— Запомнил. Ещё тогда подумал, что у неё очень красивые голубые глаза, хотя для такой юной девушки слишком серьёзный взгляд.
Ага, попозируй-ка часами под экспрессивные окрики художника: «Леди, умоляю, не меняйте выражения лица, невозможно работать!» Но сходство он передал удивительно точно. К сожалению…
— Я не сразу понял, откуда это поразительное сходство, подумал даже, что кто-то из королевского дома Марендонии посетил Вертавию и, скажем так, наследил там. А потом перечитал сопроводительное письмо, приложенное к портрету. Οказалось, что эта девушка, правнучка герцога Аравиуленского, уже тогда поражала окружающих удивительно сильным целительским даром. И, по мнению окружающих, должна была стать самым сильным целителем всего королевства.
— Правда? — этого я не знала. Меня хвалили за успехи, конечно, но чтобы настолько? Я всегда считала свои способности обычными. Как маг королевской крови, я была сильной, очень сильной, но чтобы настолько? Наверное, мне ничего не говорили, чтобы не зазналась.
— Как показала практика, она стала сильнейшим магом-целителем и в Лурендии тоже. Но не это окончательно меня убедило.
— А что? — не удержалась я от вопроса.
— Мне было известно, что Тропорлайвистав приказал уничтожить всех членов свергнутой королевской семьи, в том числе и семью герцога Аравиуленского. Так каким же образом могла бы спастись его правнучка, да еще и оказаться здесь, на другой стороне мира? И я поднял доклады наших агентов из захваченной узурпатором Марендонии, те, что пришли уже после смерти моего отца, получившего известие о той страшной резне, и которые я не видел — не до того было. И обнаружил одну интересную деталь.
— Какую? — с замиранием сердца выдохнула я.
— Оказалось, по слухам, герцог Аравиуленский попытался спасти часть своей семьи и отправил её из осаждённого замка экспериментальным межконтинентальным порталом. О его разработках ходили слухи, но никаких доказательств того, что у него получилось, не было. До сих пор.
И король очень выразительно на меня посмотрел. Я промолчала, затравленно глядя на него. Дурацкий портрет! И зачем вообще было его посылать, если я всё равно тогда ещё не достигла брачного возраста, а брат короля уже готов был жениться? Десять лет прятаться в деревне — чтобы так глупо попасться! А я-то еще дипломатов из Кравении опасалась, которые могли меня в лицо знать. Не того боялась, оказывается.
— Некоторые стражники из отряда, захватившего замок, клялись, что кучка детей растворилась у них прямо на глазах, после чего само портальное помещение самоликвидировалось — сработал артефакт уничтожения. Невозможно было ни вычислить, куда перенеслись дети, ни попытаться восстановить портал — все разработки герцога исчезли в том взрыве. Часть тех, кто преследовал детей до лаборатории, в том взрыве погибли, если тебе интересно это узнать.
Мне было очень интересно это узнать. Среди них были убийцы моей семьи, так им и надо. И жаль, что весь наш замок не взлетел на воздух вместе с остальными захватчиками.
— Среди тел погибших защитников замка не было ни одного ребёнка младше десяти лет — точное их количество неизвестно, но не менее шести, — и той самой девушки-целительницы. Но поскольку нигде эти дети так и не появились, все пришли к выводу, что экспериментальный портал себя не оправдал и выбросил их где-нибудь посреди океана. Поэтому Меллиндилана Аравиуленская, а так же несколько её младших родственников, считались погибшими вместе со своими семьями.
Я вздрогнула, впервые за десять лет услышав своё имя. Но больше никак не отреагировала — ждала, чем закончится это разоблачение.
— Итак, десять лет назад в Марендонии, из замка герцога Аравиуленского, исчезает пятнадцатилетняя девушка, маг-целитель удивительной силы, а с нею — несколько детей королевской крови. Сейчас я встречаю тридцатилетнюю простолюдинку, целительницу с даром невероятной силы и удивительным сходством с портретом пропавшей девушки, а с ней — девять подростков от одиннадцати до девятнадцати лет, которых она выдаёт за своих племянников и детей, а себя за вдову, будучи при этом девственницей. И эти дети поражают педагогов своими способностями, просто нереальными для простолюдинов, но вполне нормальными для тех, в ком течёт королевская кровь. А появились все они в Лурендии ровно десять лет назад, якобы из соседней Вертавии. Ах да, чуть не забыл — эта самая целительница ну совершенно не выглядит на тридцать лет, даже с учётом силы её магии.
Я опустила взгляд на портрет, встретилась взглядом с юной девочкой, перед которой были открыты все пути, а впереди ждала долгая счастливая жизнь, все её родные были еще живы, и ей не нужно было скрывать своё имя. Она занималась любимой магией, училась танцевать, играла с братьями и сёстрами, мечтала о прекрасном принце, любила гулять босиком по траве и пирожные со сливочным кремом.
А потом она умерла. И родилась я — Дина Троп, простолюдинка и вдова, в один миг переставшая быть ребёнком. И смотреть сейчас в широко распахнутые, невинные глаза той девочки было больно. Поэтому я снова завернула портрет в шёлковую ткань и положила на свободный краешек стола.
А потом заметила на ткани маленькое, расплывающееся тёмное пятно. И ещё одно, и ещё. Не сразу сообразила, что это капают мои слёзы, даже не поняла, что плачу. А вот король кинулся ко мне, подхватил на руки, усадил к себе на колени — и вот тут уже я разрыдалась в голос. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что я снова реву на королевских коленях, и это уже превращается в традицию.
Но эта мысль быстро испарилась, потому что вся подавляемая боль — от воспоминаний о том ужасе, что случился десять лет назад, и от страха разоблачения последних суток и минут, — вырывалась теперь из меня слезами и судорожными рыданиями, которые я не могла себе позволить прежде, потому что рядом всегда были дети, и ради них, и для них я всегда была сильной. А сейчас я уже не была сильной, я была слабой, маленькой и хрупкой, меня качали на коленях, целовали в макушку, шептали что-то успокаивающее — и я смогла, наконец, выплакать всё то, что давила в себе все эти годы.
И я самозабвенно рыдала, и с каждой слезой, с каждым всхлипом приходило облегчение, этот уже привычный комок где-то в груди становился меньше, рассасывался и понемногу исчезал.
И когда я уже больше не плакала, лишь всхлипывала и сморкалась в носовой платок короля — кажется, уже третий, предыдущие я промочила насквозь, как и рубашку на монаршей груди, — он, всё так же не выпуская меня из объятий, спросил куда-то мне в волосы:
— Меллиндилана… Дина, как же вы выжили? Как ты смогла сохранить детей? Ведь ты сама тогда была ещё ребёнком, причём, не думаю, что знала, как ухаживать за малышами. Как ты сумела?
— Богиня послала нам хранителя, — всё еще всхлипывая, но уже криво улыбаясь, я стала рассказывать о нашей встрече с дядькой Рулом и его шумной и дружной семьёй. — Если бы не они…
Мой рассказ затянулся. Королю было интересно всё, любая мелочь, любая подробность. И я говорила и говорила — как под руководством Кифы осваивала домашнее хозяйство и уход за детьми. Как тройняшки снабжали нас овощами, а Рин и Вела — маги воды и огня, — облегчали наш быт. Как, спустя три года, мы перестали нуждаться и в мясе — Лана приманивала из леса зайцев, тетеревов и оленей и изгнала из дома мышей и тараканов, а из окрестностей деревни — волков и прочих хищников.
Как меня брали в соседний городок те, кто вёз туда товар на ярмарку, и я могла подзаработать там же, а потом покупала то, что нам было необходимо, но в деревне было не достать — например, обувь или книги. Как нас прятали всей деревней, когда раз в год приезжал сборщик налогов. Рассказав про это, я слегка испугалась — становясь «невидимкой» для приезжих, я ведь и налоги не платила, и только что призналась в этом самому королю! Но мой рассказ его только повеселил, все недополученные казной налоги мне тут же было предложено оплатить поцелуем.
Я тут же оплатила, чтобы проценты не нарастали. Потом ещё раз оплатила, чтобы уж наверняка. И ещё. А потом король подхватил меня на руки и шагнул… нет, не к кровати. Мы оказались в коридорчике перед дверью в мою каморку.
