Вторая пронеслась в желудок волшебным экспрессом, гоня в кровь секретные ингредиенты, выстраданного Леданией рецепта. Мир качнулся и приобрел удивительную резкость и яркость. Краски взорвались в мозге, даря неведомые ощущения звуков и запахов, грибы в банке засветились искорками, и я запихнула в рот сразу два, наслаждаясь неведомыми до сих пор ощущениями на языке.
Вполуха слушая рецепт от рыжеволосой. Улавливая только слова — голой, в самую темную ночь и что-то про сына лесника. Хрустела побегами папоротника, давилась кусочками курицы, панировка которой взрывалась на языке медовой сладостью и орехово-карамельными искрами обжигая огнем перца чили. Пыталась вникнуть в секреты управления метлой, которые выдавала вторая ведьма Кицуне и Ледании. Обе заглядывали ей в рот в немом экстазе. Лилия у болтала Хули-цзин, и та отрастила хвосты, которые они вдвоем и рассматривали с невероятной сосредоточенностью, перебирая тонкими пальцами. Мне хотелось танцевать и после третьей или уже пятой рюмки, я оказалась вместе с Киркой на столе, выплясывающими движения канкана, под достаточно профессиональное пение Лилии. Причем ей подпевала Ледания и в мой радужно пришибленный мозг доносились обрывки похабных частушек, заглушаемые нашим с Киркой притопыванием.
Шёл я лесом спозаранку,
И увидел я в упор:
Жарит бледную поганку
С красной шляпкой мухомор.
Затем две другие ведьмы станцевали степ. И это было круто, потому что мы видели искры, вылетающие из-под каблуков их туфель.
Потом мы пили саке и слушали как лисы переругиваются, деля шкуру не убитого медведя. Потом мы мирили их, допивая остатки саке и решая, кого посылать за добавкой.
В какой-то момент я обнаружила Леданию, уснувшую в обнимку с пустой бутылкой из-под ее эликсира. И качающейся походкой, я попыталась выпихнуть остальных из комнаты, мотивируя это тем, что они разбудят ее.
Через какое — то время мы все оказались на ступеньках в обнимку, орущими на луну какую-то балладу о не разделенной любви. И тогда из темноты к нам шагнули наши мужчины. И мы еще пытались отбиться и не даться им в руки. Я видела Дерека, уносящего Лилию на руках, Ричи, взвалившего на каждое плечо по лисице вниз головами и получающего синхронные похлопывания не собирающихся угомониться девушек по его выпуклости, качающейся перед их носами. Я видела кураторов оборотней, которые тащили упирающихся ведьм, и Кирку, улепетывающую от них в темень парка и грозящую отмщением. За ней послали их магистра по шпионажу, и милый старичок рванул почему-то не в ту сторону куда она побежала. Я уснула в объятьях своего ректора, пытаясь добраться через плащ к его горячему телу, в пьяном бреду называя его уменьшительно-ласкательными словечками, самое приличное их которых, перчик. И во сне, которым накрыло, как покрывалом меня сторожили горящие красные глаза и морозный холод пробегал по разгоряченному телу выводя загадочные узоры.
Хорошо посидели, подытожила, в очередной раз пытаясь ткнуть растопыренными пальцами в горящие глаза. И в очередной раз сожалея, что они растаяли до того, как я в них попала.
12.4 Финал
А один совсем зелёный, бурным танцем запалённый,
Не поймёт, куда летит, куда попал он.
И у самой двери рая не поймёт, что умирает:
Как же можно после бала, после бала?!
Николай Александрович Шипилов «После бала»
К воротам на полигон Ректор перенес нас порталом. Именно полигон был превращен в огромнейшее пространство, на котором сегодня будет царить Зимняя сказка.
Накрытый куполом, он создал поистине невероятное место, с уходящими ввысь колоннами, с залом для танцев, анфиладой комнат с фуршетными столами, которые чередовались с комнатами для отдыха, уставленные мягкими пуфиками и банкетками.
Когда Грегори увидел меня на ступеньках корпуса в умопомрачительном платье, казалось его ударило молнией. Какое-то время, он, кажется, не дышал, ощупывая взглядом сверкающее платье. Затем шагнул ко мне и водрузил на голову диадему, мягко вставив ее в прическу, которую соорудили мне помощницы тетушки-феи. Мне немного стыдно было за вчерашний девишник. Особенно в свете того, что я плохо помнила некоторые моменты окончания этого мероприятия. Волнительно маршировали мурашки по коже, когда его взгляд проходил по рукам, плечам и груди, забираясь под сверкающее великолепие, как будто покусывая, за воспоминания в примерочной.
Он предложил сгиб руки. Великолепный шелк его рубашки охладил горящую и покалывающую кожу. Контраст белоснежного верха и черных, кожаных штанов, плотно обтягивающих мускулистый подтянутый низ, заводил не хуже марширующих мурашек. Кажется, или он, на самом деле ведя меня среди белоснежных колон, демонстрировал лучшую свою драгоценность.
Однозначно из нас была великолепная пара, Грифон, стоящий у одной из колон с Фердинандом в изумрудном камзоле, с белоснежной рубашкой и жабо из тончайшего кружева, поднял руку с большим пальцем вверх. Фердинанд, проследив за направлением его взгляда, мягко поклонился и по-доброму улыбнулся. Уже возле самого зала к нам навстречу вышел отец с Киркой, мягко держащейся за его локоть.
— Неожиданно гармонично смотрятся, — пронеслось у меня в голове, прежде чем отец перекинулся с Грегори парой фраз. Кирка подмигнула, указывая на Грегори и сделала характерный жест челюстью, у меня в голове ее зубы клацнули, в обещании съесть. Сама не знаю как, но сложила пальцы в одну не совсем приличную фигуру и чуть не сунула ее ей под нос. Сдержалась, но взгляд Кирки понимающе сверкнул.
Стоя на возвышении, перед студентами шести Академий, заметила Дерека, в прекрасном темно фиолетовом кожаном костюме, с Лилией, которая выбрала платье, на два тона светлее, чем костюм волка. Ее распущенные волосы венчала переливающаяся всеми цветами радуги корона. А в другом конце зала я обнаружила Ричи в черном костюме японских самураев и двух лисиц, одну в белом, другую в голубом кимоно. Колоритно и неожиданно, если честно.
— Друзья, — начал Грегори свою речь. — Студенты и преподаватели, — в канун приближающегося Нового года, я хотел бы открыть ежегодный Зимний бал следующим напутствием:
Согревайте друг друга добром, Улыбаясь делитесь с другими,
Счастьем, хлебом, а также вином,
Будьте счастливы, будьте любимы!
И грянула музыка, и мы все закружились в танце, ощущая только восторг от улыбок и общего ощущения радости и счастья.
Мы пили шампанское в комнате для преподавателей, кормили друг друга с ложечки так полюбившемся мне мятным мороженным с искрами клубники. Опять танцевали. Целовались среди деревьев мерцающих миллионами светлячков. Опять танцевали.
Кирка, крадущаяся с Амиром вдоль стены спортзала, остановилась возле двери со знаком Академии Оборотней.
— Ну зачем тебе этот кубок, — устало проговорил Амир, пытаясь достучаться до здравого смысла женщины.
— Хочу, — топнула она ногой. — А ты мне должен услугу. За то что выходила и спасла от яда. И они кричали, что посвящают победу богине оборотней. То есть мне. Значит и кубок мой.
Закатив глаза к потолку, оборотень решил выполнить просьбу невменяемой женщины, а после договориться с Дереком о крупном пожертвовании или замене кубка. Начертил на дверях руну кончиком зачарованного меча, мягко вошел вовнутрь и через пару минут вернулся к пританцовывающей Кирке, держа в руках золотой трофей.
— Мое золотце, — ухватилась та за ножку чаши, и в этот момент, их тела подернулись дымкой и исчезли в серебристом портале.
Дерек, придерживающий Лилию за локоть стоял на балкончике над залом для танцев. Сюда слабо долетала музыка, и давала возможность на уединение. Глаза королевы эльфов мерцали, гладя на волка. И она неосознанно покусывала губы, в промежутках между глотком шампанского, которым они наслаждались. Волк тоже не мог оторваться от нее, склоняясь все ниже, притягиваемый ее губами он почти ее поцеловал, прежде чем серебристый портал утянул и их куда-то.
