Одна из них заметно старше остальных, с глубокими морщинами вокруг рта и глаз и сединой в волосах. Она выглядит так, будто ей уже за шестьдесят, и именно тогда я кое — что припоминаю о смерти ее мужа десять лет назад и женитьбе Каллена на ней.
Седина ее волос отражается в плавниках на хвосте. Она довольно спокойная, но из — за возраста, думаю, Каллен не обращает на нее особого внимания. Судя по ее хмурому лицу, она так же разочарована тем, что я — жена номер семь, как и я.
Вторая и третья жены выглядят так, будто могут быть сестрами, их черты идентичны вплоть до оттенка зеленых глаз и волнистых длинных черных волос. Единственная видимая разница в том, что у одной из них немного меньше плавников на бедрах, чем у другой.
У четвертой жены рыжие волосы и карие глаза, и ее живот округлен с ребенком. У пятой и шестой жен светлые волосы и голубые глаза, как у меня. И одна из них тоже беременна, правда, едва заметно.
— Вы все знаете Еву, — говорит Каллен в качестве вступления.
Кроме Мары, не все они знают меня. Поскольку жены становятся собственностью их мужей, жены Каллена были заперты в Эверморе, и я никогда не встречала их. Может, мимоходом, но не в лицо. Они что — то бессвязно бормочут, но никто из них не представляется. И я ничего не говорю. Через несколько секунд я понимаю, что на этом наше знакомство закончилось.
— Она присоединится ко всем вам завтра, — добавляет он, будто они еще этого не знают.
Посейдон, я ненавижу его даже больше, чем несколько секунд назад.
Он дергает меня за руку и тянет вперед, к остальной толпе. Затем он начинает рассказывать о том, как он счастлив принять вдову своего брата и как он знает меня с тех пор, как я была юной русалкой. В этот момент меня тошнит, но я не делаю этого. Я играю роль леди, даже когда чувствую, как моя душа увядает и умирает внутри меня.
Каллен говорит что — то о том, что всем весело, а затем зал наполняется звуками музыки, и все возвращаются к тому, чем они занимались до того, как мы их прервали.
— Мы должны возглавить танец, — говорит он, сосредотачиваясь на мне и хмурясь.
Я ничего не говорю, потому что знаю, что он прав. Вместо этого я позволяю ему взять меня за руки, провести к центру зала. А потом мы просто носимся по комнате, плывя под звуки океанских инструментов, а все вокруг смотрят и, несомненно, судят.
— Улыбайся. Ты выглядишь несчастной, — приказывает Каллен.
— Это потому, что я несчастна.
— Тогда сделай вид, что это не так. Ты должна соблюдать приличия.
— Я никогда не была хорошей актрисой.
— Пора начать.
Он кружит меня и улыбается всем, кто все еще смотрит на нас.
— Ты быстро поймешь, что не хочешь меня рассердить, — шепчет он уголком рта. — Тебе не понравится наказание.
— Я бы предпочла, чтобы ты просто прикончил меня и избавил от страданий прямо сейчас. Ты окажешь нам обоим услугу.
— Возможно, если бы ты не была такой привлекательной, я был бы склонен принять твое предложение.
Вижу в толпе Мару, улыбающуюся всему и всем, как это свойственно ей. Маре тридцать шесть, и у нее всегда было красивое лицо, хотя в последнее время материнство придало ему еще несколько морщин и округлость щекам.
Мара не похожа на меня — она довольна своим местом в жизни и довольна тем, что доживет до конца своих дней, вынашивая отродье какого — нибудь русала и выполняя его приказы. Я пыталась привить ей некоторые из своих бунтарских наклонностей, но это ни разу не сработало. И, может, это и к лучшему — жизнь с Калленом была бы намного проще, если бы я не боролась с этим. Я это знаю, но ничего не могу поделать. Я всегда была… буйной.
Я пытаюсь улыбнуться Маре, но получается слабо. Она машет мне рукой, и я вижу, что она пытается меня подбодрить. Но она знает, как сильно я терпеть не могу Каллена. Она его тоже терпеть не может, но она гораздо вежливее. Вежливая и принимающая.
Музыка заканчивается, и все начинают аплодировать, когда Каллен возвращает меня к своему выводку жен — зомби. Остальная часть комнаты начинает заполнять танцпол, и мне снова хочется плакать.
Каллен фыркает что — то невнятное и исчезает в толпе тусовщиков. Я возвращаюсь в шабаш жен Каллена, ничуть не готовая, не желающая и не способная вести праздную и бессмысленную болтовню.
— У тебя впереди долгая и прекрасная жизнь, — говорит старейшая жена — русалка с кривой улыбкой, глядя на меня. — Каллен настолько труден, насколько кажется.
— Отлично, — ворчу я в ответ, удивленная ее циничным тоном.
Она пожимает плечами.
— Ты знаешь, какие мужчины.
Знаю. Это часть проблемы.
— Я — Джейд, — наконец, говорит она. — Первая жена.
Я киваю, инстинктивно кланяясь в знак уважения. Как первая жена, Джейд больше всего контролирует домашнее хозяйство. Она следит за тем, чтобы все шло гладко — она как мать в доме.
— Я — Ева, как вы уже знаете, и я седьмая жена… скоро буду, видимо.
— Это Масенн и Ларей, — говорит Джейд, указывая на черноволосых близняшек соответственно. Масенн, та, у которой меньше плавников, быстро кивает мне. Ларей делает то же самое, но не вкладывает в это много энергии. Затем они снова начинают наблюдать за комнатой.
Я замечаю, что Джейд начинает представлять двух других, но они внезапно поворачиваются лицом друг к другу и начинают ворчать, так что Джейд сдается, махнув рукой, и снова поворачивается ко мне лицом.
— Так как долго ты замужем за Калленом? — спрашиваю я, желая попытаться завести вежливый разговор.
— Слишком долго, — отвечает Джейд с еще одной кривой улыбкой. — Годы слились воедино.
Да, думаю, Ад делал такое через какое — то время.
— Ты голодна, Ева? — спрашивает Джейд. — Есть прохладительные напитки, — она указывает на длинный
