Он сделал еще несколько глубоких вдохов, каждый из которых уменьшал боль, как если бы меня укусила змея, а он высасывал яд. Я, наконец, смогла дышать не морщась, и когда Коул спросил, как я себя чувствую, я смогла только ответить:
- Продолжай.
Сейчас.
Комната Джека.
- Итак, у него были наркотики или что-то подобное?
Я покачала головой.
- Наркотики - всего лишь слух. Он.. - я не могла закончить. Говорить это вслух труднее, чем я предполагала, и это только часть всей истории. Я хотела сдаться.
- Скажи мне, Бекс. Продолжай.
- Он вроде как поцеловал меня, и унял боль. - Я пропустила часть о веке под землей. Я понимала, как Джек среагирует на эту небольшую часть головоломки. - А теперь я умею делать тоже самое. Но мне это не нужно. Я могу выжить без этого.
Мы сидели в тишине в течение нескольких минут. Я не могла смотреть на Джека, так что я глядела в окно. Сегодня вечером не было звезд, или, возможно, облака закрывали их.
- Это такая метафора? Ты запутываешь меня?
- Нет.
- Тогда покажи, - настаивал Джек.
Я дернула голову, чтобы посмотреть на него.
- Что показать?
- Поцелуй меня.
- Нет, - я не осознала, что затаила дыхание, пока не выдохнула. - Не могу.
- Ты должна.
- Почему?
Он пожал плечами.
- Не знаю. Может быть, это поможет мне понять. Если бы я не почувствовал это раньше, я бы не поверил твоим словам. Сделай это снова, чтобы я понял, что все это не странный сон.
Я покачала головой, но почувствовала, как сдаюсь. Я хотела уступить
- Я не буду целовать тебя.
- Но...
Я подняла руки вверх.
- Я могу показать, не целуя тебя. Я так думаю.
Это, казалось, удовлетворило его.
- Ладно.
Я думала о том, сколько раз я возвращалась. Сколько раз я наполняла свою душу. Она была далеко не полной, но, наверное, этого было достаточно для того, чтобы я пробовала Джека и не потеряла бы контроль. Джек сделал движение, чтобы сократить расстояние между нами.
- Не надо, - сказала я. Он замер. - Не приближайся.
- Почему ты так волнуешься, Бекс?
- Потому что мы должны быть в состоянии остановиться. Тебе будет лучше. Ты почувствуешь, как все беспокойство исчезает.
- А что ты почувствуешь?
Я почувствую себя, как голодный человек, который наедается на празднике. Но я не сказала ему это.
- Закрой глаза и не двигайся.
- Ладно.
Я подвинулась к нему и наклонилась вперед, двигаясь как можно медленнее. Джек оставался совершенно неподвижным. Когда мои губы были несколько дюймах от его рта, я сделала вдох и сосредоточилась на принятии энергии, которая была передо мной, и потянула ее внутрь. Казалось, что теплый, заряженный воздух наполнил мое горло, заменив холодную пустоту внутри меня.
Его глаза распахнулись. Мы смотрели друг на друга в течение нескольких долгих секунд, пока я продолжала втягивать его эмоции. Остаточную боль, в основном. В основном из-за разбитого сердца. Она была на поверхности. Негативные эмоции всегда присутствовали. Вот почему Жертвы продолжали возвращаться к нам. В начале, это чувствовалось, как освобождение.
Я почувствовала, что получила первые капли влаги от кого-то еще. Джек наклонился еще ближе, и я отпрянула обратно, пока не оказалась снова возле стены.
- Ты это почувствовал? - спросила я.
Джек сжал губы и кивнул один раз.
- Прости, - сказала я. - Знаю, это не проясняет для тебя ничего.
Он посмотрел в пол.
- Что ты такое, Никки?
Никки? Он давно так меня не называл.
- Не знаю, - поморщилась я. Правда не помогла нам с Джеком. Я ощущала пространство между нами. Я теряла его.
Все еще смотря вниз, он сказал:
- Думаю, тебе следует идти.
Джек боится меня.
Я подошла к окну и вылезла на улицу.
Cейчас.
Дома.
Осталось два месяца и одна неделя.
Когда я легла в кровать, мне приснилось, что я стою в проходе магазина "Купи и Иди", и мои ноги начали погружаться в землю. Я попыталась уйти, но пол превратился в зыбучие пески. Я хватаюсь за стенд с шоколадными пончиками, но он падает на меня, проталкивая меня еще глубже. И когда я открыла рот, чтобы закричать, несколько рук вылезли из пола, закрыв мне рот, и потащили вниз.
Способность видеть сны снова переоценили.
Бешеный стук в дверь разбудил меня.
- Никки? - послышался голосок Томми. - Никки? Ты не спишь?
- Нет, приятель. Заходи.
Томми просунул голову внутрь, его каштановые волосы потрепались ото сна.
- Ты в газете.
-Что? - я села на кровать.
-Папа сказал, что ты в газете. Он вроде как зол.
Я отбросила одеяло назад и схватила одежду по пути из комнаты. С чего это вдруг обо мне напечатали в газете?
Папа сидел за кухонным столом, поедая ветчину. Он даже не поднял глаз.
- Пап? Что происходит?
Он откинул газету в сторону пустого стул напротив себя. Я села и просмотрела на заголовок. На первой странице, заглавные буквы гласили: " ДОЧЬ МЭРА НА РОЖДЕСТВЕНСКИХ ТАНЦАХ. Под заголовком была нечеткая фотография меня сразу после того, как Джека и меня сбили с ног. Похоже, что их сняли камерой мобильного телефона, и качество оставляло желать лучшего.
Я отбросила газету в сторону, не читая дальше.
- Я этого не начинала, пап.
Он сделал большой глоток кофе из кружки, его глаза по-прежнему были сосредоточены на статье.
- Это не имеет значения, Никки. Важно то, как это выглядит.
- Но это неправда.
- Ты так ничему и не научилась? Дело не в правде. Дело в том, как люди воспринимают это. Что действительно имеет значение, где ты была в течение шести месяцев, когда люди что хотели, то и думали? При отсутствии доказательств, все дело в восприятии. - Он взял газету, и я поняла, что это больше, чем просто фото. - Я не могу бороться с этим. В статье говорится, что я отказался прокомментировать происходящее, потому что единственный выбор, который ты предоставила мне - это надеяться, что все забудется. Но на выборах ничего не забывается.
- Но то, что я делаю, не должно менять ситуацию, - пробормотала я.
- Ты знаешь все лучше. Завтрашние заголовки будут примерно выглядеть так: "Как может мэр управлять городом, когда он не может контролировать собственных детей?" Что я должен делать с тобой? Нанять няню для моей семнадцатилетней дочери? Должен ли я оставаться дома? Отправить тебя в частную школу? Скажи мне.
- Нет, папа. Этого больше не повторится, - я встала, чтобы уйти. - Но это была не моя вина.
- Это, может быть, правда. Но снимки, - он поднял газету, - заглушают все остальное. Мое отрицание будет звучать как... шепот на рок-концерте. Никто этого не услышит.
