Не могу с этим не согласиться. Пришло время взять под контроль свою жизнь.
Я шагаю к Ханне, и желудок делает кульбит, а во рту появляется привкус горечи. Это только оттого, что я нервничаю, - пытаюсь убедить я себя. Не хочу чувствовать себя виноватым за то, что изменяю девушке, которую никогда не встречал. Девушке, в реальности которой я даже не уверен.
Моя рука ложится на щеку Ханны, прохладную после кондиционера в машине. Ханна закрывает глаза, и, прикрыв свои, я наклоняюсь к ней, почти не веря в то, что наконец-то делаю это.
Но за долю секунды до соприкосновения наших губ, я слышу громкое шипение, и между нами врывается ледяной ветер.
Ханна вынуждена сделать шаг назад, когда свирепый порыв ветра оплетает ее волосы и дергает назад. Я пытаюсь дотянуться до Ханны, но ветер отталкивает меня с такой силой, будто хочет отпихнуть и оттащить от нее. Я наклоняюсь вперед, борясь с ним, но меня чуть не сбивает с ног новым порывом. Такое ощущение, словно ветер ожил и бушует только вокруг Ханны и меня, ведь пальмы рядом даже не шелохнутся.
И только мне приходит мысль, что страннее уже ничего быть не может, как прямо в голове раздается знакомый голос:
"Иди домой, Вейн".
Я оглядываюсь, пытаясь разглядеть в темноте и кружении поднявшегося песка, где прячется девушка. Но улица пуста. Здесь только я и Ханна, все еще сражающаяся с сумасшедшим ветром, оттаскивающим ее от меня.
- Я зайду в дом, - кричит Ханна, протирая глаза от песка.
- Хорошо, - кричу я в ответ, беспомощно глядя на то, как она отворачивается от меня. - Я тебе позвоню.
Она не оборачивается, не услышав меня.
Ветер уносит мои слова прежде, чем они достигают ее. И через секунду ее уже нет.
Я пожертвовала десятью годами жизни ради этой работы.
Готовилась физически. Душевно. Эмоционально.
Отказывалась от еды и сна. Страдала час за часом под безжалостным солнцем пустыни. Жила в полной изоляции. Взяла на себя унизительную задачу быть наставницей упрямого и невежественного мальчишки, восстающего против всего, что имеет реальное значение.
А теперь он добился того, что нас обоих, возможно, убьют.
Но я в этом виновата не меньше его.
Я снова слишком громко призвала ветер. И снова выдала нас.
Северный ветер был слишком далек, чтобы призвать его шепотом. Мне пришлось кричать. И значит, в воздухе остался след моего призыва, так же, как и след Вейна. И нет ни малейшего шанса на то, что Буреносцы не прощупают пришедший из жаркой долины холодный ветер. И тогда, все, проверив, они, в конце концов, придут за нами.
Мир начинает вращаться, и я делаю глубокий вдох.
Я не позволю, чтобы это снова случилось.
Я могу остановить их. Могу запутать наши следы.
А после разберусь с Вейном.
Он уезжает на своей белой дымящей машине. Мои ноги дрожат, когда я выхожу из теней и обвожу взглядом улицу в поисках темной фигурки, которая, я знаю, сидит где-нибудь поблизости на крыше. Я вытягиваю вперед левую руку, и маленькая тень падает вниз, хватаясь за рукав моей куртки когтями. Гэвин делает, это молча, он знает, что кричать нельзя. Мы должны быть невидимы и неслышны.
Это Вейн виноват, что мы себя выдали. Ему еще повезло, что я с ним мягко обошлась. Он понятия не имеет, с чем играет. Но очень скоро это узнает.
Я поглаживаю мягкие серые перья на шее Гэвина, пытаясь унять панику, давящую на грудь и не дающую дышать.
- Лети домой, мальчик, - шепчу я. - Я присоединюсь к тебе, как только смогу.
Оранжево-красные глаза Гэвина встречаются с моими. Я знаю, он понимает, что я ему говорю. Он распрямляет крылья и, мощно взмахнув ими, взмывает в небо. Я завидую его легкому полету. Мне для полетов требуется гораздо больше усилий.
Отступив в тень, я ощупываю пальцами воздух, ища ветерок, которым можно будет замаскировать оставленные нами следы.
Ничего. Придется подождать.
Периодическая неподвижность воздуха в этом месте все равно что черная дыра, высасывающая мою энергию, мои возможности и мое душевное равновесие. Если бы воздух не был так неподвижен чуть раньше, я бы успела испортить "свидание" Вейна вовремя. Мне бы не пришлось разгуливать среди ходячих по земле людей, чтобы его напугать. Не пришлось бы показываться ему. И не пришлось бы призывать северный ветер, чтобы не дать ему связать себя с той девушкой.
Мы бы все еще были в безопасности.
И, конечно же, если бы он не старался так упорно нарушить правила, я бы не заварила эту кашу.
Я обнимаю себя руками, чтобы успокоить дрожь. Так далеко Вейн еще никогда не заходил. Еще бы секунда и...
Глаза застилают слезы, когда я вспоминаю о том, как он стоит на крыльце, как касается ладонью ее щеки, как наклоняется к ней и как их губы сближаются.
Мне даже страшно подумать о том, что было бы, если бы я не остановила его.
Боль в челюсти дает мне знать, что я слишком сильно стиснула зубы. Я заставляю себя расслабиться. Хранитель ежесекундно должен быть спокоен и здравомыслящ - Силы Бури вбили это в меня. Подавление эмоций - ключ к успеху. Только так можно вынести полную самопожертвований жизнь.
К тому же... вины Вейна в произошедшем в принципе - нет. Он ничего не знает ни о законах, которые чуть не нарушил, ни об обязательствах, накладываемых одним-единственным поцелуем. Хотя я не раз предостерегала его разными знаками, он так ничего и не понял.
Но бессмысленно зацикливаться на том, чего я не в силах изменить. Я знаю лучше, чем кто-либо, что прошлого не вернуть и не переделать. Остается только двигаться вперед.
Легкий ветерок щекочет мои пальцы. Восточный - наконец-то повезло.
Тихий, не оставляющий следа шепот подчиняет ветер моей воле и обволакивает им меня. Полностью опутанная легчайшим бризом, я выдыхаю приказ на языке восточного ветра, отдаваясь на волю его силы.
Поднимись.
Слово звучит шипением, и ветер тянет меня за собой.
Оседлав ветер, я чувствую себя почти свободной. Поднимаясь все выше и выше, зарываясь в небеса, я вижу свою жизнь четко ясно. Я вижу в ней смысл. Я никогда не смогу полностью контролировать ветер. Я могу призвать его, упросить, уговорить слушаться меня, но он не подчиняется мне и остается, волен делать все, что хочет. Хитрость заключается в том, чтобы слушать, что он говорит, и направлять его по мере необходимости.
Большинство призывателей могут контролировать ветер, как я, только в зрелом возрасте. Я слышу даже самый слабый шепот, чувствую малейшие изменения в воздухе, понимаю любые потоки и вихри и могу быстро подстроиться. Это был подарок моего отца. Он передал мне этот дар в тот день, когда возвратился на небо.
