На мгновение мне кажется, что сейчас тот самый момент, когда можно вернуть утраченное, вспомнить, что нас объединяет на самом деле, ведь этих вещей немало!
Тону в его глазах. Меня утягивает, и я теряю связь с реальностью. Кто он сейчас — беспощадный чёрный дракон, генерал армии Императора, гроза всех соседних государств, или мальчишка, с которым мы вместе искали ягоды ульдеи?
И мне вдруг думается, что всё ещё можно исправить. Мы сможем, если захотим!
— Райгон, — шепчу его имя. — Зачем ты так? Ты мог бы быть мне… братом.
Его глаза вспыхивают ослепительным янтарём. Он грубо отталкивает меня прочь.
Ударяюсь спиной и затылком о железные прутья решётки. Потираю затылок, морщась от боли и со злостью смотрю на него.
— Никогда, — хрипит он, топя меня в потоках лютой ненависти, льющейся из его чёрных глаз. — Никогда я не был и не буду тебе братом. Ты явно не в себе, если думаешь, что жалкая человечка когда-нибудь сможет стоять рядом с драконом. Ты ничто, просто пыль у моих ног.
Он вдруг шагает ближе и сжимает мне щёки. Его стальной захват явно оставит синяки. Приближается и выдыхает презрительно мне в самые губы:
— Если бы не глупая блажь отца, что опрометчиво возвысил тебя до нас в глазах всего общества… Я бы давно отправил тебя на рудники. Гномы умеют сбивать спесь с таких, как ты, зарвавшихся людишек.
Пренебрежительно отбрасывает мою голову. Внутри меня поднимается ураган ярости:
— Так отправь! Отправь! — кричу на всё подземелье. — Отправь куда угодно! Лишь бы подальше от тебя!
Его красивое лицо перекашивает злой усмешкой:
— О, нет. Я предпочту лично наблюдать за тем, как зарвавшаяся избалованная человечка начнёт молить о миске супа и сапогах господина, которые она жаждет поцеловать.
— Тогда не трать своё время, Райгон, потому что этого не будет НИКОГДА! — шепчу с презрением и злостью. — Мне жаль тебя. Хорошо, что твой отец не видит, какое дно ты пробил своими словами.
— Ты знаешь условия, — глухо произносит он, глядя на стену позади меня. — Когда надумаешь — дай знать страже.
— Никогда! — выкрикиваю яростно и зло.
— Это мы ещё посмотрим.
Он резко разворачивается, взметая плащом, и выходит прочь. С привычным лязгом захлопывается решётка и наступает тишина.
Становится холодно. Зуб на зуб не попадает. Ложусь на солому, обхватываю себя руками за плечи и подтягиваю согнутые в коленях ноги к груди. Кажется, мне не хорошо. И даже крысы теперь не пугают.
Я проваливаюсь в тяжёлое забытьё.
Жарко. Во рту словно песка насыпали и горло нещадно дерёт.
Холодно. Как же холодно. Я словно в сугробе. Меня знобит. Не понимаю, кто я и где.
Раскалённого лба касается чья-то ладонь. Она кажется мне очень холодной. Хочу отвернуться. Хватит меня трогать ледышками! Но сил пошевелиться нет, изо рта вырывается сиплый стон.
— У неё жар! — слышу откуда-то издалека смутно знакомый женский голос, вот только понять, кому он принадлежит, не могу. — Надо перенести её наверх и вызвать лекаря!
— Нельзя! — возражает мужской скрипучий голос, — ты слышала, что сказал господин, мы не можем её выпускать.
— У неё сильная лихорадка! — стонет женщина. — Ты только потрогай её, потрогай, говорю тебе! Это не шутки!
— Всё равно! — упорствует мужской. — Без приказа я и пальцем не пошевелю, и тебе запрещаю!
— Господина нет! Кто тебе прикажет?
— Подождём, когда вернётся.
— А если будет слишком поздно?
— Значит, такова воля Драконьего бога.
Голоса стихают, а меня снова утягивает в ледяную прорубь. Зубы отбивают дробь, тело трясёт в ознобе. Слышу шуршание и мерзкий писк рядом с головой. А может, мне это лишь кажется.
Постепенно холод уходит, ему на смену приходит тепло и безразличие. Мне снится, что я лежу на спине на дне лодки, усыпанной цветами, и уплываю вдаль по извилистой тихой реке, туда, где, если верить легенде, на высокой горе стоит храм Драконьего Бога.
И больше нет ни холода, ни печали, ни горя, ни радости. Мягкий белый туман обволакивает, ласкает, дарит спокойствие. Сладко пахнет цветами. Совсем скоро я встречусь со старым лордом. И всё закончится…
Вздрагиваю, словно от падения. Взмахиваю руками. Мне снова холодно. И больно, и трудно вздохнуть. Меня сжимает и потряхивает.
Утыкаюсь носом во что-то твёрдое. Вдыхаю терпкий аромат чёрного перца и кедра, нагретого солнцем. Смутно знакомый запах. Запах детства, надёжности и спокойствия.
— Даже не думай, — низкий мужской голос с хрипотцей где-то на границе сознания. — Не думай, что можешь взять и уйти. Не уйдёшь, пока я не отпущу. А если уйдёшь — найду и верну обратно, где бы ни спряталась, хоть у самого Драконьего Бога, — утробное звериное рычание сменяется поглаживанием горячей рукой по влажным волосам. — Моя.
Не понимаю, кто я, что я, где я. Мечусь в бреду, когда о зубы ударяется что-то твёрдое, похожее на хрусталь.
— Пей! — приказ, которого не могу ослушаться.
С усилием делаю глоток. Язык обволакивает горячей вязкой жидкостью, а сразу после я проваливаюсь в манящую тьму.
Райгон.
Вместе с раскатами грома приземлился на крыше Драконьего утёса. Раздражённо одёрнул плащ, оглянулся на низкое небо, где в серых клубящихся тучах вспыхивали, одна за другой, жёлтые молнии.
Бледная луна быстро спряталась в облаках.
— Господин генерал! — очередная вспышка выхватила из темноты трясущегося от страха дворецкого.
Я хищно прищуриваюсь: что он здесь делает? Следит за мной?
— Господин генерал, там… — машет рукой, болван, суетливо переминается с ноги на ногу, оглядывается по сторонам, опасаясь удара молнии, — там…
Чувствую его страх. Подобострастный, заискивающий, противно-липкий. Невкусно.
— Быстрее, — цежу сквозь зубы, возвышаясь над слугой, недовольный тем, что вынужден ждать на ветру.
— Госпожа Аурэлия…
— Что с ней? — опасно прищуриваюсь.
— Кажется, ей нужен лекарь, я распоряжусь, если вы позволите…
Не слушаю его. Иду напролом, рискуя снести его со своего пути.
Жакар в последнюю секунду успевает шарахнуться в сторону.
Что-то лопочет мне вслед извиняющимся тоном. Не слушаю.
Через две перепрыгиваю ступени вниз, ведущие из самой высокой точки замка в самую нижнюю. Распахиваю железную дверь. В несколько шагов прохожу длинный коридор.
Замираю напротив знакомой камеры, где самолично оставил утром упрямую человечку абсолютно здоровой. И что вижу теперь? Полудохлую куклу на куче грязной соломы.
Проклятье.
— Аурэлия! — рычу угрожающе, поворачивая ключ в замке. — Это я! Пришёл, чтобы посадить тебя на цепь!
Никакой реакции. Похоже, и впрямь дело плохо.
Опускаюсь рядом с ней на колени, касаюсь плеча, убираю в стороны упавшие на её лицо волосы. Твою ж мать: отдёргиваю руку. Горячая, как сердце дракона!
Подхватываю её на руки. Кажется, она не весит ничего.
У входа в подземелье мнётся дворецкий:
— Пошли за лекарем! — рявкаю на него, и добавляю, когда он не слишком торопится. — Живо!
— Да, господин генерал, как прикажете, господин генерал, — частит и припускает вверх по лестнице.
Иду следом, прижимая к себе почти невесомое тело человечки.
Пытаюсь хоть как-то согреть её и не думать о том, как внутри расползается незнакомое мерзкое чувство. Страх.
Ни в одном, даже самом лютом пекле сражения я не чувствовал того, что сейчас.
Оно не утихает. Неумолимо растёт, подобно опасной заразе. Страх.
Невозможно чувствовать его, ощущать. Немыслимо.
Проще отдаться другому, более понятному.
Злость. Злость на неё, ту, что посмела сломать все планы. Опять.
Редкие слуги отскакивают прочь, и вжимаются в серые каменные стены. Свет факелов едва ли справляется с освещением мрачного коридора, но мне это и не нужно. Я знаю замок, как свои пять пальцев. И любую дверь найду с закрытыми глазами. Особенно — эту.
Надо успокоиться. Остыть. Убедить дракона внутри, что это мы контролируем ситуацию. Мы! А не она.
