горят ледяным пламенем его голубые глаза. Неужели когда-то я могла согреться в его взгляде?
Он не выдерживает, прижимает меня к себе за талию так, чтобы не навредить малышу, и резко с легкостью запрыгивает в седло, помещая меня практически на самую луку. Неудобно, практически больно.
Ник срывается с места в галоп по сырой земле, скрадывающей стук копыт лошади. Напрягаюсь вся, крепче обнимаю ребенка, понимая, что мне совершенно не за что держаться. Зато Ник крепкой рукой прижимает меня к себе, удерживая на месте так, что я двигаюсь синхронно с ним.
В его объятиях обманчиво тепло. Его аромат с оттенком разогретого под полуденным солнцем кедра наполняет легкие и кружит голову. Так, будто я снова оказалась в прошлом, когда даже в самых кошмарных снах не могла себе представить, что ждет меня. Когда Ник уносил меня в маленький домик, скрытый от чужих глаз. Когда его сильные руки страстно прижимали меня к его горячему сильному телу. Когда я знала, что люблю и верила, что любима.
Мы углубляемся в лес, пока не добираемся до огромного камня с кругом из разноцветных камней. Ник касается красного, он загорается, и нас будто окутывает ярко-алое мерцание, а когда оно рассеивается, мы оказывается у ворот в замок Сайландов.
Ник спрыгивает с лошади так же, как запрыгнул, — в обнимку со мной. Как будто он поставил себе задачу не выпускать меня из рук. Мужчина будто пульсирует злостью и раздражением.
На земле Ник перехватывает меня за плечо и тянет, даже волочет, за собой куда-то в сторону от главного входа. Я совсем не разбираю дороги, потому что мы идем по абсолютно темному двору, потом поднимаемся по винтовой лестнице и в итоге оказываемся в каком-то помещении.
Тут пахнет пылью и немного сыростью. Похоже, это под самой крышей, потому что наше появление вызывает переполох птиц, с уханьем и ширканьем когтей разлетающихся в разные стороны.
Ник щелчком пальцев зажигает магическую свечу в углу, позволяя мне хоть немного рассмотреть помещение — небольшую каморку с кроватью и крохотными окнами.
— Западная башня, — в ответ на мой вопросительный взгляд язвительно произносит Ник. — Твой дом.
Дом. Не так уж и плохо. Но… что будет со мной дальше? Я почти успеваю задать вопрос, но Ник оказывается быстрее.
— Рискнула появиться в моих землях? — дракон делает шаг ко мне, нависая, заставляя мое сердце биться часто. Прижимаю к себе сына и пячусь назад, упираясь в стену.
Рискнула? Он говорит, будто это я его предала. Будто я отправила всю его жизнь в горгулью задницу.
Нет! Это он предал. Растоптал. Сломал. Но ему мало.
В груди жжет от обиды и горечи. Хочется высказать ему все, что я о нем думаю. Но сил сопротивляться и бороться нет.
— Отпусти нас, — выдавливаю из себя и слышу, как жалко это звучит.
В глазах Ника вспыхивает опасный огонек. Его взгляд, обжигая, падает на мои губы, а потом скользит по всему телу.
— Нет, — уголок его рта поднимается вверх в коварной ухмылке. — Ты только моя. Пока я не наиграюсь.
Глава 4. Утро
Пока… Не наиграется? Меня начинает трясти. То есть мало было того, что он тогда играл со мной, заставил меня поверить в его чувства, в то, что я действительно ему нужна, отдать ему всю себя. Так он решил, что игрушка не доломана? Надо закончить начатое?
— За что ты со мной так? — цежу я сквозь зубы, отбивающие мелкую дробь.
Взгляд Николаса то обжигает, то окатывает ледяной водой. В полумраке комнаты я, наконец, вижу его лицо. Оно почти совсем не изменилось: такое же красивое, с высокими острыми скулами, широким волевым подбородком, легкой щетиной на щеках. Но сейчас на левой брови отчетливо заметен шрам, а в глазах — блеск закаленной стали, а не олова.
Ник поднимает бровь и язвительно смотрит на меня.
— Хватит строить из себя дурочку, — отрезает он. — Я учусь на своем опыте. Пока я не пойму, почему ты здесь оказалась, ты будешь находиться под постоянным наблюдением.
Мелькает мысль признаться, рассказать, как я жила эти два года, но понимаю, что это бесполезно. Стремительно накатывает внезапная жуткая усталость. Такая, что кружится голова, а в глазах внезапно темнеет.
Прихожу в себя уже на кровати, слишком быстро вскакиваю, отчего снова ощущаю жутчайшее головокружение и оседаю обратно.
Нахожу глазами своего ребенка: малыш тихо посапывает на руках у Ника, схватившись своими пальчиками за ворот рубашки. Большие крепкие руки, мышцы которых бугрятся под мокрой тканью рукава, уверенно держат моего сына, как будто Николас уже неоднократно держал детей.
От этого вида в груди взрывается фейерверк. С одной стороны, это выглядит так правильно, мило. Как будто так и должно быть.
А с другой… мой ребенок на руках того, кто только что честно признался мне, что я для него всего лишь игрушка.
— Отдай мне ребенка, — я все же встаю и кидаюсь к Нику. — Он мой!
На лице Николаса мелькает непонятное чувство, он бросает тоскливый взгляд на малыша, а потом резко переводит его на меня. Ник не двигается с места, зато я замираю посреди комнаты, как вкопанная, когда он начинает говорить.
— Ты хочешь сказать, он — наследник клана Квиланд, — скорее утверждая, чем уточняя говорит Ник. — А ты — беглянка, которая его украла.
Сердце колотится даже уже не в груди, а где-то в горле. Он прав. Для всех так оно и есть, если бы не одно “но”, о котором знаю только я.
Во рту пересыхает от волнения. Я облизываю обветренные горящие губы. Взгляд Ника цепляется за это мелкое, ничего не значащее действие и темнеет.
— Приведи себя в порядок, — он кивает на узкую обшарпанную дверь в почти не освещенном углу, — а то испачкаешь все. Там все для этого есть.
И Ник выходит вместе с моим сыном, захлопывая за собой дверь. Я захлебываюсь от накатывающей на меня паники, кидаюсь к двери, но слышу, как в замке поворачивается ключ.
