во все черное, а волосы были подняты наверх и удерживались на голове полудюжиной деревянных палочек. Йен постарался не думать о том, какую боль может причинить эта тварь, но потом понял, что, скорее всего, он не почувствует боли. Нахождение в таком месте, как это, несомненно, вызывает онемение чувств.
Существо проверило ангельские платья, осматривая их с видом знатока. Платья висели на блестящих жердочках в самой магической манере, и Йен уделил должно внимание такому прекрасному способу развешивания одежды. Возможно, Чистилище является более развитым местом, чем он решил вначале.
Демон закончил свою работу и повернулся в его сторону. Он видел, как его глаза прошлись по пещере, видел, как эти же самые глаза стали больше. Эта тварь была женского пола, наконец-то понял он и открыл было рот, чтобы заговорить, но не смог выдавить ни звука. Воспользовавшись возможностью, Йен постарался оценить свою соперницу, прежде чем она выложит вещи, которые ему, вероятно, не захочется слышать.
Ее лицо было ничем не примечательным, хотя, если быть справедливым, Йен не отказался бы поближе изучить его. Она выглядела тощей. Возможно, ей позволяли питаться только мясом ее случайных жертв. Любопытство Йена достигло такой степени, что он готов был спросить ее об этом, но не успел — ему помешал визг, вырвавшийся у нее. Сначала он звучал достаточно тихо, затем стал громче, пока не достиг оглушительного вопля. Йен заткнул уши перепачканными от «Cheetos» пальцами и не вынимал их до тех пор, пока она не закрыла рот. После чего неохотно опустил руки вниз. Тварь заморгала, потрясла головой, затем вновь заморгала.
— Только в Нью-Йорке, — проговорила она невероятно искаженным голосом. — Это могло произойти только в Нью-Йорке.
Она повторила эти слова, поворачиваясь и выходя из пещеры через дверь, которую Йен не осмелился открыть ранее.
