– Дурная моя голова, – опомнилась подруга и виновато посмотрела на меня, – прости, я не смогла удержаться. Ты только посмотри на эту процессию! – она рукой указала вдаль, за горизонт.
Я подошла к перилам и посмотрела в сад. Там стройным гуськом к запряженным каретам плелись служанки валиде. Несколько евнухов устанавливали на запятки закрытые сундуки.
Сама мать падишаха, высокомерно задрав подбородок, смотрела на происходящее отстраненно и безразлично. Она стояла немного в стороне от всей этой дорожной сутолоки в компании хазнедар и Дэрьи Хатун, не слушая их толкотню и устремив свой взгляд куда-то вдаль.
– Куда это она намылилась? – тихо спросила Лерка.
– Не знаю. Скорее всего, бежит из дворца на время расследования Первиз-бея. И заодно своих служанок спасает. Ведь одна из них притащила мне того паука.
За моей спиной закашлял евнух, и я обернулась.
– Госпожа, где накрыть вам обед? В комнате или на балконе?
– Здесь, ага. Я же говорила. Ничего у вас в голове не держится.
Мы плюхнулись на высокие атласные подушки возле низкого золоченого стола и, потирая ладоши, жадными взглядами принялись встречать каждое новое блюдо.
Едва начав трапезу и отправив в рот по первой ложке плова, мы вновь были потревожены.
Смущенный евнух, увидев мое недовольное лицо, густо покраснел, склонил голову и извиняющимся тоном заговорил:
– Госпожа, к вам Эфсуншах-ханум пожаловала.
Я удивленно улыбнулась, переглянулась с подругой и велела немедленно проводить ее на балкон.
– Приятного дня, Рамаль Хатун, – теплым, ласковым, как волна, голосом поприветствовала меня сестра повелителя.
– Госпожа, ваш визит – честь для меня. Присоединяйтесь к нашей трапезе. Отведайте плов – он восхитителен!
– Благодарю вас, – ответила девушка и плавно опустилась рядом со мной на подушку.
– Ваша матушка куда-то уезжает? – не сдержалась я.
– Ей нездоровится. Она хочет немного отдохнуть за городом. Там чистый воздух и очень тихо.
– Даст Бог – она поправится.
– Иншааллах.
В воздухе повисло напряженное молчание. Эта девушка явно хотела что-то сказать мне, но никак не решалась. То ли из-за своей природной скромности, то ли из-за присутствия Лерки. Ее нежные бархатные щеки рдели от легкого румянца, зрачки влажных глаз бегали туда-сюда, а сама она, не переставая, теребила свои тонкие пальцы.
– Госпожа, – я накрыла ее ладонь рукой, заставив посмотреть мне в глаза, – вы можете мне полностью доверять. Я на вашей стороне. Я всегда на стороне любви.
Девушка вспыхнула, как свечка. Казалось, она вот-вот потребует облить себя водой, чтобы остудить пылающие щеки.
– Значит, вы были там, – она взглядом указала в сад, – вы все знаете? Не губите меня, прошу вас. Все решено. Это невозможно. Нельзя ослушаться повелителя, – затараторила она, схватив тонкую вышитую салфетку и принявшись мять ее в руках.
– Вы совершенно правы. Ослушаться повелителя – значит навлечь на себя его праведный гнев. Но ведь повелитель может переменить свое решение.
– Но как? – с жаром спросила она, смахивая маленькую слезинку.
– Предоставьте это мне, – я улыбнулась, – ваше счастье для меня очень важно. Я постараюсь вам помочь.
Она с беспокойной благодарностью посмотрела мне в глаза, не смея высказать вслух всего того, что было у нее на сердце. И лишь на уровне мыслей, на уровне какого-то особенного, женского взаимопонимания я увидела, что мои слова вселили в нее надежду.
Из-за угла вынырнул все тот же евнух, на которого переместилось наше внимание. Эфсуншах была ему рада, судя по тому, с каким живым интересом она посмотрела на его сухощавую фигуру. Очевидно было, что чрезмерно разоткровенничавшись с наложницей, она теперь хотела переменить тему.
– Что случилось, ага? – мягко спросила она.
– Первиз-бей просит госпожу и вас выйти в коридор. У него для вас есть кое-что особенное, что он хотел бы вам показать.
Мы втроем переглянулись, но все-таки встали и последовали за евнухом. За мной, словно тень, вился сказочный аромат плова и жареного мяса. Несмотря ни на что, желудок стоял на своем – война войной, а обед по расписанию.
– Что такое, Первиз-бей? – я посмотрела на него, не в силах отделаться от мыслей о еде.
– Прошу вас, пройдемте со мной. Это рядом.
Он поклонился и решительно зашагал в сторону внутреннего дворика. Нам ничего не оставалось, как двинуться за ним следом.
Выйдя через лабиринт узких коридоров на неизвестную мне до этого момента террасу, мы остановились. С террасы открывался вид на задний двор дворца. Тот самый, куда привозили провиант с рынка и новых рабынь, где постоянно толпились бессмертные и где проводились казни.
Я посмотрела вниз и ахнула. Все до единой джарийе стояли в длинном ряду перед огромной плахой.
Массивный, напоминающий гору мускулов палач в кожаной маске и колпаке играл с топором, перекидывая его из руки в руку.
Между девушками и плахой, расположившись в самом центре ряда, стоял невысокий старичок в длинном зеленом балахоне и черном тюрбане.
– Есть ли среди вас тот, кто причастен к покушениям на Рамаль Хатун? – прокашлявшись, засипел старик.
Гробовая тишина окутала двор. Все молчали, точно воды в рот набрали. Старикашка повел седыми густыми бровями, нахмурил лоб и крикнул так, что у меня сердце екнуло, стукнулось о лопатки и обратно отскочило.
– Вывести из ряда Фирузе!
Двое бессмертных подхватили под локти ошарашенную девушку и поволокли к плахе. Я всмотрелась в ее лицо, припоминая, что именно она сменила избитую Элену, став новой служанкой Дэрьи Хатун.
– Но я не совершала этих преступлений, кади-эфенди! – истошно завыла она, упираясь ногами в рыхлую песчаную землю. – Я не носила паука госпоже! А передать сундук со змеей Дэрья Хатун велела!
– Смотрите и запоминайте! – взревел старик, грозно подняв вверх указательный палец. – Закон суров и справедлив! Так будет с каждым, кто решит нарушить закон!
Брыкающуюся и вопящую Фирузе уложили на плаху, и через секунду земля окрасилась в бурый цвет ее густой крови.
По двору разнесся испуганный гул. Густая пелена покрыла мои глаза, мешая видеть. Я несколько раз жадно глотнула едкий воздух, наполненный запахом железа, и упала в обморок.
Мой нос уловил вкусный, пряный запах чеснока и перца, совсем как у бабушкиной картошки с мясом, но отчего-то излишне резкий и сильный – словно она нечаянно уронила в сковороду весь пакетик с приправой.
Я чихнула и распахнула глаза. Надо мной склонилось расплывчатое, словно затянутое дымкой тумана, лицо новой, незнакомой мне лекарши. О том, что это была именно лекарша, я поняла по зеленой полосатой тюбетейке на ее голове – униформе местных докторов.
