выезжаем на рыбалку…
– Хватит меня травить, – засмеялась она. – Я уже не хочу уезжать.
У неё был детский заливистый заразительный смех. Казалось, с каждым смешком она щекочет тебя, и ты поневоле начинаешь смеяться вместе с ней. Смеясь, я смотрел на неё. Смотрел, как она краснеет под моим взглядом, как становятся неуверенными её движения. Она была чем-то лёгким и чистым. Я просто не могу отпустить её. Я хочу быть с ней.
– Для тебя двери нашего дома всегда открыты, – сказал я низким нежным голосом и немного приобнял её.
Но я не стал торопить события и сразу же притягивать её, как это делают, будучи парочкой. Я просто приобнял её и отпустил, отойдя от неё на небольшой шаг, всё ещё чувствуя своими руками её хрупкую спину.
– Мне кажется, двери вашего дома в буквальном смысле всегда открыты, – усмехнулась Арина, скрывая от меня свои глаза.
– Это потому, что мы ничего не боимся, – гордо заявил я. – Да и чего нам бояться? В радиусе пяти километров нет ни одного населённого пункта. Ну и кто полезет в дом, кишащий сумасшедшими молодыми людьми!? Уж точно не какая-нибудь Маша из Трёх медведей.
– Да, – задумчиво поглядела она на двор, – Маша бы в дом с сумасшедшими молодыми людьми не сунулась.
Что-то подсказывает мне, что она неправильно истолковала мои слова. Или я неправильно выразился? Отчего она задумалась? Я сказал что-то не то? Вот чёрт! Гадай теперь!
– Знаешь, что мне пришло в голову? – загорелся я новой идеей.
– Что же? – поинтересовалась она.
Не говоря ни слова, я собрал немного снега и, сделав из него небольшой комок, запустил его в машину Сергея, стоявшую под балконом. Сработала сигнализация, и машина начала издавать громкие, противные, панические звуки. На улицу выбежал Сергей, самый старший в нашей компании, и начал оглядываться по сторонам. На его глупом лице было написано недоумение и удивление. Но спустя пару секунд он посмотрел на балкон.
Испуганная, задыхающаяся от смеха Арина пригнулась, увлекая меня за собой. Мы сидели на корточках, зажимая руками рты, чтобы Сергей не расслышал наши смешки.
– Очень смешно, Елизар. Обхохочешься, – обиженно бросил нам Сергей. – Кстати, мы настроили телик, поэтому, когда закончите сосаться, можете присоединяться к праздничному столу. Все уже собрались.
Парадная дверь хлопнула, и на улице стало тихо. Но как только мы поняли, что Сергей в доме, мы перестали сдерживаться и громко захохотали. Всё это время я не прекращал смотреть на Арину, которая, закрыв глаза, смеялась так, что хваталась за живот. Её заразительный смех, рыжие волосы, в которых плясал свет, отбрасываемый уличными фонарями, хрупкое тело, всё больше и больше притягивали меня к ней.
– Мне кажется, нам пора, – борясь со смехом, произнесла Арина.
– Я тоже так думаю, тем более до полуночи осталось совсем немного, – согласился я с ней, хотя в глубине души мне хотелось побыть с ней наедине ещё немного.
Мне хотелось больше узнать о ней, хотелось заставить её снова засмеяться, хотелось поговорить с ней о чём-нибудь глупом. А больше всего мне хотелось понравиться ей. Да, я понимал, что она впустила меня в свою душу, но мне не хотелось входить в её френдзону. Мне не хотелось быть её другом – мне хотелось быть кем-то больше, чем просто друг.
Когда мы спускались по лестнице, всё ещё смеясь над глупым выражением лица Сергея, я спрыгнул с четвёртой ступеньки, оказавшись внизу раньше неё, протянул ей вежливо руку. Она вложила свою холодную ладонь в мою и спустилась вниз. И так, держась за руки, мы вошли в гостиную. Но наше появление не заметили. Окружив телевизор, наши друзья слушали торжественную речь президента.
Арина отпустила мою руку и подошла в гущу к Лене. Она что-то прошептала сестре о бабушке и дедушке и так осталась стоять там. Это немного обидело меня, но, быть может, она просто не хотела торопить события. Наверное, это даже правильнее. Это я готов бросить всё, забыться и быть лишь с ней, но эта девушка помимо меня также думает о многом другом. Это мне в ней и нравилось. Она не была глупа. В свои годы она уже заботилась о своих стариках, ведь, как я понял, у неё не было родителей. Ещё одна из причин, объединяющих нас.
Я взял пластиковый стаканчик с шампанским со стола и неуверенно подошёл к Игорю, изредка поглядывая на неё. В её рыжих волнистых волосах плясали огоньки гирлянд, а на бледном веснушчатом лице розовели щеки. Она улыбалась доброй ослепительной улыбкой, которая никого не могла оставить равнодушным. Вроде бы по ней не скажешь, что ей уже шестнадцать, такая маленькая, хрупкая, наивная, лёгкая, но я знал, что за этой наивностью и лёгкостью скрывается взрослый человек. И по рассказам Лены, та ещё оторва.
– Три! Два! Один! Ноль! – кричали мы во всё горло, когда били куранты. – С новым 2011 годом!
Ко мне подбежал Игорь и поздравил меня с новым годом крепким дружеским объятием. После него посыпались остальные. Когда все перепоздравляли друг друга, парочки начали обниматься и целоваться, поздравляя друг друга с новым годом в их совместной жизни. Я был счастлив смотреть на всех своих друзей, радующихся обычной смене календарного года. Волшебство и счастье кружились в воздухе, смешанные с алкоголем. Этой атмосферы праздника нам не хватало долгое время. Ближе к новому году многие из нас впали в уныние, всем казалось, что прошлый год принёс только плохое и тёмное, но сейчас всё это стёрлось из наших душ, оставив место празднику и счастью.
Сейчас я не грустил из-за того, что всё ещё не нашел ту самую, единственную и неповторимую. Она стояла напротив меня на другой стороне гостиной. Она наспех набирала сообщения в телефоне, прерываясь, чтобы ответить на входящие звонки с поздравлениями друзей. Она светилась. Светилась, как солнце над нашими окрестностями весенним днём. В глубине души я чувствовал, что она та самая. Я чувствовал, что больше мне никто не нужен, никто не сможет заменить её. Я хочу быть с этим слабым существом в своём необычном мире. Возможно, кто-то счёл бы меня ещё юным и глупым юношей, но это не так. Я чётко понимаю, что впервые в своей жизни безоглядно влюблён в кого-то, впервые чувствую такие сильные эмоции, не похожие ни на одни из тех, что я чувствовал раньше.
Её глаза единственные, которые я хочу видеть на протяжении своей жизни, до самой старости, когда мы будем сидеть во дворе
