— Спасибо тебе и за это, Юлий.
— Был рад помочь, советник.
Царсина посмотрела на небо и поднялась. Воины последовали ее примеру.
— Благодарю за теплый прием, — обратилась она к вампиру.
— Всегда рад видеть тебя, моя Жрица. Позволь преподнести прощальный подарок.
Юлий взял из рук подошедшей служанки платье из тонкого белоснежного кружева и передал его Царсине. Та расправила наряд и восхищенно присвистнула.
— Это работа мастериц из деревни его величества короля светлых эльфов Тимира, — пояснил вампир. — А жемчуг, которым оно вышито — из нашей реки.
— Я вышивала его, — похвасталась Лидор. Она смущенно перебирала тоненькими пальчиками свою косу. — Оно совсем новое!
— Прекрасный наряд, — похвалила Царсина. — Каждая из обращенных женщин почла бы за честь носить такое платье.
— О да, моя Жрица! — с жаром закивала Лидор. -И ты в нем будешь красива, как обращенная! Перед тобой не устоит ни один мужчина!
— Хочется верить, хотя бы что-то платье да прикрывает.
Сидевшие у костра вампирши расхохотались. Царсина свернула платье и положила его в дорожную сумку.
— Спасибо, вампир Юлий.
— В следующий раз я подготовлюсь к визиту моей Жрицы и преподнесу ей более достойный подарок. Например, оружие.
— Почту за честь получить его. Пусть боги хранят вас, куда бы вы ни повернули.
Вампиры проводили уходящих эльфов долгими неоднозначными взглядами. Наконец Юлий похлопал себя по коленям и поднялся.
— Ну что ж, — сказал он. — Время располагаться на ночлег. Ты останешься до вечера, советник, или отправишься в путь прямо сейчас?
— Я отправлюсь в путь прямо сейчас. Меня ждет долгая и трудная дорога.
Имри, остаток ночи сидевший тихо, как мышь, подошел к Эрфиану и тронул его за плечо.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он. — Много времени это не займет.
— Пойдем в лес. Там есть тень, и ты можешь не бояться солнца.
Молодой вампир шел, отставая от Эрфиана на пару шагов и беспокойно оглядываясь. Имри нервничал, и причина такого поведения оставалась загадкой, хотя казалась подозрительной. Эрфиан чувствовал, что ничем хорошим разговор не закончится, и уже хотел отослать бывшего приятеля прочь, но тот неожиданно дернул его за рукав плаща, заставляя повернуться.
— Табал всегда думал, что ты лучше меня. Я пробыл с ним целую вечность, а после твоего появления он говорил только о тебе. Иногда мне казалось, что он забыл мое имя. Знаешь, каково это — когда о тебе забывают?
Эрфиан пожал плечами, не понимая, к чему он клонит.
— До твоего появления я и подумать не мог о том, что захочу стать вампиром. Мне нравилось быть человеком. Нравилось жить под солнцем. Мне нравился вкус человеческой пищи. Я наслаждался каждым днем. А когда пришел ты, я начал чувствовать себя ничтожеством.
— Почти всему, что я знаю, я научился от тебя. Разве ничтожество способно кого-либо чему-то научить?
Но Имри продолжил, будто и не услышав.
— И я подумал, что могу стать другим. Если я стану вампиром, то буду сильнее. Со мной начнут считаться. Ведь говорят, что судьба человека с печатью — бессмертие. Кто знал, что я так ошибусь в Луне? Она превратила меня в еще большее ничтожество! Такое же, как она сама. Потом я встретил Юлия и пошел с ним — но и здесь оказался чужим. А что теперь, Эрфиан? Я в очередной раз попытался что-то сделать для него. И кто все испортил? Снова ты.
— Ты собрал целую толпу виноватых, а главного имени так и не назвал.
— Чье же имя я пропустил?
— Свое. Если в мире нет места, в котором бы ты чувствовал себя уютно, значит, проблема не в мире, а в тебе.
Имри заложил за спину руки и посмотрел в небо.
— Пожалуй, ты прав, — неожиданно легко согласился он. — Так что? Ты не хочешь отплатить мне за то, как я с тобой обошелся?
— Мне пора, Имри. Пусть боги будут милостивы к тебе.
— То есть, ты повернешься и уйдешь? А если бы я попытался убить тебя, ты бы тоже спустил мне это с рук?
Эрфиан поправил на плече дорожную сумку — Царсина нашла ее на той поляне в лесу, где он задремал, и вернула хозяину.
— Как-то раз отец сказал мне, что на свете есть три самых правильных и одновременно самых сложных решения: не отвечать на оскорбление, не причинять боль в ответ на причиненную боль и не проливать кровь в попытке за кого-то отомстить. Это был лучший из его советов.
— Это слабость.
— Это мудрость. Прощай, Имри. Я был рад повидать тебя.
То, что произошло следом, Эрфиан успел осмыслить только после того, как все закончилось. Имри метнулся к нему и уже схватил за горло, но бывший пленник выхватил из сумки кинжал из серебра — подарок Табала он всегда носил с собой — и движением, которое за годы пребывания среди Безликих он повторял десятки раз, вонзил лезвие вампиру в лоб, ровно в точку между глаз. Имри разжал руку и ахнул — от ли недоуменно, то ли разочарованно. За мгновение до того, как он рассыпался серебристо-голубой пылью, Эрфиан разглядел его глаза: полный изумления взгляд.
Поляну осветили первые лучи солнца. В кронах деревьев запели птицы, на все голоса приветствуя новый день. Рыжая лисица бежала по своим делам, неся в зубах тушку мелкого животного. Эрфиан протер кинжал, хотя крови на нем остаться не могло, и убрал его в сумку.
— Прости, Имри. Все же встречаться нам не следовало.
Несколько дней пути — и леса закончатся, за ними начнется пустыня. Нужно запастись едой и водой.
Хочется верить, что вампирша Нави будет рада гостям.
Глава вторая. Эрфиан
1910 год до нашей эры
Деревня Сновидцев
— Отчего же ты не предлагаешь мне угоститься черным вином?
Молодая Сновидица испуганно вжала голову в плечи, но через мгновение уже улыбалась.
— Что даст дорогому гостю черное вино? Он знает все секреты, которые открывает богиня Охотница.
— Твоя правда.
— Прошу, ешь, дорогой гость. Мы не можем предложить тебе рыбу и мясо, но эти фрукты сорвали утром. Такие свежие плоды редко попадают даже на стол старейшин.
Эрфиан принялся за еду. Молодая Сновидица, назвавшаяся Саадой, наблюдала за ним, накручивая на палец прядь золотых волос. В деревню он пришел случайно — устал от ночевок в лесах и истосковался по нормальной постели. Сновидцы удивили его своей холодностью. Никто не зазывал в шатер, как в прошлый раз, не улыбался и не предлагал разделить трапезу.
Жители деревни смотрели на Эрфиана с недоумением и опасением. Сперва он решил, что они не хотят связываться с советником Жрицы Царсины, но уже на следующий день после разговора с Саадой, у которой решил поселиться, понял, что причина в другом. Сновидцы были и оставались людьми, но умели чувствовать так же тонко, как темные существа. К чужаку без золотых волос и фиалковых глаз, к эльфу, владеющему их магией, они испытывали страх. Нави говорила правду: здесь все считают себя всевластными и не любят, если кто-то заставляет их в этом сомневаться.
Ночью Эрфиан не сомкнул глаз — за исключением тех коротких мгновений, когда получалось забыться и перенестись в другой мир, где он раз за разом делал одно и то же: наклонялся к бледному лицу Гриаллы и целовал холодные губы жены. Он садился на постели, ложился снова, пытался уснуть, пусть и знал, чем все закончится. А под утро что-то внутри успокоилось, мысли — и хорошие, и плохие — ушли без следа. Когда посветлел горизонт, Эрфиан закрыл глаза и уснул. Спал он так крепко, что у Саады не получилось его разбудить, и пришлось пропустить обед.
Во сне вампирша Мирития явилась ему в длинном платье из тяжелой темно-синей ткани. Пряди серебряных волос были собраны в высокую прическу, украшенную нитями мелкого черного жемчуга. Женщина стояла на берегу озера, сложив руки на животе, и улыбалась, но не позволяла Эрфиану приблизиться. По правде говоря, ему было страшновато к ней подходить. Мирития отличалась от остальных вампирш, которых ему доводилось встречать. Она властвовала над неведомой силой, женской, теплой и светлой, но могущественной. Заключалась ли эта сила в ее голосе? Он не знал. Ему было достаточно того, что ее колыбельные возвращали ощущение покоя.
