мне делась с этой горой грязного пуха? Откуда он только взялся на мою голову, ирлинг-раб?
— Эй! Как тебя зовут?
И снова неясное чириканье. Общего языка эльфов он не знает. Может, стоит спросить на древне-эльфийском? В разговоре его используют редко, я уже и сам почти забыл, как звучит мелодичный напев этой речи, но многие его учат и чтят как дань памяти знаниям прошлого.
— Как твое имя? — спросил я, тщательно строя фразу и произнося ее почти по слогам.
— Ирэль, господин. Меня назвали Ирэль, — прозвучало крайне нетвердо. Будто бы он сам смутно помнил смысл произносимых им слов и нещадно путал их окончания.
— Я не господин, я невольник госпожи Шерли. Мы оба теперь принадлежим ей.
Чудо бросилось к моим босым ногам и попыталось схватить за щиколотки.
— Я не знал, простите меня!
— Встань.
Страшно, поистине страшно смотреть на юношу, распластавшегося на полу передо мной и исходящего животным ужасом после каждого неосторожного слова.
— Встань и приведи перья в порядок. Я сейчас покажу, где ты это можешь сделать.
— Прошу, не подрезайте мне крылья, — по ногам снова потекло что-то теплое, раздался судорожный всхлип и снова чириканье. Демон его подери, этого ирлинга.
Отцепил от своих ног невероятно красивые, изящные пальцы, схватил за запястье, вынудил встать и потащил в душ. Воду пришлось настраивать на свой вкус, пока комок перьев трясся при входе.
— Лезь под воду и мойся.
Бочком-бочком, но он влез под теплые струи прямо в своей набедренной повязке. Штаны ему свои отдать, что ли? Жалко, самому носить нечего. Может, пожертвовать полотенце? Видимо, придется. С этой мыслью я ушел к себе в комнату разбирать белье после прачечной. Черт! А спать-то он где будет? Не на коврике же перед дверью, хотя у Шерли и коврика там нет. Я, конечно, могу перебраться на ее ложе, а свою кровать, так уж и быть, уступить ирлингу. Демоновы темные эльфы! Надо было не пугаться во время нашей беседы, а подослать им при помощи духа еще и стадо блох. Хотя, где бы коргоруши их взял? Полотенце нашлось практически сразу, всего-то понадобилось вывалить белье из корзины на постель госпожи. Разберу позже, сначала проведаю ирлинга. Что-то подозрительно тихо, вода не журчит. Постучал, никто не ответил, пришлось открывать дверь без спроса. Оказывается, Ирэль выронил из руки горшочек с шампунем прямо на плиты пола, отчего по одной из них поползла некрасивая трещина. И снова ко мне на коленях ползет комок всхлипывающих перьев, только на сей раз еще и мокрых.
— Мойся. Я принес полотенце, штанов пока нет.
— Я взял то, что мне не разрешали брать и разрушил то, что не смогу починить. Я причинил зло, госпожа и вы расстроитесь и убьете меня.
Под воду затаскивать пришлось практически волоком. Пол улит водой, за шиворот льется вода с его крыльев, к моему лбу прилипло несколько щекочущих глаза перьев.
— Мойся, никто тебя не убьет.
— Я сделал зло. Зло нельзя, плохо. Без мыла перья не отмыть. Госпоже не понравится грязь в ее доме.
Истерика начала набирать обороты, впервые в жизни я видел воочию, чтобы кого-то вот так трясло. До меня долетали обрывки смутно узнаваемых слов, которые он бормотал сквозь слезы.
— Встань. Тебя никто не убьет. Просто вымойся, и я дам тебе поесть. Кашу с мясом ты любишь?
В ответ тишина и снова плач. Вот и что делать? С пуха, и вправду, текут совершенно черные струи воды. Сам он мыться не может, может только реветь, скорчившись на полу. Домашние штаны у меня одни, если залезу в них в ванну, придется ходить в мокрых. А те, что брали в поход, надевать дома тоже не хочется. Пришлось раздеться и шагнуть к нему под воду. Как эти перья, интересно, вообще моют? А если сломаю? А изнутри крыльев как?
Плеснул на ладонь побольше шампуня и принялся растирать по макушке этого парня. А волосы-то у него длинные, примерно как у меня сейчас. И наощупь приятные, гладкие, жесткие. Осторожно, как смог, намылил шею и плечи. Подумал и приподнял крыло. Ирлинг тут же раскрыл его во всю высоту душевого шкафа. И это он еще лежит на полу. Супер. Вот как я достану до самого кончика? Только в прыжке.
— Может, сам намылишь?
— Мне не достать, господин. Простите, я забыл, что не должен вас так называть.
— Это не страшно, — если он снова способен говорить связно, значит, истерика уже прошла или еще нет?
Кинул в кончик крыла немного шампуня, заодно попал себе в глаз. Супер. Пока промывал глаз, ирлинг встал спиною ко мне, сложив крылья за спину.
— Так гораздо удобней. Постой вот в такой позе, пожалуйста.
А прыгать на дверцу-то зачем с такой силой? Еще одна трещина, теперь в стекле. Еле поймал за плечи двумя руками.
— Стой так.
— Зачем?
— Намыливать буду, у тебя от крыльев пахнет непонятно чем. Ты, вообще, никогда не мылся, что ли? Или твой пух всегда так воняет?
— Это я упал по дороге сюда в канаву, а потом в какой-то бак и еще в клумбу с цветами. Они все погибли!
— Кто?!
— Цветы.
— Тебя волоком сюда тащили, что ли?
— Нет, я шел сам. Только меня пристегнули на цепь, чтобы не сбежал. А я смотрел по сторонам, было так красиво вокруг, я любовался и падал. А потом мы шли мимо множества мертвых цветов, они были брошены прямо на тротуар, и их все давили ногами. Ирэль снова начал захлебываться слезами и сползать по стене, пришлось сильнее ухватить его за плечи. Великая луна, я весь в грязи и мокром пуху!
— Это из-за траура по погибшему Императору. Перед дворцом раскидали цветы в знак скорби.
— Те, кто убил их, должны ответить, — А головой-то зачем стучаться об стену? Чугунная она у него, что ли?
— Сядь на пол, я шампунь смою.
Уф, вроде начал дружить с головой. Перья удалось прополоскать практически все, по крайней мере, снаружи. Когда он их чуть раскрыл и повернулся лицом, мне стало самую малость дурно. Восхитительно, абсолютно прекрасный, лишённый каких-либо изъянов парень, тощий настолько, что я могу с легкостью различить под кожей контуры всех ребер. Голова покорно опущена вниз, руки сложены на груди в молитвенном жесте, вся поза говорит: «Делайте со мной, что хотите, я весь ваш».
— Наклонись, чудовище, — сарказм Шерли, похоже, заразен. Он склонился в талии, обтерев мне лицо вершиной крыла. Я с чувством полил ему на голову водички похолоднее. Может, там просветлеет? Ну, хоть немного?
