Лес шумел надо мной, где-то перекликались ещё не уснувшие птички, где-то шуршали мыши под слоем опавших прошлогодних иголок. Впереди журчал ручей. Пахло сыростью, землёй и — неожиданно — сожалением. Хмыкнув, я нагнулась за черемшицей, сорвала первый лист, за ним другой, третий, и услышала глуховатый голос:
— Достопочтенная ведьма не берёт стебли? Зайца приправить — милое дело!
— Берёзкин, иди ты, — отмахнулась от домового, который снова подвис в воздухе, вероятно, медитируя.
— Простите меня. Я думаю, что был неправ.
— В чём, интересно?
Присмотревшись к стеблям, решила сорвать парочку и положить на печку сушиться. Зайца так зайца. Пахнет, конечно, одуряюще вкусно…
— В том, что отказал вам. Вы и ваш друг-оборотень… Не приспособлены вы для лесного затворничества. Да и мне спокойно опять станет.
Я выпрямилась, глядя на голую, абсолютно прямую спину домового. Что за выкрутасы теперь?
— Берёзкин, так ты согласен или нет, я не поняла?
— Согласен, — со вздохом ответил домовой. — Только поймите, что я вас унести отсюда не смогу.
— Начинается! Загадки по-джиньи? Унесу, но одного, кто правильный ответ на вопрос даст? Этому тебя учили в школе джиннов?
Берёзкин спустил ноги на землю и встал, повернулся с усмешкой:
— Да что вы, достопочтенная. Всё гораздо проще. Джинн собой представляет не тело, как у вас, а дух. Так и перемещаться могу. А носить с собой ничего и никого не могу.
От досады я стукнула кулаком по стволу сосны. Да что ж такое! Отчего такая непруха? Что же делать, что придумать?
— Один, значит, перемещаешься? — задумчиво спросила. А потом прищурилась: — А сможешь попасть туда, куда я скажу? Как у тебя навигатор работает?
Берёзкин наморщил лоб, но ответил послушно:
— Смогу найти, кого надо. Или ниточкой меня ведите.
— Ниточкой я, Берёзкин, не умею. Я тебе опишу, а ты уж постарайся отыскать!
Домовой поклонился и присел на траву:
— Слушаю вас.
Никогда раньше не задумывалась, как трудно описать дорогу к родному дому из ниоткуда. Название города, разумеется, Берёзкину ни о чём не говорило. Наш Муходвинск даже на карте виден, только если приблизить один к километру… Но я старалась.
— Там у нас только два средоточия магии. В доме мэра, но он посреди города, и на наших землях, на хуторе. К нему ведёт неасфальтированная одноколейка. Ты не сможешь пропустить хутор. Там слишком много родовой магии.
— Я найду, — коротко ответил Берёзкин, словно записывая информацию в мозгу. — Буду ориентироваться на вашу волну.
— Я давно там не была, — вздохнув, подумала, что не так уж и давно. Всего какой-то месяц… А кажется, что уже целую вечность!
— Ничего, остаточный след должен быть ещё в силе.
Берёзкин встал, отвесил мне долгий, витиеватый восточный поклон и растаял в воздухе — со скрещёнными на груди руками и опущенной головой. Дай-то шабаш, чтобы получилось. Пусть найдёт маму с папой, а они точно придумают, как забрать нас с Валерой из ебеней.
Остаток вечера мы провели с моим истинным у самого настоящего костра, запекая в нём ощипанную утром куропатку с черемшицей, потягивая чай из багульника и горицвета, нежась в объятиях друг друга. И снова было хорошо, и снова светлая сторона предательски нашёптывала в ушко всякие гадости вроде «тебя дома муж ждёт» или «у Валеры жена и двое детей». Тёмная сторона (а тёмная ли при таком раскладе?) периодически пыталась удавить светлую и только подмигивала мне заговорщицки, мол, не ссы, прорвёмся! Я вяло отгоняла их от себя, снова и снова зарываясь носом в плечо Валеры, упиваясь его мужским запахом и спокойствием, исходящим от оборотня. Где-то там Берёзкин? Нашёл ли? А мама? Решила вызволять непутёвую дочь, или не поверила полуджинну-полудомовому и приняла Аксинью за меня?
Нет, моя мама никак не могла бы…
Да и тётка Фотинья должна была быть на шабаше.
Вот Верховная вполне ошиблась бы. Но это катастрофа, поэтому даже думать о таком раскладе не хочу.
Скорей бы Берёзкин вернулся!
Костёр вдруг зашипел, заплевался искрами в разные стороны, и мы подобрались, опасливо отодвигаясь от огня. Валера даже начал обращаться, видимо, непроизвольно — покрылся мягкой, но встрёпанной шерстью и зарычал, обнажив клыки. Но в середине костра возник полупрозрачный и донельзя озабоченный Берёзкин. Поклонившись, торопливо спросил:
— Не могла бы достопочтенная ведьма подать некий знак, видимый за несколько километров над лесом? У нас проблемы с ориентиром.
Валера удивлённо глянул на меня:
— Что это значит, рыжая?
— Это значит, что я уговорила Берёзкина помочь нам!
Вскочила, лихорадочно соображая, как помочь помощникам. Знак для ведьмы… Над лесом… Шабаш, может, на метле летит? Тётя Фотя, небось! Как же её привлечь сюда? Ориентир… В голову пришло только одно средство. Когда-то на праздник Всех Ведьм мы с сёстрами запускали магические фейерверки, видимые только существам. Несложная манипуляция с пудрой огневика, которой у меня, конечно же, нет, но зато есть огонь. Попробую побыть факиром и не спалить весь лес.
— Отойди к избушке, будь добр, — попросила Валеру, и он поспешно отпрыгнул на крыльцо, держась за дверь. Я приблизила ладони к костру, впитывая его жар кожей, и сказала, надеясь не перепутать слова:
— Вейся в небо, цвети и гори, радуй глаза и назад упади!
Рифма, конечно, оставляла желать лучшего, но в спешке ничего более эстетически упорядоченного в голову мне не пришло. Хорошо что магия работает и без стихосплетения, хотя и хуже, но работает.
Первый робкий снопик фейерверка поднялся над костром, выстрелив примерно до середины невысокой сосны. Да, надо помочь руками.
— Выше! Выше! Лети над крышей!
Крыш здесь раз два и обчёлся, а точнее, всего одна, но я представила, что верхушки деревьев — это и есть крыша. Огонь понял и, следуя пассам, направляющим его вверх, уже смелее пальнул в звёздное небо, расцветая там импрессионистскими маргаритками и выплетая всё новые брызги искр. А я увлеклась, пытаясь переплюнуть сама себя с каждым новым выстрелом, послать его выше и дальше. Скорей бы! Скорей бы увидела тётушка, не пропустила бы!
— Всё, всё, хватит уже.
Тихий голос из-за плеча заставил вздрогнуть. Обернувшись, увидела Берёзкина, который улыбался. Последний всплеск огня промазал мимо неба, и мне пришлось спешно ловить его и бросать снова в костёр. А с неба послышался громкий смех, такой знакомый и такой весёлый:
— Ну, разошлась Юльча! Узнаю наши фамильные фейерверки!
— Мама?
Две женщины на мётлах описали несколько кругов по поляне, спускаясь постепенно, и наконец спрыгнули на землю — почти синхронно. Тётка Фотинья схватилась за поясницу:
— Ох, священные камни! Стара я уже стала для таки путешествий!
— Вернёшься домой, в баньке попаришься и будешь как новенькая! — захохотала и мама, разгибаясь. — Юленька, доченька, как же тебя занесло-то сюда?!
— Мама…
Я всё никак не могла опомниться. Кого не ожидала увидеть — так это мамулю. Как? И на метле!
— Неужели тётя Фотинья вас обеих донесла сюда?
— Да куда мне, что ты, деточка, шабаш с тобой! — тётка доковыляла до крыльца и весело поздоровалась с Валерой: — Ну, здравствуй, зятёк!
— Рома, как же не уследил за Юленькой? — укорила мама, укладывая метлу на траву. — Что у вас происходит вообще?
— Ну, что происходит, мы примерно представляем, — усмехнулась тётка. — Бардак тут происходит!
Валера встал и с достоинством протянул руку:
— Добрый вечер, Валерий. Мы, кажется, ещё не знакомы.
— Заочно, — тётка осторожно пожала его ладонь и оглянулась на меня: — Юльча, может, объяснишь?
— Да, хотелось бы быть в курсе! — у мамы глаза чуть на лоб не вылезли. — Валерий — это же брат… А как же Рома?
Я вздохнула, шагнула к маме и обняла её, шепча:
— Мне надо перед вами повиниться.
— Ох, доченька! — мама взволнованно и радостно прижала меня к себе. — Мы так переволновались! А ещё и с шабаша вести странные, Верховная сову прислала с посланием… Уж расскажи нам, будь добра.
