любим, и он влюблен.
И сбылась его мечта.
Рядом с ним навеки та,
что прекрасней в мире нет.
Глаз ее лучистых свет
солнца парню стал милей.
Он зовет ее своей.
Самому поверить сложно,
стало чудо вдруг возможно!
Он русалку вел домой.
Станет та его женой.
И она была влюбленной.
Как цветок одноименный
нежной прелестью сияла,
хорошела, расцветала.
Веселилась, улыбалась,
жизнью дева наслаждалась.
Все ей ново, интересно.
Манит все, что неизвестно:
лес густой и луг, и поле…
Кружит голову от воли!
Счастье жадными глотками
они пили и кусками
отрывали жизни радость.
Упоительная сладость
в плен взяла и поглотила.
Их любовь заворожила.
Все прекрасно, только вот
мысль покоя не дает,
что про Аню-то забыли,
к ведьме так и не сходили.
— Чтобы долг нас не терзал, -
Миша Лилие сказал,
— надо к ведьме отправляться
и с заклятьем разбираться.
— Ах, так скоро, неужели?
— Но прошли уже недели.
— Подожди еще чуть-чуть.
Дай мне воздуха глотнуть.
Дай свободой насладиться, -
смотрит преданно девица.
— То опасно. Я боюсь.
Дай, я с духом соберусь.
Разговор тот повторялся.
Неизменно соглашался
парень с девушкой своей,
отказать не в силах ей.
*
Ну а вскоре мысль об Ане,
о заклятье и о тайне
отодвинулась, забылась
и другими заслонилась.
Жизнь прибавила забот.
Ее новый поворот
неприятным стал сюрпризом.
Не наградой и не призом
нрав русалки обернулся.
Миша с ревностью столкнулся.
Незнакомо чувство, жгуче,
неприятно и колюче
мучит парня день и ночь.
Не унять, не превозмочь.
Все вокруг, и стар, и млад,
все на Лилию глядят.
Что за дева! Так красива!
То не дева — чудо, диво!
Манит прелестью и тайной.
Стали взгляды не случайны,
откровенней и смелей.
Улыбнуться каждый ей
норовит и молвить слово.
И не смотрит та сурово,
и внимание поощряет,
комплименты собирает,
как и должно, без смущения,
распаляя то волнение,
что в сердцах она рождает.
Взглядом манит и сияет.
И улыбка соблазняет,
рай и ласку обещает.
Да случались и гулянья.
То и вовсе наказание
для измученного друга.
Потому как в центре круга
его Лилия танцует
лучше всех. И кровь бушует
от движений этих плавных
и изгибов тела ладных.
И летели жарки взгляды
на волнующи наряды.
И от них краса-девица
еще больше веселится.
Вечер дерзость раздавал
и стыдливость усмирял.
И девицу приглашали,
руки, стан ее держали.
Напрягается плечо.
И дыхание горячо.
То забавно, ей по нраву.
На огонь найти управу
разве можно, усмирить?
Как русалку приручить?
*
Миша лаской, уговором,
взглядом грустным и с укором
поначалу все пытался
вразумить ее. Старался
не ругать и не сердиться.
Но в ответ ему девица
говорила: — Что не так?
Просто танец ведь, пустяк!
Да, люблю я веселиться
и хочу я подружиться
с местным людом. Ничего,
что уныния твоего
быть причиной бы могло,
в этом нет. И что с того?
Мне нотаций не читай.
И меня не обижай
подозрением своим.
Знаешь ведь, что мной любим!
Миша мрачен, подурнел.
И никто уж не глядел
из девиц ему во след.
На лице печать от бед.
Стали гости к ним ходить
и подарки приносить,
и цветы, и угощения.
И у Миши позволения
уж никто и не искал.
И прием радушный ждал
всех, кто двери отворит.
Лиля к ним благоволит.
— Я ведь тоже не дурак!
Ведь они не просто так!
Вижу, как они глядят!
Увести тебя хотят, -
повторял невесте он,
тяжкой думой увлечен.
Вскоре ревность все затмила.
Страсть ей место уступила.
Изменился парень очень.
И одним лишь озабочен:
как бы Лилю усмирить,
дома рядом усадить,
никого к ней не пускать
и хозяином ей стать.
То не нравится девице.
И она уж не таится,
раздражения не скрывает,
хуже прежнего гуляет.
— Для тебя забыла воды!
Я искала здесь свободы,
свежий воздух, чисто поле!
Я не стану жить в неволе!
Хочешь в клетку усадить?
Так с тобой не буду жить!
И к ногам моим любой
упадет, мой дорогой!
Больно ранили слова.
Закружилась голова.
От обиды задохнулся,
на нее он замахнулся.
Не ударил, но хотел.
А в глаза ей посмотрел,
отшатнулся, отступил
и от холода застыл.
Поругались в этот вечер.
И накинув шаль на плечи,
Лиля шла из дома прочь.
И настала уже ночь.
А девицы след простыл.
Миша злился, волком выл.
Повторял он как в бреду:
— Погоди, тебя найду!
Ты узнаешь, как сбегать,
моим чувством помыкать!
Парень был уж не в себе.
И доверившись судьбе,
он искать ее пошел.
На беду свою нашел.
*
На окраине села
льется песня весела.
Смех и музыка слышна.
Может, там его жена?
Смотрит он из-за угла.
Так и есть. Она светла,
ослепительно красива
улыбается игриво
и плечами пожимает.
Парень рядом надевает
на девицу свой кафтан.
И поплыл в глазах туман.
И пошла по телу дрожь.
Не поймет, откуда нож
у него в руке сверкает.
С криком Миша выбегает
из засады. Взмах и стон.
Он и сам был удивлен.
Лиля сильно побледнела,
обернуться не успела
и к ногам его упала,
и сознание потеряла.
И на землю льется кровь.
— Ты прости, моя любовь!
На колени он упал.
Ее руки целовал.
— Не хотел! Сошел с ума!
Поселилась в сердце тьма!
Стонет, сам белее мела.
— Очень скверное тут дело, -
парни рядом говорят.
И с тоской они глядят
на предмет своих желаний.
Солнца луч коснулся ранний
ее кожи. — Так бледна.
Не поправится она.
Красоту такую жаль.
В голосах тоска, печаль.
— Неужели я убил?!
Боже, что я натворил!!
Миша в ужасе кричал,
на груди рубашку рвал.
— Да, умрет, как ни крути.
— Может, к лекарю снести?
— Бесполезно. К ведьме надо.
— Торопись. Твоя отрада
кровью быстро истекает.
И ребята помогают.
Туго рану завязали.
Лошадь резвую достали.
— Через лес и бурелом.
Там найдешь ты ведьмин дом.
И кричи погромче, Миша.
Может, ведьма то услышит,
знак подаст. Не заплутай.
Свою Лилию спасай.
*
К лесу быстро доскакали.
Там тропинку отыскали.
Лошадь фыркала, бежала,
уши к шее прижимала.
Страшно ей. Темно тут, дико.
И малина с ежевикой
плетью за ноги цепляют.
Здесь гостей не ожидают.
А дорожка все сужалась,
вскоре вовсе потерялась
в буйной заросли лесной.
Ели тут стоят стеной.
Бурелом, не перебраться.
Еще больше опасаться
стала лошадь, захрапела.
И идти уж не хотела.
Да и чует рядом волка.
Тот завыл протяжно, громко.
— Где же ведьмы этой дом?
Озирается кругом.
Щеки Миша вытирает,
слезы это, понимает,
